Через два месяца, лишившись сознания в зале, мне поставили «диагноз» беременность. Я до сих пор не знаю, откуда Сабуров узнал об этом недоразумении. А затем все, как в паршивом фильме: разочарованные взгляды родителей, свадьба и адская, ненавистная нескончаемая жизнь.
Вообще мне всегда казалось, что отец ненавидит меня, мечтая избавиться от обременяющих его родительских обязанностей. Вот мою младшую сестру родители любили больше жизни. Конечно, Машка была ангелом: и отличница, и умница. Кротость и смирение всегда являлись главными качествами ее миролюбивого характера. Марию любили все, и я в том числе, но моя ревность и скверный характер не позволяли нам быть достаточно близкими.
В семнадцать лет я стала женой тридцати пятилетнего Дамира Сабурова, вовсе того не желая. Вот с того дня и началась моя адская жизнь в «золотой клетке». Для начала он лишил меня увлечения, затем отрезал от внешнего мира, заперев в доме. Покинуть «золотую клетку» я могла лишь под пристальным взглядом Никиты, который стал моим личным телохранителем, затем получил статус друга, а позже я приняла решение, что он может не только хранить мое тело, но и доставлять ему удовольствие. Невыносимо было довольствоваться немолодым телом Сабурова, тем более что он не способен был доставить удовольствие, так как ненависть к нему глушила все чувства и ощущения.
А вот моя беременность быстро окончилась. Лишив меня возможности посещать тренажерный зал, Дамир подарил мне домашний спортзал с бассейном, сауной, кучей тренажеров и любимого мною «железа». А я в знак признательности убила его ребенка при помощи этого самого «железа». Как только Сабуров уехал в очередную командировку, я провела изнуряющую трехчасовую тренировку, а затем помогла мышцам расслабиться с помощью сауны. Через час меня нашел Ник с кровотечением. Диагноз выкидыш, меня устроил куда больше, нежели мой первый. Жаль, что от мужа нельзя было избавиться таким же легким способом.
Могу я узнать, с какой целью ты лишил меня свободы? утомившись от молчания, спросила я Кирилла.
Да, конечно, произнес он и уставился на дорожное полотно, прыгающее под колеса джипа, словно Анна Каренина под движущийся состав.
Пауза затянулась, а я поняла, что он и не собирается отвечать на мой вопрос. Меня это жутко разозлило, и я поспешила поделиться своей версией происходящего:
Ты очередной стервятник, жаждущий оторвать ломоть от добычи моего мужа?
Кирилл скорчил такую физиономию, словно мои слова вызвали отвращение и брезгливость, но не стал отвечать на мою колкость, продолжая всматриваться вдаль.
Значит, посадишь меня на цепь в подвале своего особняка? спросила я, вздыхая.
Если ты и дальше не будешь фильтровать базар, обязательно посажу, улыбнулся Кирилл, взглянув на меня с нескрываемым интересом.
Натянув на голову капюшон, я опустила ее на мягкий подголовник и закрыла глаза, больше не желая говорить с ним. Кирилл тоже не произносил слов, позволяя реву двигателя присутствовать в салоне авто. Открыла я глаза, когда джип замер у высоких черных ворот, которые не спеша расползались в стороны, обнажая большой двухэтажный дом из красного кирпича. Он въехал на огороженную территорию, замерев напротив коричневых гаражных дверей. Кирилл, взглянув на меня, покинул салон и, обойдя кузов «Кадиллака», распахнул пассажирскую дверь. Оказавшись на улице, я вдохнула свежий воздух, пахнущий хвоей, и осмотрелась.
Мы вошли в просторный белоснежный холл с черной кожаной мебелью, угловатой формы. Я сразу обратила внимание на холодное оружие, украшающее стены. В принципе, обычный для мужчины интерьер. Никакого пафоса, лишь функционал предметов.
Кирилл сжал мое запястье в пальцах и повел к полукруглой лестнице из черного мрамора, ведущей на второй этаж дома. Как только мы поднялись наверх, он тут же распахнул передо мной первую на пути следования дверь и, подтолкнув меня вперед, тихо произнес:
Твоя временная тюрьма.
Я вошла в просторную светлую комнату с невысоким подиумом, на котором стояла круглая алая кровать. Над ней возвышался зеркальный потолок, по периметру которого располагались длинные светодиодные лампы, окрашивающие его в разнообразные оттенки. Все это напоминало не комнату, а порно-студию, не хватало лишь камеры на штативе и осветительных приборов. Непонимающе взглянув на Кирилла, я демонстративно хмыкнула.
