Отходим, громко крикнул кормчий, все на барку, быстро!
Каменотес Суханов, три корабельщика и пацаненок Филька (племянник кормчего) моментально поднялись на борт, и барка наконец-то отплыла.
Барка уже два часа шла в сторону Петербурга, кормчий Тимофей поймал правильный ветер, и она, как трехмачтовый фрегат, летела по глади Финского залива.
Пацаненок Филька (это было его первое плаванье) устроился на носу и, как завороженный, смотрел вперед. Неожиданно с левой стороны в трехстах метрах по курсу появился светящийся круг, на мгновенье он завис над волнами, из него выпал человек и сразу погрузился в воду, круг исчез, и через несколько секунд над водной гладью залива появилась голова человека.
Дядька, дядька, закричал Филька. Там, там, мальчик не знал, как сформулировать то, что он только что видел светящийся круг над водой, и просто крикнул, там человек, там человек!
Кормчий Тимофей не заметил светящийся над водой круг, он разбирался с лоцией, хотя курс, которым шла его барка, знал почти наизусть.
Где человек? недовольно спросил кормчий Тимофей, оторвался от карты и увидел слева по курсу в воде голову плывущего человека.
Мать честная, он же утопнет. Лодыри, где вы там? крикнул Тимофей в открытую дверь очень тесного кубрика, расположенного под капитанским мостиком.
На палубу сразу поднялись трое немного сонных корабельщиков.
Вон, смотрите, Тимофей показал на человека за бортом, ведь утопнет, утопнет душа православная, прибрать паруса.
Трое молодых парней моментально выполнили команду своего капитана, и барка стала чуть притормаживать.
Тимофей сложил ладони рупором и со всей силы крикнул в сторону тонущего:
Эй, ты, давай к нам! и начал размахивать руками.
Человек услышал его и совершенно спокойно поплыл к барке. Тимофей почесал свою рыжую бородку и подумал: «Странный утопленник, не кричит, не брыкается, не просит о помощи, а плывет, как рыба. И не саженками, а как-то по-другому, и уж больно бойко, я так не умею».
Действительно, человек, оказавшийся в воде, плыл очень быстро и через пару минут оказался у барки. Один из корабельщиков бросил ему веревку, «утопленник» схватился за нее и очень ловко поднялся на борт. У всех, кто был на палубе, в том числе и у Самсона Суханова (услышав шум, он тоже поднялся из тесного кубрика) возникло ощущение, что человек, которого они только что выловили из воды, всю свою жизнь только и делал, что плавал в одиночку по морям и залезал на борта попутных кораблей.
Здравствуйте, добрые люди, сказал спасенный и улыбнулся.
***
Коридор времени открылся, Максим по привычке сгруппировался, но мог этого и не делать, он упал в воду и сразу погрузился в нее с головой.
«Надеюсь, это не Атлантический океан, и я не у Канарских островов», подумал Максим, вынырнул, сплюнул воду (она была не очень соленая, значит, не океан), сделал несколько плавных гребков и посмотрел по сторонам.
Перед телепортацией профессор Холин сказал ему, что он попадет в одна тысяча восьмисотый год ночью с двадцать шестого на двадцать седьмое июня неподалеку от Санкт-Петербурга. Максим посмотрел на небо, звезд почти не было видно, стояли Белые ночи. Но ему все равно удалось сориентироваться, он находился примерно в нескольких километрах от столицы Российской Империи.
«Похоже, море, в котором я плаваю это Финский залив, отметил Максим. Где-то там должен быть мой домик, правда, его еще не построили. Почему меня выбросили посреди залива, разве нельзя было на пляж?» Максим посмотрел направо от себя, там были видны еле различимые очертания береговой полосы, но до нее было далеко, почти два километра, а по-морскому чуть больше мили. «Вернусь обратно, напишу Холину рапорт, чтобы меня не швыряли куда попало», решил Максим, хмыкнул себе под нос и увидел слева от себя на сравнительно небольшом расстоянии маленькое суденышко, скорее всего, транспортную барку. И на ней, похоже, его заметили, по палубе забегали люди, приспустили паруса, а человек, стоящий на корме, вероятно, капитан, что-то прокричал в его сторону и стал показывать жестами, чтобы он плыл к ним.
