Беспечных раздолбаев надо наказывать. Резко набираем высоту и заходим в хвост паре. Никакой реакции. И только когда очередь из трассирующих пуль прошлась впритирку к кабине ведущего, с земли и ведомый завопили об атаке. Даю точно такую же очередь над ведомым и, проследив взглядом, как они свалились в пике, выходя из-под атаки, вышел на связь.
Юсупов, Горбань, на посадку. Вы оба сбиты. Готовьте большую клизму с патефонными иголками.
С ведомым прошлись над взлётной полосой и синхронно сделали победную бочку над стоянкой самолётов.
На земле устроил разнос.
Вы, ёрш вашу медь, на войне или где?! орал я на стоящих передо мной с опущенными головами Юсупова и Горбаня. Какого, хотелось бы мне знать, не следите за обстановкой?! Расслабились?! Думаете, что вы в тылу и до фронта далеко?! Так я имею вам сообщить, что вы глубоко ошибаетесь! Фронт везде! От окопов на передовой и до самой крайней скалы на Камчатке!
Мы не ожидали, что вы, товарищ капитан, начнёте боевыми по нам стрелять, буркнул себе под нос Горбань.
Ах, вы не ожидали! картинно развёл я руками. Надо было вас заранее в известность поставить? Немцев вы тоже будете просить ставить вас в известность об атаках?
И запомните: если бы я или кто-то другой стрелял по вам, то вы давно бы уже в бурьяне догорали.
Ладно, на первый раз никаких оргвыводов не будет, но всем настоятельно рекомендую хорошенько запомнить одно правило: на войне фронт везде. Так что всегда и везде крутите головами на триста шестьдесят градусов. И теперь все вылеты будут с боевыми стрельбами. Будем учиться драться пара на пару, звено на звено, пара на звено и так далее, вплоть до боя в одиночку против нескольких противников. Очередь вплотную над кабиной означает сбитие, так что смотрите, не промахнитесь. А теперь всем разойтись и продолжить выполнение учебного задания.
А не слишком круто? спросил наш особист, младший лейтенант госбезопасности Данилин. Дров ведь наломают и постреляют друг друга, а отвечать тебе. По всей строгости.
Отвечу, если надо будет. Дальше фронта не пошлют, больше вышки не дадут. Но, надеюсь, до этого не дойдёт, как можно увереннее ответил я, хотя где-то глубоко в душе червячок сомнения слегка шевелился. Ты пойми, Олег, мы их здесь не для балета и не для танцев на льду готовим. Мы здесь готовим настоящих воздушных убийц. И не морщись, резко повернулся я лицом к особисту. Нравится тебе формулировка или нет, но суть от этого не меняется.
Чуть больше чем через неделю им предстоит показать всё, на что они способны, а экзамен этот у них будут принимать асы Геринга. И задача наших орлов вогнать в землю как можно больше этих самых хвалёных асов и при этом уцелеть самим. Сделать так, чтобы от одного упоминания о тринадцатой эскадрилье немчуру пробирало до мокрых подштанников, до поноса. Чтобы они боялись не то что взлетать, а просто нос свой наружу показывать из самой глубокой щели. И без жёстких вариантов подготовки здесь не обойтись.
Кстати, завтра я выезжаю в Москву. Надо договориться о замене двигателей на самолётах перед отправкой на фронт и узнать, как там насчёт транспортника, что нам обещали.
Так что ты тут за порядком проследи. И если тебе надо что привезти, то список составь.
За этот день прогнал все пары через то, что в шутку назвали огневым посвящением. Ох и покрутиться пришлось, чтобы по мне не влупили. Мастерство у парней росло прям не по дням, а по часам, что и неудивительно, если учесть, что полёты у нас практически не прекращались. Заправщик не успевал метаться между нашим расположением и Раменским. Оттуда даже начальник службы горючего приезжал с проверкой, куда мы расходуем такое количество топлива.
Несколько истребителей всё же обзавелись пробоинами в фюзеляже и плоскостях, но, к счастью, серьёзных повреждений не было и никто не пострадал, хотя у меня седых волос точно добавилось. Кстати, подкрасться незаметно больше не получалось. За обстановкой следили получше любого радара.
