И мальчишечья голова, прячущаяся под пурпурным капюшоном Димы, в миллионный раз тренькающего аккорды песни про перемены, коих требуют наши сердца, была занята тем самым вопросом, а грудь продолжала полыхать в пожаре. На праздничном концерте выхода у парня было два: в одиночку с песней без слов, но с красивой гитарной партией под минусовку, или вдвоём с певчим Данькой. После утреннего разговора с организатором, что всё же разрешила парню выступать со своей песней, Диме было ничуть не лучше. По её словам, выступление Димы с гитарой отменяется из-за изменений в программе концерта, и теперь единственный его шанс показать своё творение уболтать своего товарища по сцене отказаться от выступления и дать Диме сыграть свою песню. И кому угодно на этом белом свете было легко просто так взять и попросить одолжения у друга, но только не парнише под капюшоном. Даже при том, что ребята были друзьями, Дима невероятно стеснялся его. Такая яркая звезда как Данька, собирающая вокруг себя людей и готовая на любой необдуманный и дурацкий, но очень захватывающий поступок, скорее всего просто посмеётся над затеей друга, а может и отдаст идею на растерзание своей шайки, чей хоровой смех быстро остудит пыл музыкантика.
Но если он не решится на это ничего и не случится. Ни плохого, но и ни хорошего. И что же выбрать в данном случае? Чтобы решить и этот вопрос, ему не понадобилось рассуждать слишком много, ведь он знал, чего действительно хочет.
Д-Дань робко пробубнил он из-под капюшона.
Павелецкий продолжал как ни в чём ни бывало болтать с окружившими его ребятами, рассказывая про то, как он смачно разбил новый мотоцикл, что достался ему за сущие гроши. Посидев ещё с полминуты, Дима решил вновь повторить вопрос, но на этот раз чуть громче, чем шёпотом.
Дань!
Один из ребят обернулся, посмотрел на Диму, столкнулся с робким мальчишечьим взглядом и окликнул Даньку.
Чего? недовольно отозвался пацан, раздражённый тем, что его историю перебили.
Дима нервно сглотнул, вдохнул и заговорил:
Слушай Короче, мы ж сегодня Ну, выступаем. Ну и, в общем, я тут хотел попросить Организатор сказала, что моего выступления не будет, и выступаем, короче, только мы с тобой. А я тут Ну
Ну-ну, баранки гну, передразнил Данька. Чего хочешь-то?
Я свою песню Ну, то есть музыку сочинил на гитаре. Красивую, наверное
Да ну? Данька округлил глаза, наигранно схватился за рот и спрыгнул с каменного выступа. Подойдя к Диме, он наклонил голову в бок и проговорил: А покажь!
Поначалу парень мялся и тянул время, но потом всё же решился и сыграл свою мелодию. Не раз он ошибался, не раз промахивался мимо струн, но общая композиция настолько удивила ребят, что даже дурацки посмеивающиеся и ехидно улыбающиеся пацаны прекратили веселиться и с интересом слушали. Когда Дима закончил, его руки тряслись так, будто он всё утро сырую землю лопатой копал, и с затаившимся дыханием он ждал, что скажут люди по ту сторону капюшона.
Ого, ничё так ещё больше круглил глаза и ещё резче двигался Данька. А ты хорош, брат. Но чё-то не хочется мне пропускать концерт, я ж не зря эту песенку заучивал. Давай так устроим конкурс!
Павелецкий отбежал на несколько метров, вытянулся по струнке, устремил руку вдаль площади и глянул на Диму из-за плеча.
Вишь вон тех девок? Одна из них моя новая подруга, вчера подцепил. Иди к ним, сядь на скамейку и сыграй свою песенку, скажи, что от меня. Если им понравится, то на концерте ты играешь её вместо нашей патриотики, она реально меня уже задолбала.
И в этот момент Дима дрогнул. Просто подойти к девочкам и молча сыграть им на гитаре? Это же так странно, а они ещё почти все такие злые, язвительные, точно будут что-то кричать и смеяться, хуже чем парни. И ладно смех, ладно крики, но подойти и без спросу сыграть
Ну чё? окликнул Диму артист.