Что это?
Комната моей сестры, улыбнулся он, глядя в потолок. Не обращай внимания, она назло мне устроила это безобразие.
У тебя есть сестра? почему-то удивилась я, а он положительно кивнул. И где она? совершенно не веря Кириллу, спросила я и даже глаза слегка прищурила, чтобы рассмотреть правду.
Вышла замуж за итальянца, живет в Турине с мужем и детьми, невозмутимо объяснил он.
Я снова хмыкнула, так и не поверив услышанному и не рассмотрев правду на его лице. В этой комнате жить попросту невозможно, она годна лишь для кратковременных встреч с проститутками. Мне вовсе не хотелось здесь находиться, а тем более проводить ночи, но разве заключенный вправе выбирать «камеру для отсидки»?
Кирилл подошел к окну и, сдвинув легкий полупрозрачный тюль, обнажил французские окна в пол, занимающие всю противоположную кровати стену.
Ты взгляни на вид из окна, повернувшись ко мне, предложил он.
Сделав пару шагов вперед, я уставилась на горы, плотно покрытые темно зелеными соснами. Солнце аккуратно касалось их острых макушек, заливая вершины белым светом, словно булки сахарной глазурью. Кирилл подошел ко мне и замер напротив, пристально глядя в глаза. Этот его соблазнительно хитрый прищур не мог не привлечь внимания. Я стояла неподвижно, заворожено гладя в глаза Кирилла. Его зрачки, расширяясь, словно ластиком стирали серый грифельный цвет роговицы. Он неожиданно вздрогнул, словно избавившись от гипноза, и поспешно направился к выходу.
Запрешь меня на ключ? спросила я только потому, что уж очень не хотелось оставаться в этой ужасной комнате в одиночестве.
Нет, повернувшись снова ко мне, покачал он головой. Мне незачем тебя запирать.
Ты не боишься, что я сбегу? не могла я поверить его словам.
Не сбежишь, уверенно произнес Кирилл.
Ну да, в доме полно охраны начала я, но замолчала, глядя на его насмешливую улыбку.
Не в охране дело, вздохнул он. Это твоя временная тюрьма, а она не так страшна, как каземат, в котором ты проведешь остаток своей жизни.
Глядя в его глаза с каким-то ужасом, я перестала дышать. Понимая, что он прав, я не могла укротить боль, внезапно очнувшуюся ото сна. Она заерзала в груди, недовольная незапланированным пробуждением, и стала ворочаться, выбирая позу поудобнее. Кирилл еле заметно кивнул и вышел из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Ощущая, как слезы скатываются по щекам, я подошла к окну и, раздвинув его створки, еще раз осмотрела зеленые глазированные солнечным светом горы.
Я, сидя на краю кровати, смотрела на хвойные горные вершины, которые отражали лунный свет, будто потемневшее от времени старое зеркало. Сосны, словно серебристые наконечники пик, блестели от лунного сияния. Где-то под окном сверчок напоминал миру о наступившей ночи, периодически нарушая тишину. Наблюдая за луной, повисшей над самой горной верхушкой, я продолжала мучить себя мыслями, которые, словно разъедали мозг. Неожиданно я поднялась с кровати и направилась к выходу. Оказавшись в коридоре, освещенном квадратными маленькими лампочками, вмонтированными в стену у самого пола, я стала двигаться вперед, осматриваясь по сторонам. На этаже было всего четыре двери, одна из которых принадлежала моей «камере временного содержания». Дверь в самом конце коридора была заперта на ключ и отличалась ото всех своей громоздкостью. Две оставшиеся были одинаковы и располагались друг напротив друга. Выбрав одну из них, я беззвучно опустила ручку. Дверь бесшумно приоткрылась, и я вошла в большую просторную комнату. На тумбе, примыкающей к широкой кровати, горел тусклый ночник, а на самой кровати лежал Кирилл с закрытыми глазами. Я, стараясь не издавать звуков, подошла к тумбе и уставилась на смартфон, лежащий под абажуром ночника. Было неимоверно сильное желание покопаться в телефоне, но лежащие сверху наручные часы с золотым браслетом не позволили бы завладеть им незаметно. Кирилл пошевелился, а я замерла на месте, испуганно уставившись на его лицо. Он неожиданно открыл глаза и непонимающе посмотрел на меня.