Для поездки в Москву выпросил в Раменском «эмку»[22] с водителем. Выехали рано, ещё затемно. Доехали без приключений, хотя несколько раз и останавливал патруль.
В штабе ВВС оставил заявку на новые двигатели, запчасти и боеприпасы. По поводу транспортного самолёта решил зайти к главкому Жигареву. Время-то идёт, и осталось его считаные дни, а транспортного борта у нас всё так и нет.
Ну заходи, анархист. Было видно, что настроение у главкома явно не фестивальное. Давай рассказывай: что ты там учудил?
Да вроде ничего, пожал я плечами. Подготовка идёт своим чередом. К указанному товарищем Сталиным сроку будем готовы.
Ничего?! повысил голос Жигарев. А призыв забыть все инструкции и наставления как страшный сон, а стрельба боевыми по своим это, капитан, по-твоему, ничего?! уже натурально орал главком. Мы собрали в эскадрилью опытных пилотов не для того, чтобы ты их здесь угробил!
Так ведь не угробил же! начал заводиться я. Интересно, кто уже успел настучать на меня? У нас не институт благородных девиц, а эскадрилья специального назначения, и они не кисейные барышни, а боевые лётчики, которые должны стать лучшими из лучших. И они такими станут или сгорят в первых же боях. Вот для того, чтобы этого не произошло, мы и используем в учёбе боевые патроны. Я не заметил, как сам начал повышать голос. А наставления и инструкции хороши для мирного времени, а на войне есть лишь одно наставление уничтожать врага, и желательно при этом самому остаться в живых.
Ладно, остынь. Жигарев уже почти успокоился. А то аж раскраснелся весь, хоть прикуривай. Как хоть они?
Нормально, товарищ генерал-лейтенант, толк будет.
Нормально ему. Жигарев прошёлся туда-сюда по кабинету. Вот скажи мне: откуда у тебя такие идеи появляются? Ведь у тебя же нет никакого специального образования.
Сказал бы я, какое у меня образование, да не поверишь. Однако произнёс другое:
Не знаю, товарищ генерал-лейтенант. Само как-то в голову приходит. Потом обдумываю это как следует, взвешиваю все за и против и уже после это озвучиваю.
Уже то хорошо, что обдумываешь вначале, усмехнулся Жигарев. Через пару дней буду у вас. Посмотрю, что вы там накуролесили. Сегодня получи документы, и на Центральном[23] тебя ждёт транспортник. Да не какой-то там, а «дуглас»[24], почти новенький. Смотри, буквально от сердца отрываю. А теперь иди с глаз моих, капитан. Одна морока с тобой.
Уладив все бумажные дела в штабе, уже собрался на выход, когда в коридоре столкнулся с Гайдаром. Аркадий сиял как начищенный пятак на солнце. Новенькая форма ладно сидела на нём, на рукаве алела красная пятиконечная звезда с серпом и молотом, а в петлицах по три кубика политрука.
Увидев меня, Гайдар на мгновение замер, а потом неожиданно для меня сделал несколько строевых шагов, приближаясь ко мне и, вскинув ладонь к козырьку фуражки, отрапортовал:
Товарищ капитан, политрук Гайдар. Представляюсь по случаю назначения на должность комиссара в тринадцатую отдельную истребительную эскадрилью.
Здравствуйте, товарищ политрук, мне не оставалось ничего, кроме как откозырять в ответ, рад, что будем служить вместе. Я протянул Гайдару руку: Здорово, Аркадий!
Если бы не Аркадий, то я даже не представляю, где бы закупал всю ту мелочовку, что мне заказали. В основном одеколон, бритвы, пуговицы и редкий в это время крем для обуви для форса: это же вам не вакса. С Гайдаром мы быстро проехали в несколько мест, где всё это нашлось, правда, за довольно кусачую цену.
На аэродром приехали уже хорошо так после обеда. Найдя местное командование, предъявил им свои документы.
Вон ваши сидят, кивнул усталый майор в сторону курилки, в которой сидели двое в лётной форме. Из штаба ВВС давно уже позвонили, и ждём только вас, капитан.
Подошли с Аркадием к курилке. Сидевшие там капитан лет сорока и совсем молодой лейтенант тут же встали. Я только махнул рукой, показывая, что без официоза, и сел на скамейку. Познакомились.