Я н-нет
Чего-о? делая голос выше просипел Данька. Подойдя к маленькому музыканту, он повторил вопрос, Чего-о?
Я не могу
Пф-ф, прыснул Данька, это как это? Ты ж хотел играть, так иди играй!
Н-не могу
Да почему, в чём проблема-то?
И парень знал ответ на этот вопрос, но сейчас в его голове мысли настолько густо перемешались с ужасом, так резко на него накатившим, что ничего другого он ответить не мог, а может и не хотел вовсе. Застенчивость душила изнутри, а Данька ярко и громко давил снаружи:
Ты мне ответь, чё не так-то? со скоростью змеиной охоты махнул рукой Павелецкий. Уважь мою девку, поди поиграй! Я разрешаю, топай!
Пожар внутри мальчика пожрал всё, что могло и не могло гореть. И это был не тот приятный огонёк идеи, та искорка, что стремилась зажечься сверхновой звездой, а чёрная, или даже чёрно-пурпурная дыра, поглощающая всё, даже остатки речи и воздуха, отчего начинала кружиться голова. Последнее, что выдавил из себя Дима:
Я н й я н-не хочу б больше
Выпендриваясь своей грацией, балансирующий на бордюре Данька на мгновение завис, постоял в таком положении несколько секунд, продолжая пилить взглядом парня с гитарой, а затем, ни с того ни с сего буркнув: «Ну лан», вернулся на выступ и продолжил свою историю с мотоциклом, как будто последней минуты никогда не происходило.
Оставшиеся полчаса Дима сидел молча. Он не знал, что думать о случившемся. Его мелодия робко подрагивала в голове, а идея еле искрилась среди пепельно серого, подпалённого в адреналиновом пожаре, нутра.
Глава 3. Звезда
Ночью Дима на улицу так и не вышел. Уснуть удалось только к трём часам ночи, после того, как он случайно зацепился за дурацкую мысль, отвлёкшую его от воспоминаний о дневном происшествии и затуманившую его сознание, погружая парня в сон. На утро он проснулся за пять минут до будильника, удивившись пунктуальности собственного организма, после чего наспех закинул в себя пару бутербродов с колбасой и натянув концертную одежду. Нет, это был не белый и блестящий костюм со стразами, но единственные приличные светло-синие джинсы и заботливо поглаженная мамой рубашка. Вот только старания мамы, вероятно, были напрасны, однако она об этом не знала, ибо о своих планах Дима не сказал той ни слова, пока та суетливо бегала по дому и проверяла, ничего ли парень не забыл, а также в десятый раз желала тому всех благ, удач, ни пуха и ни пера.
Пройдя через открытые нараспашку железные двери ДК и встретив улыбку знакомой женщины, продающей билеты по сто рублей и пополняющей тем самым скудную сельскую казну, парень попал в самый настоящий музей. И да, в селе действительно был музей, но находился он совсем в другом месте, а Дима же брёл по коридору старого советского здания, уставленного советской мебелью, прислонённой к советским стенам, покрашенным в советскую краску. Но к обстановке сельского ДК парень привык и не разглядывал антураж здания из кинофильма про путешествия во времени. Дима шёл и смотрел строго вперёд, ища глазами Даньку и готовясь выйти на сцену.
Встретив друга, он заболтался с ним на отстранённые темы и немного поговорил о количестве и, чего уж греха таить, качестве людей в зале. Максимально отдаляя, по уже знакомой традиции, важный для себя момент, он дождался объявления номера певицы, что выступала перед ними, нацепил поверх глаженой рубашки любимую пурпурную толстовку и наконец заговорил, стараясь делать это как можно смелее и убедительнее.
Дань.
А? лихо развернулся кругом позёр.
Короче, ты ещё не передумал по поводу моего выступления?.. парень замешкался, но тут же вернулся в строй и не дал эксцентричному певуну вставить слово. Ты же говорил, что тебе самому надоела вся эта повторяющаяся от праздника к празднику музыка. Может я хоть раз выступлю, а? А вдруг людям понравится? Мы потом текст вместе напишем, будем петь свою песню. Классно же?
