Николае Карпати
За фасадом масонского храма
ПЛАТОШКИН И ГУДИНИ
Итак, российский политик и американский иллюзионист. Может ли быть между ними связь? Мог ли Гудини, который сотрудничал со спецслужбами и находился в конфликте с медиумами, быть мультиличностью? У кого находятся его тайные дневники, какая информация в них содержится?
Для ответа на эти вопросы надо внимательно присмотреться к биографии как лидера движения "За новый социализм" Платошкина, так и подробнее познакомиться с трюками и фокусами Гарри Гудини.
В 2004 году, Платошкин заместитель генерального консула РФ в городе Хьюстон, США. Он организовывал его работу с нуля и два года работал практически без выходных и отпуска. В 2006 году Николай Николаевич, наконец, улетает на отдых домой. На следующий день должна была вылететь его жена. Когда он уже был в Москве, ему звонит супруга и сообщает, что её арестовали за воровство в магазине. Ни для кого не секрет, что за каждым сотрудником посольства и его близкими, в любой стране, ведётся негласное наблюдение. Что произошло с женой Платошкина? Может быть, ей сотрудник американских спецслужб подбросил в сумочку товар, и она его не оплатила? Она не знала языка и не смогла ничего объяснить. Если бы рядом был Николай Николаевич, то дело закончилось, не начавшись. Вместо того, чтобы заступится за супругу Платошкина, наше посольство пошло на поводу у американцев и выслало её. Николаю Николаевичу не понравилось, как поступили с его женой, и он ушёл с дипломатической службы.
Как справедливо отмечает известный исследователь масонства Лоллий Замойский:
"Европейские «братья» становились «малыми», не исключая и самих законодателей «шотландского ритуала», группировавшихся в Лондоне. Роль «большого брата» окончательно переходила к американскому масонству в лице Северного и Южного округов США, которые действовали рука об руку".
Кстати напомню, что Аллен Даллес, основатель ЦРУ, 1961 годы, был адвокатом боссов американской мафии Мейера Ланского и Лакки Лучано, которые обогатились на бутлегерском незаконном бизнесе во время сухого закона в США.
Мировая масонская закулиса выпестовала особый род руководителей международной масонской сети, которые являются членами тайной организации, противодействующей прогрессу человечества, одновременно занимая высшие государственные посты в администрации крупнейших западных государств, прежде всего США.
Вайс публично показывал карточные фокусы в увеселительных заведениях с 10 лет. В 1892 году принял псевдоним Гудини в честь французского фокусника Робер-Удена (фамилию которого он прочитал в соответствии с правилами английского, а не французского языка). Позже к фамилии добавилось имя Гарри в честь Гарри Келлара, хотя, по свидетельствам близких, уже в детстве друзья называли его Эри (Ehrie) или Гарри (Harry).
Гудини прошёл масонское посвящение 17 июля 1923 года в нью-йоркской ложе «St. Cecile» 568. Очень быстро (31 июля 1923 года) был посвящён в степень подмастерья, и 21 августа того же года стал мастером-масоном.
Гудини был серьёзно обеспокоен тем, что под влиянием популярного в те годы спиритизма многие иллюзионисты стали маскировать свои трюки видимостью общения с потусторонними силами. В сопровождении переодетого в штатское констебля Гудини стал инкогнито посещать спиритические сеансы для того, чтобы разоблачать шарлатанов, и заметно преуспел в этом. Последствием стал разрыв с товарищем, Артуром Конан Дойлем, который был убеждённым приверженцем спиритизма и почитал Гудини за очень сильного медиума.
Любопытно, что затрагивая в своих многочисленных видео тему Кубы, Платошкин ни слова не говорит о том, что Куба один из важнейших масонских центров Латинской Америки. Вообще и Северная и Южная Америки находятся под огромным влиянием масонства, и сами государства от США до Уругвая основаны масонами.
Достаточно сказать, что архитектура столица США Вашингтона насыщена масонской символикой и построена в соответствии с зодиакальными соответствиями.
На деньги «вольных каменщиков» в Гаване в 1955 г. было построено здание главного масонского храма, которое впечатляет своим размахом. После революции имущество масонов было частично национализировано, число масонов резко сократилось. Но масонский храм не закрыли. В храме находится галерея выдающихся масонов Кубы и Америки, среди которых президент США Джордж Вашингтон, генералы Масео и Гомес, Симон Боливар, Хосе Марти.
В расследовании причин убийства президента США Кеннеди Платошкин ничего не говорит о масонском следе.
В своих видеовыступлениях Платошкин старается доказать российской общественности, что никакого "заговора военных", который возглавлял "красный Бонапарт" Тухачевский, не было.
Замалчивает среди прочего тот факт, что Тухачевский отбывал тюремной срок и мог быть завербован в иллюминатской столице, немецком городе Ингольштадт. Это город в Германии, в земле Бавария на реке Дунай. Население около 132 000 жителей. Пятый город по численности населения Баварии. Именно в Ингольштадте Адам Вейсхаупт под псевдонимом Спартак организовал орден иллюминатов.