«Меня приглашают в гости, ну, раз приглашают, грех отказываться. Интересно, они видели круг, из которого я вывалился? Ну да ладно, потом разберемся», подумал Максим и очень быстро кролем поплыл к барке. Через пару минут он был у ее борта, сверху ему бросили веревку, он ловко ухватился за нее и через несколько секунд уже стоял на палубе.
***
Все, находившиеся на палубе, начали с интересом рассматривать спасенного ими и умеющего идеально плавать улыбающегося человека. У него было умное, доброжелательное лицо, но понять, к какому сословию он относится, было невозможно, на нем не было одежды.
Кто таков? осторожно спросил Максима кормчий Тимофей.
Я матрос со шхуны «Архангел Гавриил», ответил Максим. Мы шли из Выборга в Любек с грузом пеньки.
Ты русский?
Русский.
Как звать?
Петром, не задумываясь, ответил Максим.
А почему нет креста и одежды?
В рубахе и портах уж больно тяжело плыть, сбросил с себя, а вот крест, наверное, случайно обронил.
Не хорошо, грех.
Сам знаю, что грех.
Почему в воде оказался? продолжил свой допрос кормчий Тимофей.
Максим на несколько секунд задумался. Назвать истинную причину, что это была чья-то ошибка во время телепортации, он, конечно, не мог. И здесь он вспомнил одну детскую книжку про пиратов, которую читал еще шестилетним ребенком. В ней был эпизод, когда три незадачливых пирата после взятия на абордаж испанского галеона в каюте убитого ими капитана нашли небольшой сундук с золотыми монетами. Но решили никому об этом не говорить, а тайно поделить между собой. Один из пиратов оказался честным и решил рассказать, что замышляют его товарищи, и за это «сообщники» бросили его в океан на съедение акулам. У Максима включилось воображение, и он рассказал следующее:
Я узнал, что на борту нашей шхуны припрятали контрабандный груз, и доложил об этом капитану. Наверно, он был в доле и велел пятерым матросам ночью, когда я стоял у штурвала, бросить меня за борт.
Значит, ты у нас честный? лукаво улыбаясь, уточнил Тимофей.
Честный, утвердительно кивнул Максим.
Ну и сколько времени ты, честный, плавал?
Ой, долго, увидел берег, сразу к нему поплыл, а здесь ваша барка совсем близко, ну и повернул к вам.
Племянник Тимофея Филька что-то хотел сказать, но не осмелился и опять промолчал.
Где так хорошо плавать научился?
На озере Ильмень, там у нас волны во время штормов на полтора аршина поднимаются, как на море, а сам-то я каменщик из Новгорода.
А как в матросы попал?
Случайно.
Что строил? к разговору подключился каменотес Самсон Суханов.
Новый дом Губернатора строил, имение графа Сашенкова строил, да много чего, ответил Максим.
Максим сказал правду, во время его командировки в Псков в начало четырнадцатого века ему пришлось участвовать в строительстве каменной Изборской крепости, месить раствор и класть блоки из местного известняка. Да и изначально, еще в юности он мечтал стать архитектором и даже закончил два курса «Национального Архитектурного университета». А в сталкеры попал случайно. В «Школу сталкеров» поступал его друг и попросил ради шутки вместе с ним пройти экзамены. Максим согласился, и как это часто бывает, друга не приняли, а его взяли. Он блестяще прошел все тесты, сдал экзамены и был принят в «Школу сталкеров». Но и после этого очень долго колебался, не зная, что делать: или продолжить учиться на архитектора, или стать сталкером но все-таки выбрал последнее.
Ладно, все понятно, закончив свой допрос, сказал кормчий Тимофей и обратился к корабельщику Федору. Дай ему какую-нибудь одежду и рюмку водки для сугреву, а вы, сказал он двум другим, поднимайте паруса, пока ветер не поменялся.
