Ах, отец, отец! Пожалейте хотя бы невинное дитя!
В тот же миг и я, и все остальные увидели еще один воплотившийся призрак, внезапно материализовавшийся из наполнявшего холл тусклого голубоватого света. Нашим взорам явилась доселе незаметная молодая леди, стоявшая возле старика с выражением непримиримой ненависти и жестокого презрения на лице. Она была очень красивой: в низко надвинутой на гордый лоб мягкой белой шляпе, с красными, изогнутыми в ледяной улыбке тонкими губами, одетая в атласное голубое платье с распахнутым корсажем. Призрак воплощал образ мисс Грейс в молодости. Несмотря на страстные мольбы старой мисс Фернивал, ужасные призраки не остановились.
Поднятый костыль рухнул на плечо ребенка и нанес тяжелую рану, а младшая сестра с каменным безжалостным спокойствием наблюдала за жестокой расправой. Спустя мгновение тусклый свет и холодный огонь в камине погасли, а к нашим ногам упала сраженная смертельным параличом старая мисс Фернивал.
Ее уложили в постель, и больше она не встала: несколько дней пролежала лицом к стене, без конца повторяя одни и те же слова:
Увы, увы! То, что сделано в молодости, не исправить в старости.
И отошла в мир иной.
Рассказ помещика
В 1769 году городок Барфорд взбудоражила новость: некий господин (по словам хозяина местной гостиницы «Георг», истинный джентльмен) осматривал старый дом мистера Клаверинга. Дом этот располагался и не в городе, и не в деревне, а стоял на окраине Барфорда, на обочине ведущей в Дерби дороги. Последним его владельцем был некий мистер Клаверинг представитель почтенной семьи из Нортумберленда, приехавший жить в Барфорд, в родовое поместье, из-за того, что судьба после кончины старших братьев сделала его младшим сыном[13]. Здание, о котором я рассказываю, горожане называли Белым домом из-за цвета штукатурки. За ним раскинулся обширный сад и располагались добротные конюшни со всем современным оборудованием, которые построил мистер Клаверинг. Конюшни должны были служить рекомендацией для сдачи дома в аренду, ибо находился он в охотничьем графстве, а другими достоинствами не располагал. Пять из многочисленных спален следовали одна за другой в виде анфилады; несколько гостиных выглядели маленькими и тесными, стены выше деревянных панелей были выкрашены в неприглядный серый цвет. Чуть более приятное впечатление производила уютная просторная столовая и парадная гостиная над ней. Красивые полукруглые окна обоих помещений выходили в сад.
Таким Белый дом представал перед путешественниками, хотя коренные жители Барфорда ценили его, считая самым большим зданием округи, где горожане и сельчане нередко встречались на устраиваемых мистером Клаверингом дружеских обедах. Чтобы в полной мере оценить значение этого обстоятельства, следует провести несколько лет в окруженном поместьями маленьком провинциальном городке. Тогда сразу станет ясно, что вежливый поклон представителя почтенного сельского семейства поднимает получившего его в собственных глазах ничуть не меньше, чем голубые подвязки с серебряной каймой возвышали подопечных мистера Бикерстафа[14]. После столь важного события счастливец целый день летал словно на крыльях, а после того, как мистер Клаверинг уехал, встречаться стало негде.
Я перечисляю эти подробности, чтобы вы могли представить желательность аренды Белого дома в воображении обитателей Барфорда. А чтобы оживить впечатление, подумайте о том, какое огромное значение и влияние приобретает в маленьком городке любое, даже самое мелкое событие. Тогда, скорее всего, вас не удивит, что не меньше двадцати оборванных уличных мальчишек следовали за упомянутым джентльменом до двери особняка. И хотя он провел внутри не меньше часа в сопровождении мистера Джонса, секретаря местного поверенного, к уже собравшимся наблюдателям присоединились еще не меньше тридцати зевак, жаждущих любой, пусть даже самой малой новости, так что толпу пришлось разгонять угрозами и даже кнутом. И вот, наконец, джентльмен и секретарь вышли на улицу, причем последний что-то энергично говорил первому. Джентльмен был высокого роста, хорошо одет и весьма привлекателен, но впечатление портил способный смутить внимательного зрителя пронзительный взгляд холодных голубых глаз. Надо заметить, что среди собравшихся любопытных мальчишек и дурно воспитанных девчонок таковых не оказалось, но стояли они слишком близко к крыльцу, что создавало неудобство, а потому джентльмен поднял правую руку, в которой держал короткий кавалерийский хлыст, и нанес несколько резких ударов по тем, кто оказался к нему ближе всех. Причем, когда жертвы с воплями бросились врассыпную, на красивом лице появилось выражение хищного удовольствия, хотя и всего лишь на мгновение.