Командир воздушного судна капитан Ермолаев Семён Фёдорович. Призван из ГВФ[25]. До войны возил почту и пассажиров.
Второй пилот лейтенант Бугаев Леонид Львович. Перед самой войной летал вторым пилотом на транспортном ТБ-3. Две недели назад, после того как их «туберкулёз» разбомбили на прифронтовом аэродроме, получил назначение на «дуглас». С одной стороны, рад летать на таком самолёте, а с другой рвётся на фронт. Завалил всех своими рапортами.
Навоюешься ещё, лейтенант, чуть заметно усмехнулся я. Войны на всех хватит. Что скажете о машине, Семён Фёдорович?
Самолёт до недавнего времени находился на авиазаводе в Казани. Летал мало, так что сам как новенький. Естественно, прошёл полную ревизию всех узлов. Неделю назад поступил приказ перегнать его сюда, на Центральный аэродром. Уже здесь сняли пассажирские кресла, убрали туалет с умывальником и установили скамейки вдоль бортов, после чего приказали быть готовым в любой момент вылететь и сидеть ждать. Вот сидим и ждём, усмехнулся Ермолаев.
Считайте, что дождались. Готовьте самолёт к вылету. Идём на Раменское. Эскадрилья находится на соседнем осоавиахимовском аэродроме, но места там будет для вас маловато, так что придётся вам какое-то время базироваться отдельно от нас. Пойду договорюсь о вылете и свяжусь с Раменским. Пусть встречают.
Вылетели минут через сорок. Вначале взяли курс на северо-восток, почти до Мытищ, потом повернули на девяносто градусов и шли до Балашихи и уже оттуда взяли курс на Раменское. DC-3, конечно, не «Боинг-747» и не «арбуз»[26], но лететь на нём, даже в качестве пассажира, всё же довольно, я бы даже сказал, комфортно. Это как проехаться на раритетной машине. На ней нет ни ГУРа, ни ЭУРа, ни роботизированной коробки, да и сиденья явно не анатомические с подогревом и кучей регулировок, но вы всё равно ощущаете восторг.
В Раменском сели без проблем. Пока договорились о временном базировании здесь нашего транспортника, поставили пилотов на довольствие, утрясли ещё несколько мелких вопросов, начало уже смеркаться. Выпросив полуторку, под бурчание зампотылу о том, что я ещё ту машину не вернул («эмка» ещё не успела вернуться из Москвы), поехали к себе.
О том, что что-то случилось, я понял сразу, лишь увидев лицо встречающего нас Кузьмича. Не успел я рта раскрыть, чтобы задать вопрос, как из сгустившегося сумрака вышел наш особист.
Товарищ капитан, у нас ЧП, начал он без предисловий. Трое лётчиков младшие лейтенанты Горбань, Филонов и Суворов через водителя топливозаправщика раздобыли самогон и напились до непотребного состояния. Они были взяты мной под арест. Предлагаю завтра же отправить рапорт об их проступке в штаб ВВС.
Где они? сквозь зубы выдавил я.
Вот ну не гады они? Я же им доверял, а они так меня подставили перед самой отправкой на фронт.
Святая троица вусмерть пьяных гавриков с блаженными улыбками мервецки спала прямо на земле в отдельно стоящем сарае. Было страстное желание отмудохать их как следует, да что толку-то. Один хрен, пока не протрезвеют, ничего не почувствуют и не поймут педагогической составляющей. Ладно, утро вечера мудренее. Но это залёт, а как поступать с залётчиками, я по своей прошлой службе прекрасно знал.
Так, Кузьмич, повернулся я к старшине. Утром обеспечь три хорошие лопаты. А ты, Олег, свяжись со своим коллегой в Раменском, и отправляйте этого водилу, этого бутлегера[27] недоделанного, на фронт. Пусть там освежится, раз здесь, в тылу, ему острых ощущений мало.
Кого-то утро встречает прохладой, а весь личный состав оно встретило стоящим в строю напротив высокой дощатой стены ангара. У подножия этой самой стены три опухших с похмелья личности без ремней и сапог копали глубокую яму прямоугольной формы, больше всего напоминавшую могилу. И всё это в полном молчании.