Ты чего? шепнул он, приподнимаясь на локтях.
Бессонница, шепнула я в ответ.
Кирилл сел на кровати и потер лицо ладонями, пытаясь проснуться. Он снова взглянул на меня, пытаясь понять, чего же я от него хочу.
Дать снотворное? наконец-то спросил он, а я покачала отрицательно головой.
Налей выпить, попросила я, отступая от кровати.
Кирилл нахмурил лоб, но ничего не сказал. Поднявшись на ноги, он подошел к банкетке и, стянув с нее белые спортивные брюки, поспешно натянул их на бедра. Я, стоя неподвижно на месте, пялилась на его накаченную соблазнительную спину, заворожено и практически не дыша. Он повернулся ко мне и, кивнув, направился к выходу. Я последовала за ним.
Мы спустились на первый этаж и, преодолев расстояние от лестницы до больших раздвижных дверей из мутного стекла, вошли на кухню. Черный глянцевый гарнитур на фоне белых стен, потолка и пола смотрелся изыскано и строго. Подойдя к черному стеклянному столу, я села в белое бархатное кресло, стоящее на черных высоких ножках, и опустила руки на глянцевую столешницу, напоминая смущенную первоклашку. Кирилл тем временем извлек из стеклянного буфета бутылку рома и два невысоких стакана. Опустив их на стол и наполнив янтарной жидкостью, он сел напротив, придвинув один из стаканов ближе ко мне. Я залпом осушила его и, скривившись от крепости напитка, посмотрела в глаза Кирилла, которые неимоверно влекли своей бесцветностью. Он, глядя на меня, сделал небольшой глоток и вернул стакан на стол.
Ну как, полегчало?
Почти, ответила я, придвинув стакан к бутылке, тем самым намекая на необходимость его наполнения.
Кирилл так и сделал, незамедлительно наполнив его ромом и кивнув мне. Я и в этот раз не стала тянуть время и быстро избавила стакан от обжигающей жидкости.
Сабуров позволяет тебе пить? спросил неожиданно он, наблюдая за моей славной и стремительной попойкой.
Я не спрашиваю у него позволения, холодно произнесла я и, ухватив бутылку за короткое горлышко, наполнила стакан до самых краев, подавая пример щедрости хозяину дома.
Так и спиться недолго, вздохнул Кирилл, сделав очередной глоток рома.
Недовольно фыркнув, я опустошила стакан, наконец-то ощутив желанную легкость.
Перед исполнением супружеского долга тоже пьешь? спросил он с улыбкой.
Нет. Мой муж слишком хорош в постели, чтобы разбавлять ощущения алкоголем, сказала я лишь потому, что Кирилл попал в самую точку.
Он хмыкнул и опять же улыбнулся, всем своим видом выказывая недоверие к моим словам.
Так что тебе нужно от моего мужа? не желая продолжения больной для меня темы, спросила я.
Твой муж многое на себя берет, вздохнул Кирилл. Невозможно усидеть на нескольких стульях одновременно
Это все вода, покачала я отрицательно головой, я хочу конкретики.
Это мужские дела и тебя они не касаются, попытался убедить меня он.
Если они меня не касаются, почему бы тебе вместо меня не похитить моего муженька? раздраженно спросила я.
Он, не так красив, как ты, Кирилл снова прищурил хитро глаза, привлекая к ним внимание.
Я не нуждаюсь в лести, холодно произнесла я, придвигая бутылку ближе к себе, Я знаю себе цену, знаю, что я красива, но вовсе это не значит, что я глупа.
Я ничего такого и не имел в виду растерялся он.
Тогда будь добр, посвяти меня в ваши дела, которые непосредственно коснулись меня, перебила я Кирилла.
Он помолчал несколько минут, делая глоток за глотком, затем вздохнул и пристально посмотрел в мои глаза.
Твой благоверный совсем недавно на фальшивых торгах приобрел ликеро-водочный завод, на который я имел виды, наконец-то соизволил объяснить Кирилл.
На фальшивых торгах? не поняла я, от чего лицо мое приобретало постепенно хмурый вид.
Да, всех участников кинули, так как Сабуров, пользуясь своим служебным положением, приобрел завод еще до официального начала торгов. Я считаю это, по меньшей мере, несправедливо и непорядочно. Да дело даже не в порядочности и справедливости, качнул он головой, а в том, что эта мразь вконец оборзела. Этот беспредел уже достал меня. Когда-нибудь он отправится на нары, я все для этого сделаю.