Вместо того чтобы вновь занять пространство своей речью или хаотичными телодвижениями, Павелецкий отвёл взгляд и приставил пальцы к подбородку, наигранно снаружи, но совершенно правдиво внутри погрузившись в раздумья.
Ну ладно, хрен с тобой, давай-давай! всплеснул руками Данька. Вот щас как раз наш выход, погнали я настрою тебе гитару.
Глаза Димы вспыхнули новым огнём, и он, получив в руки дорогую концертную гитару и проводив взглядом друга, сделал робкий первый шаг. Второй последовал за первым, предвещая третий. Сцена под ногами гулко резонировала в такт топоту маленького музыканта, а слепящие софиты освещали его мальчишечью фигуру. И вот он остановился. Аккуратно повернув голову налево, он краем глаза разглядел почти сотню взоров, устремившихся на него. Его друзья и родные. Его знакомые ровесники и малознакомые взрослые, что точно знали его по маме. Сотня пар глаз и один музыкант Стоя посреди сцены, Дима чувствовал дрожь и новый пожар, но был готов идти до конца.
Но вдруг что-то встало посреди его головы и заставило дыхание парнишки замереть. Дима понял, что у него нет гитарного провода, именуемого «джеком», а рядом с Данькой, что-то тыкающим в своём ноутбуке, его не лежало. Искренне молясь, что у друга всё под контролем, парень пилил его спину взглядом и нервничал всё больше и больше, пока внезапно певец жестом руки не поманил его к себе. Дёрнувшись вперёд, Дима быстрым шагом подошёл к Даньке, чувствуя, как десятки человек пилят его взглядом и начинают перешёптываться. В этот момент Павелецкий, не отрываясь от ноутбука, поманил парня к себе ещё раз, Дима присел на одно колено, и друг заговорил:
Ты ничего не потерял?
Д-да джека нет! взволнованно шептал Дима.
Правильно. А теперь ответь мне на один вопрос Данька говорил спокойно и ни на секунду не отвлекался от ноутбука. Почему ты не сыграл моей девочке свою песню?
Дима вздрогнул. Огонь в глазах померк, душу накрыл поток совсем не приятного адреналина, и парень вновь вернулся в тот же ступор, застигший его вчера. Но в этот раз он чувствовал настоящий ужас, будто в кошмарном сне, ведь паранормальное повторение уже испытанных чувств сочеталось с фактом того, что на него смотрит сотня односельчан, каждую секунду теряющая терпение.
На нас с тобой смотрят, чувак, молвил Данька. Либо отвечай на вопрос, либо проваливай нахрен со сцены. Мне не нужен здесь человек, способный сыграть сотне, но не способный троице.
Фраза врезалась и застыла посреди разума Димы, но он молчал, а уйти на этот раз он не мог уже совсем не из-за чудесной идеи и не из-за желания показать людям своё творение. Он не мог сдвинуться с места, скованный липким ужасом, в объятиях которого он застыл, будто и время вокруг остановилось. Пауза продлилась около десятка секунд, что для парня растянулось на часы убийственного пожирания огнём собственного нутра, и страшное пламя в одно мгновение разорвал голос Павелецкого:
Пошёл нахер со сцены.
Будто потеряв контроль над телом, Дима резким движением робота встал, развернулся и зашагал прочь, опустошённым взглядом смотря себе под ноги и слыша правым ухом оживлённые обсуждения происходящего. Среди фраз он различил и вопросы про его непраздничную и непристойную кофту, про то, почему он уходит, и долго ли народу ещё ждать свою любимую песню. Оставив гитару на стульях у выхода со сцены, он продолжил всё так же пусто смотреть на скользящие под глазами половицы, затем на бетон, а затем и на мокрый снег, по которому он, бешено перебирая ногами и заходясь в плаче, убегал как можно дальше от Дома Культуры, теряя по пути остатки маленькой детской мечты.
Выбежав за пределы села и миновав наспех сделанный мост через мелкую реку, Дима устремился по тропе глубже в перелесок. У него не было плана, куда бежать. Казалось, что он убегал от какого-то невидимого хищника, который вцепился в него своими когтями и не хотел отпускать. Он не видел этого зверя, не знал, что тот сделает, если всё-таки догонит. Он просто бежал, кашлял, задыхался, плакал и бежал.
