Не став задерживаться на дорожке, я решительно распахнул дверь и, войдя в дом, плотно закрыл ее за собой. Для этого мне пришлось сделать над собой усилие, и теперь, за закрытой дверью, я на секунду ощутил поползновение тотчас сбежать. Не то чтобы я заметил какие-то зловещие знаки; наоборот, со вкусом обставленный элегантный холл в позднем колониальном стиле радовал глаз, и я не мог не поразиться утонченному вкусу его хозяина. Но мне захотелось поскорее убраться отсюда из-за чего-то почти неосязаемого и неопределенного. Возможно, дело было в неприятном запахе, который сразу ударил мне в нос, хотя я вполне привык к характерному духу затхлости, витающему даже в хорошо сохранившихся старых фермерских домах.
VI
Отгоняя от себя смутные сомнения и тревоги, я последовал наставлениям Даннета и, повернув налево, толкнул белую дверь с медной задвижкой, оказавшись, как и ожидалось, в затемненной комнате. Здесь странный затхлый запах стал еще гуще. Вместе с тем я ощутил некую легкую, почти воображаемую ритмичную вибрацию в воздухе. В первые мгновения я мало что смог разглядеть в сумраке кабинета: плотно закрытые жалюзи не пропускали дневного света. Но затем до моего слуха донеслись произнесенные свистящим шепотом извинения, и я различил большое кресло в дальнем, самом темном, углу комнаты. Там, в полутьме, я увидел бледное пятно лица и рук, и в следующее мгновение пересек комнату, чтобы поприветствовать человека, пытающегося со мной говорить. Несмотря на сумрак, я все же признал в нем хозяина фермы ведь я долго разглядывал его фотографию; узнав обветренное резко очерченное лицо и коротко стриженную седую бороду, я отбросил все сомнения.
Вглядываясь в его лицо, я невольно опечалился: несомненно, так мог выглядеть лишь тяжело больной человек. И мне сразу подумалось, что это напряженно неподвижное, застывшее выражение лица и немигающих, словно остекленевших глаз вызвано причиной куда более серьезной, нежели астма а в следующий миг я понял: это зримый результат его пугающих открытий, ужасное бремя которых он взвалил на себя. Не было ли одного этого достаточно, чтобы сломить любого человека даже куда более молодого и сильного, чем этот смельчак, отважившийся заглянуть в бездну запретного знания? Боюсь, странное и внезапное избавление от страха снизошло на него слишком поздно и уже не могло спасти от сильнейшего нервного истощения. Его безжизненные руки, неподвижно лежащие на коленях, выглядели особенно жалкими. На нем был просторный домашний халат, а голову и шею скрывал ярко-желтый шарф или капюшон.
Айкли говорил тем же свистящим шепотом, которым приветствовал меня. Произносимые им слова поначалу было трудно разобрать, потому что седые усы прикрывали его едва шевелящиеся губы, и тембр его голоса почему-то пробудил во мне тревогу; но, сосредоточившись, я скоро смог вполне сносно разбирать смысл слов. Его говор не имел ничего общего с языком деревенского жителя; сама речь оказалась даже более рафинированной, нежели привычная мне манера его письма.
Мистер Уилмарт, я полагаю? Простите, что не встаю. Я захворал, как мистер Даннет, должно быть, вам сообщил. Но тем не менее я не мог отказать себе в удовольствии принять вас у себя. Как я и писал в моем последнем письме, мне надо многое вам рассказать но это будет завтра, когда мне станет чуть лучше. Не могу выразить словами, как я счастлив видеть вас лично после нашей столь длительной переписки. Вы, конечно, привезли с собой всю подборку писем? И фотоснимки, и фонографическая запись тоже при вас? Даннет ваш саквояж оставил в холле полагаю, вы его там заметили. Что же до сегодняшнего вечера, то, боюсь, вам придется поухаживать за собой самому. Вам отведена спальня наверху, над этим кабинетом; у кровати вы найдете открытую дверь в ванную комнату. В столовой для вас накрыт стол, можете пройти туда когда пожелаете через дверь по правую руку от вас. Завтра я смогу получше выполнять обязанности хозяина дома, но сейчас совершенно беспомощен, слишком слаб. Будьте как дома и будьте добры: прежде чем отнести наверх свой саквояж, выложите письма, фотоснимки и фонографическую запись на тот стол в центре кабинета. Здесь мы и будем их обсуждать вы можете видеть мой фонограф на комоде в углу. Заранее благодарю нет, вы ничем не сможете мне помочь. Я уже давно испытываю эти приступы. Просто наведайтесь ко мне ненадолго перед сном, а потом отправляйтесь к себе в спальню, когда сочтете нужным. Я же побуду здесь может, просплю в этом кресле всю ночь, как я это часто делаю. А утром мне значительно полегчает, и мы сможем целиком посвятить себя нашим делам. Вы осознаете, конечно, всю важность стоящей перед нами задачи?.. Нам, как мало кому из живших на Земле, откроются глубины времени и пространства, превосходящие все, что охватили наука и философия.
