Я инстинктивно отшатываюсь от такого заявления.
Ты хоть понимаешь, на что пытаешься меня уговорить?
Я пытаюсь тебе мозги вправить. Кому нужен ребёнок в восемнадцать? Только не рассказывай, будто ожидала, что я буду рыдать от радости. Ты же не настолько глупая, Лер.
Отвожу взгляд в сторону. Смотрю за плечо Андрея куда-то в одну точку. В сгущающуюся, пугающую темноту, в такую же, как и в глазах Никольского, которую я видела секунду назад.
Мерзкие мурашки противно ползут по рукам и спине. Мне холодно. Приходится натянуть манжеты рубашки на костяшки пальцев. Наверное, я всё же глупая, раз слова Андрея как гвозди, которыми он безжалостно приколачивает меня к моему личному кресту. Где-то на бессознательном уровне я ждала чего-то такого, но до последней секунды пряталась от этого.
Бояться, что любимый омут тёмных глаз может загореться злостью, и видеть эту злость детали несоизмеримые. Мне нужна его поддержка. Я рассчитывала хотя бы на открытый, доверительный разговор с ним. Я сама пока ещё с трудом понимаю происходящее с нами и складываю реальность в голове в правильный пазл.
Весь день меня трясло мелкой дрожью. А результаты анализа крови я ждала с ещё большим страхом, чем списки зачисленных в вуз. Казалось, что я потеряю сознание прямо там, в клинике. Я хотела, чтобы Андрей меня обнял. Но он стоит напротив и не касается меня. Просто резко выдыхает:
Садись в машину. Поехали.
Куда? часто-часто моргаю, чтобы не дать солёным слезам скатиться по щекам.
Я словно теряю того весельчака Никольского, который заваливал меня тысячей нежных слов о любви.
Я отвезу тебя домой, безэмоционально выдаёт Никольский.
***
Обычно мы всегда ездили в машине, переплетая пальцы и громко слушая музыку, гремящую басами.
Но сегодня в салоне отвратительная тишина. Я чувствую, как напряжен Андрей. Его ладони сжимают руль и периодически так сильно, что белеют костяшки пальцев. Так хочется протянуть свою руку к его.
Но я просто сижу на пассажирском как зомби. Не двигаюсь, гипнотизируя яркий свет фар перед капотом бешено мчащегося спорткара.
Я решаюсь подать голос, только когда машина тормозит у моего подъезда.
Андрей, смотрю на молчаливого Никольского и пытаюсь начать разговор мягко. Может быть, ему просто нужно время? Я сама ещё как пришибленная после увиденных двух полосок. У нас же всё будет хорошо?
Будет. Если ты сделаешь, как я тебя прошу. Не поворачиваясь ко мне, он лихорадочно шарит руками по карманам джинсов.
И, словно не замечая, как меня долбит дрожью, достаёт несколько пятитысячных купюр. Спокойно кладёт их передо мной на приборную панель.
Вот. Это тебе, чётко проговаривает он, но в глаза мне так и не смотрит. Поправляет брендовые часы на запястье и делает вид, что в первый раз замечает их на своей руке. Реши эту проблему.
До боли закусываю губы. Что вообще происходит?
Я не смогу. Всё-таки слёзы комом встают в горле. Мне страшно
Значит, пока не избавишься от ребёнка, можешь мне не звонить.
Мне будто загоняют остро заточенный тесак под рёбра. Смотрю на Никольского за рулём и почти не вижу его: все очертания вокруг расплываются от накативших слёз. Не притронувшись к этим проклятым деньгам, я рывком дёргаю ремень безопасности и вылетаю из «мерседеса».
Не проходит и секунды, как за моей спиной с визгом пробуксовывают шины, и машина срывается с места. Я остаюсь одна посреди тёмного двора зачуханных панельных многоэтажек. И, по всей видимости, одна не только физически, но и морально
***
Почему он не звонит и не пишет уже вторые сутки? Я мучаю телефон каждый час. Набираю знакомые цифры и травлю себя длинными гудками в трубке. Раз за разом
Мне казалось, что у нас нет проблем. Может, мы и не идеальная пара, но и крупных ссор никогда не было.