В один момент свернув с тропинки, он побежал по сугробам, черпая ботинками слякотный снег и запинаясь сам об себя. Он думал, что сошёл с ума, раз куда-то бежит, раз не делает то, что сказано. Но именно таким он и был, и кто вправе осудить его? Да кто угодно, всем плевать. Наконец окончательно запыхавшись, Дима упал на колени в мокрый снег, сидя на небольшом белом холмике посреди опушки, окружённой серыми деревьями, и стал кашлять и плеваться вязкой слюной. Это продолжалось некоторое время, пока не случилось то, во что никто бы никогда не поверил, никто, как и он сам. Парень зажмурил глаза и хрипло закричал в небо, после чего шлёпнул руками о царапающий ладони снег и начал злобно высказываться тому, что таилось за облаками.
Звёзды! Я знаю, что вы там! Почему?! Почему это случилось, что я должен был ответить, звёзды?! Я не знаю, что ответить ему, я просто не могу и всё! Неужели я злодей, неужели меня нужно наказать?! сорвав голос, он закашлялся, утёр слёзы и с болью продолжил. Я просто хотел найти мечту! Хотел показать всем то, на что способен! Или я должен был страдать и быть от этого счастливым?! Я не хочу, не хочу этого! Что мне делать
На этой фразе у парня кончилось всё, что он сумел сформулировать за время, пока бежал, и он уткнулся в снег, топя его своим горячим лицом и разболевшейся от невероятного стресса головой. Лежа в таком положении, он не знал, что делать дальше, как жить дальше. Все забудут про это, все продолжат жить своими жизнями, ни для кого это не происшествие. Вот только Дима не забудет, не продолжит жить, и для него это самая настоящая катастрофа. И виноват в этом не Павелецкий и не люди, ждущие от него то, что он им якобы должен. Виноват он сам, и самое тяжёлое для него это его осознание своей вины. И на этот раз звёзды ничего ему не ответят и ничего не решат, и не потому, что они спрятаны за занавесом из тяжёлых мартовских туч, а потому, что мерцающие блестяшки на самом деле никогда не давали ему ответов на вопросы. Он сам находил эти ответы, смотря на небо и перекладывая свою ответственность на звёзды, чтобы ему, четырнадцатилетнему застенчивому музыканту в мокрой пурпурной толстовке, жилось хоть капельку проще. Но лучше привыкнуть и адаптироваться к горькой правде, нежели игнорировать тёмную сторону этого мира и выдумывать для себя сладкую ложь. Это он знал даже лучше, чем ответ на вопрос, почему же он не сыграл девочке друга. Видимо просто потому, что это должен был сделать он, а не звёзды.
С этими мыслями он лежал в холодном снегу, упёршись лицом в ладони, пока его одежда промокала насквозь. Он дрожал от холода, но думал совсем не о нём. Остатки его творения догорели в глубине его души, и ни одной знакомой нотки в голове Дима больше не слышал. И никто эту песню больше никогда не услышит.
Вдруг сквозь капюшон его что-то потрогало. Вздрогнув и отпрянув в сторону, Дима увидел перед собой того, кого никак не ожидал увидеть, но чьё появление тем временем не вызывало у него ни единого вопроса. На него болотно-зелёными круглыми глазами смотрел лиловый британец Амарант, совершающий по обычаю ещё одно чудачество. Парень лежал на боку и поражённо смотрел на него, не зная, что делать в принципе, и тогда кот вновь подошёл к нему и упёрся в его руку, начиная тереться об неё своей мягкой тёплой головой. Вновь зажмурив глаза и утерев слёзы, Дима продрог и взял кота под передние лапы. Пристально вглядевшись в глаза, он задавал всё те же немые вопросы: «Почему всё так?» и «Что мне теперь делать?», пока его глаза намокают, а кот прожигает его своими бесконечно красивыми зелёными радужками, смотря на него очень самоуверенным и мудрым взглядом, пусть и не понимая, как ему ответить на поставленный вопрос. Либо он просто не хотел, понимая, что каждый на этой опушке без сомнения знает все ответы.