Знаете ли вы, что Эйнштейн ошибся: некоторые объекты все же способны двигаться со скоростью, превосходящей световую? С должной помощью я надеюсь сам перемещаться вперед и вспять во времени и воочию увидеть Землю далекого прошлого и будущего. Вы не можете даже вообразить себе, какого высочайшего уровня развития достигла наука у этих существ! Нет ничего такого, чего бы они не могли сотворить с сознанием и физической оболочкой живых организмов. Я надеюсь посетить иные планеты и даже иные звезды и галактики. Первое мое путешествие будет на Юггот, ближайший к нам мир, полностью населенный внеземными существами. Это таинственная темная планета на окраине Солнечной системы, до сих пор неизвестная нашим астрономам. Но я, должно быть, писал вам об этом. В свое время, знаете ли, тамошние существа направят на нас свои мыслепотоки и позволят землянам себя обнаружить и не исключено, что дадут возможность одному из своих земных союзников указать нашим ученым верный путь.
На Югготе много огромных городов, где высятся гигантские башни с многослойными террасами, сложенными из черного камня вроде того, что я пытался вам переслать. Этот камень прибыл с Юггота. Солнце там светит не ярче, чем самая далекая звезда, но населяющим планету существам оно и не нужно. У них тонко развиты иные органы чувств, и в их огромных домах и храмах нет окон. Свет вреден для них, он слепит и пугает их, ибо в черном космосе по ту сторону времени и пространства, откуда они родом, света нет вовсе. Путешествие на Юггот сведет с ума любого неготового человека и все же я туда собираюсь. Там под таинственными циклопическими мостами а их возвела некая древняя раса вымерших и забытых обитателей Юггота еще до того, как эти существа прибыли туда из бездн космоса, текут черные смоляные реки, так что любой человек, доведись ему их увидеть, сравнялся бы с Данте или Эдгаром По, если бы ему только удалось сохранить рассудок, дабы потом рассказать об увиденном.
Но этот темный мир грибниц и безоконных городов вовсе не ужасен. Это нас он приводит в ужас. Впрочем, наверное, столь же ужасным показался наш мир Пришлым, когда те впервые высадились здесь в стародавние времена. Знаете, ведь они появились на Земле задолго до конца легендарной эры Ктулху и помнят о затонувшем Рльехе, когда он еще возвышался над водами. Они обитали также в недрах Земли существует немало тайных входов в пещеры, о которых земляне ничего не знают; некоторые расположены здесь, в горах Вермонта, и в их глубине скрываются великие миры неизвестной жизни: подземный Кнйан, красноцветный Йот и мрачный бессветный Нкай. Именно из Нкая пришел страшный Цаттогва то самое бесформенное жабовидное нечто, что упоминается и в Пнакотикских манускриптах, и в «Некрономиконе», и в цикле мифов Комориома, которые сохранил для нас верховный жрец Атлантиды Кларкаш-Тон. Но мы поговорим об этом позже. Уже, должно быть, четыре или пять часов пополудни. Принесите мне вещи, которые привезли, перекусите, а потом возвращайтесь для продолжения нашей приятной беседы
Я медленно повернулся и, выйдя из комнаты, в точности выполнил просьбу хозяина дома: принес саквояж, выложил из него на стол в центре кабинета все, что он хотел видеть, а затем поднялся в отведенную мне комнату наверху. При воспоминаниях о свежем отпечатке клешни на дороге и о произнесенной шепотом странной тираде Айкли, а также о его рассказе про неведомый мир грибовидной жизни запретный Юггот у меня по коже забегали мурашки. Болезнь Айкли сильно меня расстроила, но, признаться, свистящий шепот его вызывал скорее омерзение, чем жалость. Если бы он не так торжествовал по поводу Юггота и его темных секретов!..