Идем, позвал Федор Максима.
Они спустились в тесный кубрик под капитанским мостиком.
Вот, держи, Федор протянул Максиму рваную рубаху, такие же штаны и очень важно произнес, извини, но партикулярного платья у нас здесь нет.
Максим надел обновки и, улыбнувшись, сказал:
Спасибо, на первое время сойдет.
Федор из маленького рундука достал штоф водки и небольшую рюмку, налил в нее содержимое и протянул ее Максиму.
Нет, я не буду, я непьющий.
Ну, как знаешь, будь здрав, радостно сказал Федор и осушил ее залпом.
В тесный кубрик спустился Самсон Суханов и спросил Максима:
Значит, каменщик, говоришь?
Да, ответил Максим.
А каменотесом не пробовал?
Нет.
А попробовать не хочешь? У меня в артели народу не хватает.
Что ж не попробовать, можно и попробовать, ответил Максим.
Когда приплывем в Петербург, пойдешь со мной.
Хорошо.
***
Ранним утром барка вошла в дельту Невы, Максим перешел на нос и стал рассматривать берега, которые очень сильно изменились за последние почти триста лет. Рядом появился Филька, он сделал вид, что тоже внимательно смотрит вперед, а потом неожиданно спросил Максима:
Дядька Петр, почему ты сказал неправду, что тебя выбросили с корабля, я же видел, что ты выпал из светящегося круга. Ты Ангел? Тебя сюда Боженька прислал?
Вопрос мальчика поставил Максима в тупик, но он решил не отпираться и очень тихо, почти шепотом ответил:
Нет, я не Ангел, я появился здесь, чтобы спасти одного хорошего человека, потом положил Фильке на плечо правую руку и, как его учил доктор наук Керн, очень вкрадчиво произнес. Я досчитаю до пяти, и ты навсегда забудешь то, что видел. Один, два, три, четыре, пять
У Фильки на мгновения округлились глаза, и он сказал:
Дядька Петр, смотри, какой огромный корабль, и показал на трехмачтовый фрегат, шедший из Невы в Финский залив.
Барка вошла в Большую Неву, прошла мимо Адмиралтейства, где кипела работа (заканчивали достройку двух линейных кораблей для эскадры Балтийского флота), миновала Петропавловскую крепость, Летный сад, вошла в Фонтанку, бросила якорь, опустила паруса и встала в створе Мойки.
Вскоре к ней подплыл небольшой ялик, им управляли два немолодых солдата. С барки сразу спустили веревочный штормтрап с деревянными ступеньками.
Следуй за мной, сказал каменотес Суханов и начал очень неумело спускаться по трапу к причалившему ялику. Когда он оказался внизу, спрыгнуть в ялик ему помог один из солдат. Максим проделал этот путь в три раза быстрее и проворнее.
Ялик отчалил от барки, прошел по Мойке, повернул налево в еще не облицованный камнем Церковный канал и причалил к уже построенному гранитному спуску к воде.
Пошли, сказал Суханов и спрыгнул с ялика, Максим последовал за ним. Они поднялись на набережную и направились к большой походной офицерской палатке, стоящей неподалеку от строящегося Михайловского замка.
Перед входом в палатку Суханов сказал Максиму:
Стой здесь, я доложу Викентию Францевичу, что прибыл, и вошел внутрь.
Максим посмотрел по сторонам. То, что происходило вокруг, чем-то напоминало подготовку к штурму вражеской крепости. Вокруг стен замка работало несколько сотен человек, Император Павел Первый приказал возводить его новый дворец не только днем, но и ночью при свете факелов. Мастеровые тащили доски, балки, горбыли, забивали сваи, катили тачки с песком, с известью, с гранитными и мраморными блоками. Кто-то кричал, кто-то ругался. Кроме штатских в этом аврале участие принимали и солдаты. Работа кипела.