Я всегда старалась сглаживать все углы. Андрей сложный человек, это я поняла почти сразу. Перемены настроения, упрямство, вспыльчивость, но после каждой размолвки он всегда приходил с букетом или подарком. Я думала, Андрей дорожит мной, боится потерять.
А теперь просто попала в очевидный игнор. Разве заслуженно?
Домой в тот вечер я вернулась сама не своя. Вика ещё не явилась из кино. Поэтому я нашла в себе силы лишь на то, чтобы лечь на кровать калачиком и уснуть, глотая слёзы. Вид брошенных купюр перед моим носом оказался больнее пощёчины. Мне хотелось, чтобы это всё было жутким сном.
Но утром следующего дня стало понятно прошедший был реальностью. На кухне меня встретила насупившаяся сестра. И впервые я обрадовалась, что не нужно вести разговоры за завтраком.
О чём ни пытайся со мной беседовать, я всё равно буду думать о своих двух полосках.
Это странное чувство. Вроде пока никаких изменений, кроме такой длительной задержки месячных. Меня не тошнит, нет тяги к солёному, совершенно плоский живот. Разве что грудь немного налилась и побаливает.
Но во мне растет новая жизнь. Это нервирует и окатывает трепетной волной одновременно. Я прислушиваюсь к себе и пытаюсь найти ответ: что мне делать дальше?
И как сказать о моей беременности Вике? Я люблю сестру, очень. Ближе неё у меня никого нет и не было, сейчас тем более, но не могу знать её реакцию навскидку.
А новость, пришедшая из деканата, заставляет меня нервничать ещё больше.
Иванова, ты победила, радостно сообщает мне декан, вызвав к себе в кабинет прямо посреди пары. Его улыбка сияет, как и лысина на макушке.
Вы о чём? непонимающе округляю глаза.
Как о чём? О твоём конкурсном сочинении по английскому языку. Ты в числе призовых мест оказалась.
Я чуть не подскакиваю на стуле от радости, но секундная волна позитива быстро откатывает назад. Декан передаёт мне по столу ручку и лист бумаги.
Пиши заявление на имя нашего ректора и готовься после сессии собирать чемодан на недельный тур в Англию. Это такой подарок за счёт администрации города тем, кто занял призовые места.
Проталкиваю в себя сухой, дерущий ком в горле. В голове панически складываются даты и цифры. Поездка после сессии? Скорее всего, у меня уже будет виден живот
Смотрю на белый лист перед собой и вижу, как его перечёркивают две жирные бордовые полоски.
Иванова, чего сидим, тормозим? поторапливает декан, потирая ладони. Пиши давай.
А я не могу. От какого-то бессилия и растерянности мне сложно взять эту чёртову ручку в руки. А ещё сложнее сейчас взять и прямо сказать, что, наверное, я никуда не поеду, потому что летом мне придётся думать о детской коляске
Извините, а можно потом? спрашиваю, скрипя севшим голосом.
Что потом? Заявление написать? хмурится декан.
Господи, да если бы сама знала, что потом?! Но я просто киваю на его вопрос.
В голове внезапно звоном рассыпаются слова Андрея о мечтах, планах и о том, как всё это может пойти по одному месту из-за того, что я беременна.
Я внезапно понимаю, что мне попросту придётся сейчас от всего отказаться. От того, к чему я хотела стремиться, ещё когда засыпала под драным одеялом в детском доме. Всё рушится
Мне становится нехорошо. Душно и подташнивает. Я покрываюсь холодной испариной под тканью футболки.
Валерия, с вами всё в порядке? декан обеспокоенно привстает с места, а у меня уже рябит в глазах.
Мне нужно срочно на воздух. Схватив сумку и пиджак, я просто без объяснений срываюсь и вылетаю из кабинета декана.
Бегу по коридору университета, расталкивая студентов плечами. И только на улице у меня получается дышать ровно. Тошнота уже не так противно жжёт горло.
Прислоняюсь к одной из колонн на входе в универ с диким желанием расплакаться. Только что перед моим носом положили мою мечту, честно заработанную трудом, а я даже не могу к ней прикоснуться.
Вся прострация, в которой я варилась эти несколько дней, теперь наконец рассеялась.
Я беременна. Мне восемнадцать, и меня бросил отец ребёнка.