Отведенная мне спальня оказалась довольно уютной и изысканно меблированной, причем здесь я не ощущал ни затхлого запаха, ни дурной вибрации. Оставив свой саквояж, я снова спустился вниз, зашел в кабинет Айкли пожелать ему доброй ночи и отправился обедать. Столовая располагалась сразу за кабинетом. На столе я обнаружил щедрое изобилие сэндвичей, пирог и сыр, а термос и чашка с блюдцем свидетельствовали, что мой хозяин не забыл позаботиться о свежем кофе. Сытно поев, я налил себе полную чашку кофе, но с огорчением понял, что кулинарные навыки моего хозяина оставляют желать лучшего. С первым же глотком я ощутил на языке неприятный едкий привкус, так что дальше дегустировать этот кофе не стал. За обедом я постоянно думал об Айкли, безмолвно сидящем в огромном кресле в затемненной комнате по соседству, и даже зашел к нему с предложением разделить со мной трапезу; но в ответ он прошептал, что сейчас не в состоянии есть. Чуть попозже, перед сном, добавил Айкли, он выпьет стакан солодового молока это все, чем ему можно питаться сегодня.
Покончив с едой, я вызвался сам убрать со стола и вымыть посуду и, воспользовавшись этой уловкой, тихонько вылил в раковину мерзкий кофе, который не пришелся мне по вкусу. Вернувшись в темный кабинет, я придвинул стул к креслу Айкли и приготовился к продолжению разговора, на который, как я надеялся, он был настроен. Привезенные мною письма, восковой валик и фотоснимки все еще лежали на столе посреди кабинета, но обратиться к ним предстояло, видимо, позднее. И я быстро забыл и о странном запахе, и о загадочной вибрации в воздухе.
Как я уже говорил, в ряде писем Айкли особенно во втором, наиболее подробном было немало сказано о таких вещах, о которых я бы не посмел упоминать не только вслух, но и на бумаге. Это нежелание безмерно усилилось после того, что он поведал мне свистящим шепотом из тьмы кабинета в фермерском доме среди безлюдных гор. Я не могу ни намеком поведать о тех кошмарных космических тварях, которых описывал этот сиплый голос.
По его словам, он и раньше знал о многих страшных вещах, но открывшееся ему после заключения пакта с Пришлыми легло на рассудок непосильным бременем. Даже в тот момент я отказывался верить в его трактовку устройства пределов зримого и в тезисы о пересечениях измерений, об ужасном местоположении известного нам космоса с его временем и пространством в бесконечной цепи взаимосвязанных космосов-атомов, слагающих некий суперкосмос искривлений, углов и материальных и полуматериальных элементов структуры электронов.
Никогда еще находящийся в здравом уме человек не подбирался настолько близко к сокровенной тайне основной сущности мироздания и никогда еще органический мозг не оказывался на грани полной аннигиляции в хаосе, который превосходит форму, силу и симметрию. Я узнал, откуда происходит Ктулху и почему вспыхнули и угасли мириады звезд в космической истории. Я угадал но лишь по косвенным намекам, которые даже моего собеседника заставили малодушно умолкнуть, секреты Магеллановых Облаков и Helix Nebula[11] и постиг мрачную правду, спрятанную под покровом древней аллегории о Дао. Мне внятно объяснили природу доэлей и поведали о сущности (но не происхождении) Гончих псов Тиндала[12]. Легенды об Йиге, Отце Змеев, утратили для меня метафорический смысл, и я содрогнулся от отвращения, услышав о чудовищном ядерном хаосе по ту сторону угловатого пространства, которому в «Некрономиконе» великодушно и уклончиво дано имя «Азатот». Я испытал подлинный шок, когда самые омерзительные чудовища запретного мифа предстали въяве, обретя конкретные имена, чья отвратительная сущность превосходит самые смелые догадки античных и средневековых мистиков. Я был вынужден неотвратимо уверовать в то, что самые первые из сказителей, нашептавшие эти проклятые предания, общались, подобно Айкли, с Пришлыми и, возможно, сами посещали далекие космические области, как это теперь предложили сделать моему собеседнику.