Затем джентльмен вытащил из кармана пригоршню мелких серебряных и медных монет и бросил в толпу.
Вот вам компенсация, собирайте, а днем, в три часа, приходите к гостинице «Георг» и получите еще.
И под радостные крики толпы джентльмен вместе с секретарем удалился, с усмешкой заметив:
Пожалуй, позабавлюсь, а заодно и научу их почтению. Знаете, как я это делаю? Прежде чем бросить им монеты, раскалю их в каминном совке. Приходите посмотреть на это зрелище и послушать вой. Буду рад, если в два составите мне компанию за обедом: к тому времени как раз приму решение насчет дома.
Мистер Джонс, секретарь поверенного, принял приглашение, но проникся к клиенту тайной неприязнью, хотя не желал признаться даже самому себе в том, что человек с полным кошельком денег, державший множество лошадей и упоминавший известных всей стране аристократов как близких знакомых, к тому же вознамерившийся купить Белый дом, мог оказаться вовсе не джентльменом. И все же вопрос: кто такой этот мистер Робинсон Хиггинс на самом деле? занимал мысли секретаря еще долгое время после того, как сам мистер Хиггинс, его слуги и лошади обосновались в Белом доме.
Услужливый и чрезвычайно довольный владелец покрыл здание слоем свежей штукатурки (на сей раз бледно-желтой), в то время как арендатор не пожалел средств на внутреннее убранство настолько яркое и эффектное, что жители Барфорда целых девять дней без устали его обсуждали. Серые стены превратились в розовые с золотыми узорами. Старинные перила были заменены новыми, позолоченными. Но главное конюшни превратились в настоящее чудо. Со времени знаменитого римского императора никогда еще лошади не жили в такой роскоши[15]. Все говорили, что удивляться здесь нечему: достаточно было посмотреть, как этих животных, до глаз укрытых драгоценными попонами, гордо выгибавших стройные шеи и выступавших коротким, полным сдержанной энергии шагом, вели по улицам Барфорда. Лошадей сопровождал всего один конюх, хотя они требовали заботы по меньшей мере троих. Однако Мистер Хиггинс предпочел нанять двух парней из Барфорда, и горожане высоко оценили это мудрое и великодушное решение. В результате слонявшиеся без дела молодые люди не только получили работу, но и достигли такого профессионального мастерства, что вполне могли бы соответствовать уровню Донкастера или Ньюмаркета[16]. Та часть Дербишира, где располагался Барфорд, находилась слишком близко к Лестерширу, чтобы не заниматься охотой и не содержать свору собак. Свора принадлежала некоему сэру Гэри Манли, к которому в полной мере относилось выражение «охотник или никто»[17]. Он оценивал человека по длине луки его седла, а не по выражению лица или форме головы. Но, как говаривал сам сэр Гэри, порой лука оказывалась слишком длинной, поэтому окончательное мнение он составлял, лишь увидев всадника верхом: если посадка оказывалась уверенной и свободной, рука легкой и в то же время твердой, а храбрость очевидной, то сэр Гэри называл его братом.
Мистер Хиггинс принял участие в первом выезде сезона не в качестве полноправного члена охотничьего сообщества, а в качестве приглашенного любителя. Охотники из Барфорда гордились своим мастерством наездников, а знание местности впитывали с детства. И все же этот странный человек, которого никто не знал, присутствовал при убийстве загнанного зверя. Невозмутимо и уверенно сидя на идеально вычищенной лошади и отрезая лисий хвост[18], он высокомерно обращался к почтенному охотнику, а раздражавшийся даже при малейшем упреке со стороны сэра Гэри и презиравший каждого, кто осмеливался оспорить шестидесятилетний опыт в качестве конюха, охотника, браконьера и так далее, старый Исаак Уормли покорно выслушивал мнение незнакомца, лишь изредка бросая быстрые хитрые взгляды, чем-то похожие на мудрые взгляды бедного покойного Рейнарда, вокруг которого собаки выли, невзирая на короткий хлыст такой же, как торчал из рваного кармана самого Уормли. Когда сэр Гэри выехал на опушку леса, а за ним и остальные участники охоты, мистер Хиггинс уже стоял там, сняв шляпу, кланяясь почтительно и в то же время иронично, с легкой улыбкой отвечая на недовольные взгляды одного-двух отставших всадников.