Конечно, все оху удивились, когда я приказал раздать залётчикам лопаты, а им копать яму. И всё это под прицелом ППД в руках особиста. Кстати, и сам особист был в шоке.
Наконец я посчитал, что глубины ямы (а выкопали уже больше двух метров) вполне достаточно, и приказал лётчикам-залётчикам вылезать наверх и встать рядом с ямой.
Вчера трое наших (можно было бы назвать их товарищами, но почему-то не хочется) раздобыли самогон и устроили пьянку. Тем самым они нарушили приказ, запрещающий употребление спиртных напитков, сорвали учебный процесс, подвели всех нас и подставили водителя топливозаправщика, который и привёз по их заказу самогон и которому теперь вместо службы в тылу предстоит с винтовкой в руках на передовой останавливать немецкие танки.
Я обещал, что нарушители дисциплины будут отчислены из эскадрильи и отправлены в тыл возить почту. Однако, учитывая то, что эти три субъекта плевать хотели на своих товарищей, учитывая то, что они уже прошли достаточно хорошую лётную подготовку и изучили новые тактические приёмы воздушного боя, веры им нет. Поэтому, чтобы избежать попадания таких ценных источников информации в руки противника, я считаю, что их нужно расстрелять.
Я сделал паузу и посмотрел на стоящих в строю и на стоящих у выкопанной своими руками могилы. Прямо картина маслом. Всеобщее обалдение на лицах. У залётчиков, по-моему, остатки хмеля моментально выветрились из организма. Им и так изрядно попотеть пришлось, пока копали, а тут такое вот «здрасти».
Я подошёл к особисту и молча взял из его рук автомат. Классная, скажу я вам, машинка. Пострелял я из него здесь несколько раз. Хотя, конечно, правильнее называть его пистолетом-пулемётом, но все называют автоматом.
Передёрнув затвор, я дал очередь прямо впритирку над головами нарушителей сухого закона так, чтобы ветерок от пролетающих пуль пошевелил шевелюру. Надо отдать должное расстреливаемым: ни один из них не рухнул от страха.
Прицел неверный взял, громко сказал я, поворачиваясь к строю и всё ещё держа в руках «дегтярь». Так что будем с этим делать? Может, стоит поправку при стрельбе взять?
Товарищ капитан! громко произнёс старлей Шилов, по совместительству мой заместитель. Я предлагаю отдать их нам на поруки.
На поруки? изобразил я удивление в голосе. Так ведь им наплевать на вас, своих боевых товарищей, на меня как на командира. Я просто боюсь дальше перечислять, на кого и на что им ещё наплевать. Думаете, вы сможете их перевоспитать?
Мы проведём с ними разъяснительно-воспитательную беседу, товарищ капитан, и приложим все силы, чтобы подобное больше не повторилось.
Ну что же Я сделал вид, что задумался. На самом деле всё шло именно по моему сценарию, хотя кульминация ещё не наступила. В первый и последний раз я вам поверю. Воспитывайте, вправляйте мозги, только без членовредительства.
Казалось, земля колыхнулась от всеобщего вздоха облегчения. Тут могли чего угодно ожидать от командирабеспредельщика, который во время обучения в учебном воздушном бою лупит по своим же боевыми патронами.
Я отдал автомат стоявшему с каменным лицом особисту и повернулся к залётчикам.
Так как ваши товарищи упросили вас не расстреливать, а могила уже выкопана, то в ней следует кого-то похоронить, чтобы не было так, что зря копали. Поэтому вы трое будете хоронить пустую бутылку из-под самогона. Торжественно. Кроме того, вы лишаетесь права на употребление всего, что крепче чая, до тех пор, пока каждый из вас не завалит десяток гансов! К церемонии приступить!
Тут же амнистированным были вручены небольшие дощечки, гвозди и молоток (заранее Кузьмича попросил приготовить; он единственный знал, что я задумал, и полностью поддержал такой способ воспитания). Из всего этого они по-быстрому сколотили маленький гробик, в который торжественно уложили пустую бутылку. Затем гроб с бутылкой был на верёвках аккуратно опущен на дно могилы. Могилу закопали, насыпав сверху ровненький холмик, и трое собутыльников дали трёхкратный салют, вскидывая к небу черенки от лопат и громко крича «Тыдыщ-щ-ь!».