Я пристально смотрела на злое лицо Кирилла, не веря своим ушам. Неужели есть надежда обрести свободу вновь, избавившись от мужа? Об этом можно лишь мечтать, даже не надеясь на исполнение этой самой заветной мечты. Нары уж точно не светят Сабурову, избавиться от него, похоже, возможно лишь с помощью осинового кола, вбив его в грудь этого дьявола. Но благодаря сказанным Кириллом словам, я поняла, что готова на многое, дабы помочь ему исполнить мечту одну на двоих.
Значит, моя цена это какой-то заводишка? спросила я, чтобы отвлечь себя от бесполезных иллюзий.
Этот, как ты выразилась, заводишка приносит в год такую прибыль, что даже твоему муженьку столько не снилось, насмешливо хмыкнул Кирилл. Так что, если ты ему действительно дорога, он заплатит очень большую сумму за твою свободу.
А если нет? тихо спросила я, всматриваясь в его глаза.
Никакого «если» и быть не может
Почему?
Существует легенда, загадочно улыбаясь, начал Кирилл, что Сабуров и душу Сатане продаст за свою жену.
Ему нечего продавать произнесла я почти шепотом, уставившись на свой осиротевший пустой стакан. Это всего лишь легенда
Сандра, шепнул Кирилл, а я подняла на него глаза.
Он так и не решился больше ничего сказать, тяжело вздохнув. В его монохромных глазах отчетливо виднелась жалость, и от этого сердце сжимала ноющая хроническая боль.
Шел пятый день моего заточения во временной тюрьме, которая на самом деле стала спасением. Слова Кирилла о моем вечном каземате были истиной в последней инстанции. Я не могла представить себя в стенах ненавистного мне дома, но, если верить его словам, я очень скоро именно там и окажусь. Сабуров согласился передать завод Кириллу и уже готовил документы на его отчуждение. Хотелось выть от душевной боли, слушая этот жестокий приговор, но у меня не было права выбора, ведь пешку всегда первой подставляют под удар.
Вечером я вышла из комнаты в поисках хоть какого-то приключения. Снова двигаясь по коридору, я пристально смотрела на запертую дверь, которая манила своей громоздкостью и таинственностью. Оказавшись совсем рядом, я медленно опустила ручку и замерла. Дверь, поддавшись, приоткрылась. Не желая больше медлить, я вошла в просторную комнату, которая на самом деле оказалась обычным кабинетом. У большого окна стоял такой же большой антикварный стол, за которым сидел Кирилл. Отлучив взгляд от ноутбука, он уставился на меня, словно на привидение. Всматриваясь в лицо, он как будто все никак не мог поверить в то, что я это я. Толкнув дверь, продолжая наблюдать за Кириллом, я подошла ближе к столу.
Это действительно ты, шепнул он, словно в бреду, а я нахмурилась.
Кирилл повернул ноутбук ко мне экраном, демонстрируя фотографию с конкурса. Белоснежный купальник бикини на смуглом маслянистом теле и золотая девушка со штангой в руках напомнили о Сабурове и его подлости. Я подняла непонимающий взгляд на него, желая понять, что так поразило этого мужчину в данном ничем непримечательном фото?
Под твоей толстовкой действительно гора этих стальных мышц? спросил Кирилл не в силах поверить своим же глазам.
Не произнося ни слова, я расстегнула джемпер и, стянув его с плеч, кинула себе под ноги. Затем я избавилась от футболки и спортивных брюк, оставшись лишь в спортивном нижнем белье. Дыхание Кирилла стало тяжелым и громким. Так обычно дышали мужчины, испытывая физические перегрузки либо сильное возбуждение. Поднявшись с кресла, он тут же оказался рядом. Его взгляд держал лицо в своей власти, лишая меня подвижности. Протянув руку, Кирилл коснулся моей щеки кончиками пальцев, всматриваясь в глубину глаз. Я все еще стояла неподвижно, испытывая сильное возбуждение от этого взгляда, полного вожделения, от его глубокого дыхания, от его желания Ладонь скользнула вниз, коснувшись груди, затем пресса устремляясь к бедру. Я ощущала дрожь своего тела от прикосновений. Мое дыхание стало ускоряться, стараясь подстроиться под дыхательный ритм Кирилла.