Он рассказал мне про Черный камень и про его значение и был несказанно рад, что посылка так и не дошла до меня. Мои догадки относительно иероглифов подтвердились! И все же Айкли теперь вроде бы примирился с той дьявольской системой, которая ему открылась, и не только примирился, но и был готов проникнуть еще глубже в разверзшуюся перед ним чудовищную бездну. Я мог лишь гадать, с какими существами он побеседовал уже после отправки последнего письма и многие ли из них имели человеческий облик, как тот их эмиссар, о коем он упоминал. У меня разболелась голова, и я настроил уйму предположений, одно безумнее другого, об источнике витающего в воздухе неприятного запаха и еле заметных вибраций в темном кабинете.
Сгустилась ночь. Вспоминая, что писал мне Айкли о предшествующих ночах, я с содроганием подумал, что сегодня луна в небе не появится. Меня пугало уединенное расположение этого фермерского дома с подветренной стороны лесистого склона Темной горы, круто взбегавшего вверх к неприступному хребту. С позволения Айкли я зажег небольшую масляную лампу, прикрутил фитиль и поставил ее на книжную полку около бюстика Мильтона, призрачно белеющего во мраке. Но я сразу же пожалел об этом, так как мой хозяин заметно напрягся, и его недвижное лицо и безвольно лежащие руки поразили меня неестественной, даже трупной, бледностью. Я заметил, что Айкли, хотя сам едва мог двигаться, время от времени кивает головой.
Выслушав его рассказ, я даже не мог вообразить, какие еще страшные тайны он приберегает для утра; но в конце концов выяснилось, что темой нашей завтрашней беседы станет его путешествие на Юггот и в глуби космоса как и мое возможное участие в нем. Полагаю, Айкли позабавило, с каким нескрываемым ужасом я воспринял предложение сопровождать его в космическом путешествии, потому что, как только мое лицо исказила гримаса страха, его голова сильно затряслась от беззвучного смеха? Потом он весьма учтиво заговорил о том, как люди могут совершить а некоторые из них уже совершали на первый взгляд невообразимые полеты сквозь межзвездную пустоту. По его словам, живые человеческие тела в реальности не совершали этих путешествий, но недюжинные способности Пришлых в области хирургии, биологии, химии и механики помогли им найти способ перемещать мозг человека независимо от телесной оболочки.
Существует безвредный способ извлечения мозга и сохранения жизнедеятельности тела в его отсутствие. Чистое же мозговое вещество погружалось в жидкость, находящуюся в герметичном цилиндре из особого металла, добываемого на Югготе, а погруженные в нее электроды, подключенные к мозгу, были синхронизированы с высокоточными сенсорами, способными продублировать три важнейшие мозговые функции: зрение, слух, речь. Для крылатых грибовидных организмов переносить такие мозговые цилиндры через космическое пространство не составляло большого труда. На всех планетах, куда проникла их цивилизация, имелось достаточно функциональных аппаратов, которые можно было подключать к мозгу в цилиндре, и после некоторой наладки путешествующий интеллект обретал способность полноценного, хотя и бестелесного, механического существования, с применением органов чувств и речи, на каждом этапе путешествия в пространственно-временном континууме и даже за его пределами. Это было не сложнее, чем перевозка воскового валика с записью и ее воспроизведение на любом фонографе нужной модели. В успехе предстоящей миссии Айкли не сомневался и никакого страха не испытывал ведь подобные путешествия уже не раз блестяще осуществлялись в прошлом И тут впервые за все время его бессильная рука приподнялась и указала на высокую полку у дальней стены кабинета. Там, аккуратно выстроившись в ряд, стоял десяток или больше цилиндров из неведомого мне металла эти цилиндры были в фут высотой и чуть меньше фута в диаметре, а спереди, на выпуклой стороне, виднелись три розетки, расположенные в виде равнобедренного треугольника. От двух розеток одного из цилиндров тянулись провода к паре необычных приспособлений в глубине полки. Об их назначении можно было даже не спрашивать, и я поежился от охватившего меня озноба. Потом я заметил, что рука Айкли указывает на ближний угол комнаты, где громоздились странные приборы с проводами и витыми парами, причем некоторые были точь-в-точь как два приспособления на книжной полке позади металлических цилиндров.