Через несколько минут из офицерской палатки вышел человек, облаченный в дорогую одежду, на его груди сияла орденская звезда, в руке он держал трость с медным набалдашником. За ним, пригнувшись и что-то бормоча себе под нос, семенил Суханов. Вышедший из палатки случайно посмотрел на Максима, остановился и стал внимательно его разглядывать. Возможно, в его в сознании возникло некое несоответствие. У стоящего перед ним сравнительно молодого человека было умное, даже одухотворенное лицо, но лохмотья, надетые на нем, полностью разрушали его образ и никак ему не соответствовали.
Мужчина со звездой легонько ткнул своей тростью Максима в грудь и с итальянским акцентом спросил:
Кто ты есть такой?
Максим не успел ответить, его опередил Суханов.
Это мой артельщик Петр, Викентий Францевич, как бы извиняясь, сказал он.
Кто такой Викентий Францевич Максим хорошо помнил еще с первого курса «Национального Архитектурного университета», так в России называли Винченцо Бренна, Главного архитектора Михайловского замка. И после слов Суханова он поприветствовал Винченцо по-итальянски. Ведь его командировка в Италию (в эпоху «Возрождения») была неожиданно отменена.
Удивленный Архитектор спросил Максима, откуда он знает итальянский язык. И дальше их разговор шел на итальянском.
Когда в Новгороде я строил новый дом губернатора, начал Максим, работами руководил Альберто Ломбарди
Кто, кто? утончил Винченцо.
Альберто Ломбарди, он говорил, что учился архитектуре в Риме у Великого Стефано Поцци, Максим знал из истории архитектуры, что Винченцо Бренна постигал азы мастерства именно у Стефано Поцци и специально назвал его имя. Он и научил меня итальянскому языку.
Когда Максим произнес фамилию Поцци, у Винченцо загорелись глаза, ведь это именно он, Поцци, научил его основам архитектуры и живописи. Бренна стал перебирать в своей памяти архитекторов, с которыми учился у великого мастера, но человека по имени Альберто Ломбарди припомнить не смог. «Вероятно, он учился уже после меня», подумал Бренна и с неподдельным интересом продолжил внимательно слушать Максима.
Ломбарди рассказывал, что в Петербурге строят для Императора Павла замок сказочной красоты, вот я и подался сюда в Петербург. Но со мной приключилась оказия, и я попал в матросы.
А чему еще тебя научил мой соотечественник Ломбарди? спросил Бренна.
Чертежному делу, ответил Максим.
Чертежному делу? переспросил Винченцо.
Да, уверенно подтвердил Максим.
На прошлой неделе Бренна лишился своего любимого чертежника Клаудио, у него оказались слабые легкие, они не выдержали сырого климата Российской Столицы, Клаудио заболел и пять дней назад уехал на Родину в Италию лечиться.
«Если этот человек также хорошо изучил чертежное дело, как и мой родной язык, он мог бы легко заметить заболевшего Клаудио», подумал Бренна и перешел на русский:
Ступай за мной.
Каменотес Суханов, ничего не понимая, как завороженный наблюдал со стороны за этим диалогом и даже чуть приоткрыл от удивления рот.
Винченцо и Максим вошли в офицерскую палатку. В ней работали несколько штатских и три военных инженера, старший в чине майора. Когда архитектор появился в палатке, все сразу замолчали и с удивлением посмотрели на босого оборванца, которого привел Бренна. Но он был любимцем Императора, его Главным придворным архитектором и постоянно общался с Государем, поэтому его любой каприз, любой приказ или просьбу исполняли беспрекословно.
Бренна подвел Максима к своему рабочему столу, на котором в беспорядке лежали чертежи и какие-то бумаги, скинул часть на деревянный настил офицерской палатки и велел Максиму сесть в стоящее рядом кресло. Положил перед ним листок бумаги, чертежные инструменты и сказал по-русски:
Покажи, что умеешь, и деловито отошел к столу, за которым сидел один из военных инженеров.
Максим не стал прислушиваться к их разговору, взял английский карандаш, линейку и начертил идеальный куб, потом второй и третий, во второй он вписал правильный тетраэдр, а в третий октаэдр.