Платошкин пытается представить исторические факты таким образом, что Тухачевский был скомпрометирован фейковыми документами Гейдриха с использованием двойного агента НКВД в РОВС Скоблина. На самом деле, советская военная контрразведка и кремлёвский орден меченосцев вовремя раскрыли заговор Тухачевского. Который дал признательные показания о связях с Троцким и о том, как он вербовал
Напомню, что у Тухачевского уже всё было готово для военного переворота, но он отложил его начало, так как был послан в составе советской делегации на коронацию в Англию. Известно, что на одном из военных парадов на Красной площади Сталин не стал во время церемонии здороваться за руку с Тухачевским. Он перед этим пересёк площадь с руками в карманах, в которых могли быть пистолеты. На трибуне Мавзолея за спиной Тухачевского стояли и пристально за ним наблюдали Будённый и Ворошилов, поэтому Тухачевский не смог осуществить покушение на Сталина.
Показания М.Н. Тухачевского от 1 июня 1937 года
Настойчиво и неоднократно я пытался отрицать как свое участие в заговоре, так и отдельные факты моей антисоветской деятельности, но под давлением улик следствия я должен был шаг за шагом признать свою вину. В настоящих показаниях я излагаю свою антисоветскую деятельность в последовательном порядке.
ОРГАНИЗАЦИЯ И РАЗВИТИЕ ЗАГОВОРА
Начало моих отношений с немцами относится к периоду учений и маневров в Германии, на которые я был командирован в 1925 году. Сопровождавший меня капитан фон Цюлов говорил по-русски, много раз останавливался на вопросе общих интересов СССР и Германии в возможной войне с Польшей, знакомил меня с методикой боевой подготовки рейхсвера и, в свою очередь, очень интересовался основами только что вышедшего Полевого устава РККА 1925 года,
В 1926 году фон Цюлов присутствовал на маневрах в Белоруссии, где я встретился с ним и мы продолжали разговор. Я ознакомил фон Цюлова с организацией нашей дивизии, дивизионной артиллерии и с соотношением между пехотой и артиллерией. После манёвров моя связь с фон Цюловым была утеряна.
Около 1925 года я познакомился с Домбалем, командуя в то время Белорусским военным округом. Встречи и знакомства были короткие, если не ошибаюсь, в поезде, по пути из Минска в Смоленск.
В дальнейшем, когда я был начальником штаба РККА, Домбаль возобновил своё знакомство.
В 1928 году я был освобожден от должности начальника штаба РККА и назначен командующим войсками ЛВО.
Будучи недоволен своим положением и отношением ко мне со стороны руководства армии, я стал искать связей с толмачевцами. Прежде всего я связался с Марголиным во время партийной конференции 20-й стр. дивизии, в которой Марголин был начподивом. Я поддержал его в критике командира дивизии, а затем в разговоре наедине выяснил, что Марголин принадлежит к числу недовольных, что он критикует политику партии в деревне. Я договорился с ним, что мы будем поддерживать связь и будем выявлять не согласных с политикой партии работников.
Летом 1928 года во время полевых занятий, зная, что Туровский командир 11-й стр. дивизии голосовал за толмачевскую резолюцию, я заговорил с ним на те же темы, что и с Марголиным, встретил согласие и договорился с Туровским о необходимости выявления недовольных людей. Туровский указал мне на командира полка Зюка, которому он вполне доверяет. Я переговорил с Зюком и также условился с ним о связях и о выявлении недовольных.
Зимой с 1928 по 1929 год, кажется, во время одной из сессий ЦИКа, со мной заговорил Енукидзе, знавший меня с 1918 года и. видимо, слышавший о моём недовольстве своим положением и о том, что я фрондировал против руководства армии. Енукидзе говорил о том, что политика Сталина ведёт к опасности разрыва смычки между рабочим классом и крестьянством, что правые предлагают более верный путь развития и что армия должна особенно ясно понимать, т. к. военные постоянно соприкасаются с крестьянами. Я рассказал Енукидзе о белорусско-толмачевских настроениях, о большом числе комполитсостава, не согласного с генеральной линией партии, и о том, что я установил связи с рядом командиров и политработников, не согласных с политикой партии.
В 1928 и 1929 годах я много работал над боевой подготовкой округа и, изучая проблемы пятилетнего плана, пришёл к выводу, что в случае осуществления этого плана характер Красной Армии должен резко измениться. Я написал записку о реконструкции РККА, где доказывал необходимость развития металлургии, автотракторостроения и общего машиностроения для подготовки ко времени войны реконструированной армии в составе до 260-ти дивизий, до 50 000 танков и до 40 000 самолетов.