Мне нужно решать, что дальше делать со своей жизнью. Сейчас.
Но именно в этот момент по моей сумке проходится вибрация. В заднем кармашке звонит телефон.
Ледяными пальцами достаю мобильный и замираю. На экране светится: «Андрей». Смотрю оторопело на телефон и не верю собственным глазам. Может, Никольский номером ошибся? Я уже и не ждала увидеть это имя во входящих. Но он точно не ошибся, потому что звонок идёт на второй заход. Сердце немеет в груди, когда всё-таки жму «ответить».
Правда, приветствую Никольского только молчанием.
Лера Он сам замолкает на несколько секунд. Алло? Меня слышно?
Да, сухо бросаю я, а ватное чувство в ногах усиливается.
Слушай, давай поговорим. Я подъехал.
Куда?
К твоему университету. Я припарковался напротив. Сможешь выйти?
Я осторожно выглядываю из-за колонны, а сердце совершает сальто. Андрей действительно приехал! В белой футболке и чёрных джинсах он нервно топчется возле своей машины за территорией университета.
Чего ты хочешь? Боже, я надеюсь, что ему не слышно, как дрожит мой голос.
Увидеть тебя, выдыхает Андрей в трубку.
Замечаю, как нервно он запускает ладонь в волосы. Я хочу сорваться с места и лететь к серебристой иномарке, но одёргиваю себя. Никольский швырнул мне деньги на аборт!
Выйду, как освобожусь, проговариваю едко и холодно и бросаю трубку.
Но продолжаю наблюдать за Андреем из-за колонны. И он не уезжает, а покорно усаживается на капот своего «мерседеса».
Я даю себе и своему пульсу пару минут, чтобы прийти в норму. Приглаживаю руками распущенные волосы, поправляю ворот футболки и вытираю влажные ладони о грубую ткань джинсов.
А потом мои ватные ноги несут меня к серебристому «мерседесу» как в замедленной съёмке. Я даже дышу настороженно.
Андрей здесь! И, судя по тому, как он расплывается в улыбке, увидев меня, приехал явно без намерения скандалить дальше.
Привет! Никольский как ни в чём не бывало вдруг тянется ко мне за поцелуем.
А я всё же беру себя в руки и гордо уворачиваюсь, но от волнения меня сковывает мелкая дрожь.
Зачем приехал? Дистанцируюсь от Никольского на несколько шагов. Подальше от знакомого аромата его терпкого парфюма.
Смотрю в чёрные глаза в упор. Стараюсь выглядеть уверенной, хоть душа кричит, что очень скучала.
Андрей вздыхает и с явным недовольством прокашливается. Он что? Думал, что я кинусь в его объятия, когда он бросал мне те купюры в машине? Да, мне очень хочется обнять его, получить поддержку, но пусть сначала хотя бы объяснится.
К тебе приехал, Лера, Никольский засовывает ладони в карманы джинсов. Смотрит уже не на меня, а куда-то поверх моей головы. Я тут подумал Наверное, я неправ. Мои глаза расширяются, а Андрей делает ко мне шаг и протягивает свою ладонь. Давай обсудим всё спокойно. Кажется, мы не с того начали тот разговор
Глава 4
Лера
Я смотрю на Андрея так, словно он прилетел с другой планеты. Иначе как объяснить то, что после грубого разговора и швыряния денег на аборт его как подменили.
Глаза светятся уверенностью, интонация без намёка на нервозность.
И с чего хочешь теперь начать этот разговор? я не выдерживаю натянутой паузы между нами.
Андрей жестом приглашает сесть в его машину. Окидываю сначала взглядом Никольского, потом и серебристый «мерседес». Если я откажусь, то проявлю гордость или упрямство? Но решаю, что если не сяду, то просто не узнаю, что заставило Андрея приехать сюда. Поэтому я молча оказываюсь на пассажирском сиденье дорогой иномарки.
В её салоне, как всегда, идеальная чистота и запах натуральной кожи, смешанный с ароматом парфюма Никольского: резкого и кисловато-терпкого. Самый знакомый запах на этом свете. Тихо играет музыка. Вроде всё как обычно, но только вот за руку Андрей меня не берёт.
Ведёт машину, крепко сжав руль двумя ладонями. С непривычки я даже не знаю, куда мне деть свои, поэтому просто сцепляю их в замок у себя на коленях.
И первым разговор начинает Андрей:
Как твоё самочувствие?
Нормально, растерянно пожимаю плечами. Такие вопросы, как проявление заботы, приятны, но не менее странны, когда этот же человек несколько дней даже не отвечал на мои звонки.
Тошнота? Головокружения?
Отрицательно качаю головой, уткнувшись взглядом в бардачок перед собой, но тишина длится недолго. У меня тоже есть вопросы.
Ты спрашиваешь меня об этом, чтобы молчание не висело в машине, или тебе правда интересно? поворачиваюсь к Андрею и смотрю в упор на его выточенный резкими линиями профиль.
Я хочу убедиться, что с тобой всё в порядке.
С безмолвным удивлением вскидываю брови. И Никольский, видимо, ловит моё недоумение через воздух.
Лер, я понимаю, что наш последний разговор оказался не самым приятным, вздыхает он. Проводит пятерней по тёмным волосам, но оставляет всё своё внимание происходящему перед капотом на дороге. Ты просто вывалила на меня факт о беременности. Я растерялся и испугался. Это нормально, но я не подумал, каково тебе. Тебе же, наверное, в разы страшнее. Не у меня же в животе кто-то там живёт.
Мне хочется нервно хихикнуть. Кто-то?! Как будто в меня вселился чужой. Только вот этот «кто-то» часть меня и Андрея.
А теперь ты решил подумать обо мне? хмыкаю я.
Да, и поэтому мы здесь.
Машина сворачивает в тупиковый переулок и тормозит перед белоснежными воротами.
Клиника? Я дёргаюсь на сиденье так, что ремень безопасности впивается мне в плечо, когда мои глаза находят вензельную табличку.
Нам надо убедиться, что с тобой всё хорошо. Что беременность протекает без патологий, что она маточная
Я непонимающе глазею на Андрея. Откуда у него вообще такие познания в этой области? Гуглил? А Никольский тем временем спокойно глушит мотор и наконец удостаивает меня взгляда.
Такого же спокойного, где-то даже пустого, но его рука тянется ко мне. Огромная ладонь ложится на мои, накрывая теплом. И я чувствую это тепло. Такое обволакивающее и нужное мне сейчас.
Андрей, зачем тебе всё это? потерянно шепчу я, заглядывая в бездонную глубину его почти чёрных глаз. Пару дней назад ты швырял мне деньги, а сейчас привозишь в дорогую клинику и беспокоишься о моём здоровье?
Ладонь Андрея неожиданно крепко сжимает мои пальцы, сцепленные в замок.
Потому что ты мне не чужая.
Сердце в груди взвивается какой-то глупой надеждой, и я не выдерживаю. Сжимаю ладонь Никольского в ответ и так беспомощно утыкаюсь лбом в родное плечо.
***
Масштабы клиники меня поражают. Моё обычное представление о медицинском учреждении разрушается в хлам. Никаких тебе очередей в регистратуре, толпы бабулек, сидящих под кабинетами, и едкого запаха безысходности.
Андрей уверенно ведёт меня за собой куда-то на второй этаж. И даже крепко держит мою ладонь в своей, не позволяя моим нервам взять надо мной контроль. Жест Никольского с этим походом к врачу обескураживает, но мы ведь и правда друг другу не чужие. А сейчас тем более.
Андрей, а талончик на приём? Вдруг нас не примут? тихо спрашиваю я, семеня за ним по коридору и разглядывая картины, висящие на стенах.
Везде мило спящие младенцы и счастливые мамочки с детками на руках. Это точно отделение гинекологии. Никольский не сдерживает усмешку:
За те бабки, что они получают за приём, здесь примут в любое время дня и ночи. Тем более я уже обо всём договорился. Он тормозит у одного из кабинетов, а я немного напрягаюсь. Договорился? Нам сюда. Подожди секунду, Андрей указывает взглядом на лавочку у стены, на которую я покорно усаживаюсь.
Сам же Никольский исчезает за дверью с табличкой «Акушер-гинеколог», оставляя меня в коридоре одну. Совершенно одну. Коридор пугающе пуст.