Резкая критика, которой подверглась моя записка со стороны армейского руководства, меня крайне возмутила, и потому, когда на XVI партийном съезде Енукидзе имел со мной второй разговор, я весьма охотно принимал его установки. Енукидзе, подозвав меня во время перерыва, говорил о том, что правые хотя и побеждены, но не сложили оружия, перенося свою деятельность в подполье.
Я принял эту установку, однако ничего конкретного предпринять не успел, т. к. осенью 1930 года Какурин выдвинул против меня обвинение в организации военного заговора, и это обстоятельство настолько меня встревожило, что я временно прекратил всякую работу и избегал поддерживать установившиеся связи.
В 1931 году я был переведён в Москву. Работа начальника вооружений меня очень увлекла, однако недовольство отношением ко мне со стороны армейского руководства всё ещё продолжало иметь место, о чем я неоднократно разговаривал с Фельдманом, Якиром, Уборевичем, Эйдеманом и др.
В 1931 году (осенью или в зиму на 1932 год) в Москву приезжал начальник германского генерального штаба ген. Адам, и его сопровождал офицер генерального штаба Нидермайер, После обеда, данного в честь гостя народным комиссаром, Нидермайер очень ухаживал за мной, говорил о дружбе Германии и СССР, о наличии обшей военной задачи, выражающейся в обоюдной заинтересованности в поражении Польши, о необходимости наличия между Красной Армией и рейхсвером самых тесных отношений. Подошедший ген. Адам присоединился к этим соображениям, присоединился к ним и я, В дальнейшем я укажу, что ген. Адам в следующем, 1932 году, когда я был на германских маневрах, вновь вернулся к этим разговорам.
В 1932 году я продолжал неоднократные разговоры наедине с Фельдманом, критикуя армейское руководство, а в дальнейшем переходя и к критике политики партии. Фельдман высказал большие опасения по вопросу о политике партии в деревне. Я оказал, что это особенно должно насторожить нас, военных работников, и предложил ему организовать на платформе правых взглядов военную группу, которая могла бы обсуждать эти вопросы и принимать необходимые меры. Фельдман согласился, и таким образом было положено начало антисоветскому военно-троцкистскому заговору. Я сообщил Фельдману, что мною установлена связь с Енукидзе, который собой представляет руководящую верхушку правых.
В августе того же года я поехал в отпуск на Кавказ. На ст. Белан меня встретил командарм РККА Смолин. Он жаловался на плохое отношение к нему наркома. В дальнейших наших разговорах выяснилось несогласие Смолина с генеральной линией партии, и я предложил ему вступить в группу, которую я нелегально сколачиваю в армии на основе платформы правых. Смолин согласился. Я спросил его, кого он считал бы возможным привлечь к нашей организации, и он указал на своего начальника Алафузо.
Алафузо охотно участвовал в разговоре, еще более сгущал краски, и я предложил ему наконец вступить в военную организацию, на что он и согласился, узнав ее правую платформу.
Насколько я помню, в том же 1932 году мною был завербован в члены антисоветского военно-троцкистского заговора бывший заместитель начальника ВВС Наумов, которого я знаю давно, в частности и по ЛВО.
После отпуска на Кавказе я был командирован на большие германские маневры. Среди командированных был и Фельдман.
В пути вместе со мной оказался и Ромм, которому Троцкий поручил связаться со мной. Ромм передал мне, что Троцкий активизировал свою работу как за границей, в борьбе с Коминтерном, так и в СССР, где троцкистские кадры подбираются и организуются. Из слов Ромма о политических установках Троцкого вытекало, что эти последние, особенно в отношении борьбы с политикой партии в деревне, очень похожи на установки правых. Ромм передал, что Троцкий просит меня взять на себя задачу по собиранию троцкистских кадров в армии. Между прочим, Ромм сообщил мне, что Троцкий надеется на приход к власти Гитлера, а также на то, что Гитлер поддержит его, Троцкого, в борьбе с Советской властью.
После окончания германских маневров, на банкете, данном в честь гостей главнокомандующим рейхсвера Гаммерштейном, генерал Адам вновь возобновил со мной разговоры, начатые на банкете в Москве, о чем я уже сообщил выше.
Ефимов охотно вступил в разговор, критикуя партийное руководство. Я сказал Ефимову, что как правые, так и троцкисты сходятся на необходимости организовывать подпольную работу, чтобы сменить партийное руководство, что армия в стороне оставаться не может, и предложил ему, Ефимову, вступить в военную группу. Ефимов согласился.
Корка я завербовал летом 1933 года, во время опытных учений, организованных под Москвой штабом РККА. Следя за ходом учения, я стал критиковать боевую подготовку частей. Корк ответил, что он ведь уже говорил, что работа в округе у него не клеится. Я понял, что у Корка эти разговоры не случайны, стал его прощупывать, и мы быстро договорились. Я тогда не знал, что Корк уже был завербован Енукидзе. Я сообщил Корку, что имею связь с Троцким и с правыми, и поставил ему задачу вербовать новых членов в МВО