Отличная скорость, сэр, похвалил сэр Гэри. Вы впервые охотитесь с нами, но надеюсь впредь часто вас видеть.
А я надеюсь стать полноправным членом сообщества, сэр, ответил мистер Хиггинс почтительно.
Счастлив и горд видеть в наших рядах столь отважного наездника. Полагаю, вы сократили путь по жнивью и перепрыгнули через живую изгородь, тогда как некоторые из наших друзей Вместо продолжения он хмуро взглянул на парочку трусов. Позвольте представиться: хозяин гончих и глава местного охотничьего сообщества. Он опустил руку в жилетный карман и достал визитную карточку. Некоторые из участников были так добры, что согласились составить мне компанию за обедом. Могу ли я просить и вас оказать такую честь?
Меня зовут Хиггинс, ответил незнакомец с низким поклоном. Только недавно поселился в Барфорде, в Белом доме, и еще не успел разослать рекомендательные письма.
Черт возьми! воскликнул сэр Гэри. Человек из такого почтенного особняка, да еще с таким красивым хвостом в руке станет желанным гостем в каждом доме графства (а сам я родился и вырос в Лестершире)! Поверьте, мистер Хиггинс, буду горд познакомиться с вами ближе за своим обеденным столом.
Робинсон Хиггинс отлично знал, как продолжить и укрепить начатое таким образом знакомство: можно спеть что-нибудь душевное, рассказать пикантный анекдот или устроить забавный розыгрыш и при этом в полной мере обладал тем острым светским чутьем, которое у некоторых развито почти до инстинкта и позволяет безошибочно понять, над кем можно подшутить без опасения вызвать обиду и в то же время заслужить аплодисменты более почтенных, знатных и процветающих зрителей.
Так и вышло, что не прошло и года, как мистер Робинсон Хиггинс стал самым популярным членом охотничьего сообщества Барфорда, на два корпуса обойдя всех остальных, как однажды признал его главный патрон сэр Гэри Манли, когда приятели вместе возвращались с обеда в доме одного из окрестных помещиков, также заядлого охотника.
Понимаете ли, признался сквайр Керн, крепко вцепившись в пуговицу, вы, наверное, заметили, что этот молодой франт не спускает глаз с моей Кэтрин. А она хорошая, скромная девочка, и к тому же по завещанию матушки в день свадьбы получит десять тысяч фунтов. Простите, сэр Гэри, но мне бы не хотелось, чтобы дочка сгубила себя опрометчивым замужеством.
Хоть сэру Гэри Манли и предстоял долгий путь при свете едва родившейся луны, глубокая искренняя тревога сквайра Керна настолько тронула его доброе сердце, что он специально вернулся в столовую, чтобы более торжественно, чем берусь передать, заверить хозяина:
Любезный сквайр, готов смело утверждать, что уже хорошо знаю Хиггинса и готов за него поручиться. Если бы у меня было несколько дочерей, то смело доверил бы ему выбор.
Сквайр Керн даже не подумал уточнить, на чем основана такая уверенность старого друга: слишком уж поспешно было высказано мнение. По натуре сквайр Керн не был мнительным или особо недоверчивым, но в данном случае тревога стала следствием любви к Кэтрин единственной дочери. После слов сэра Гэри старик с легким сердцем, хотя и не очень твердой походкой, прошествовал в гостиную, где хорошенькая скромница Кэтрин и мистер Хиггинс стояли рядышком возле камина. Он что-то ей тихо говорил, а она слушала, потупив взор. Девушка выглядела такой счастливой и так походила на свою покойную матушку в молодости, что все его мысли сосредоточились на стремлении ее порадовать. Сын и наследник собирался жениться и привести молодую жену в дом отца, а Барфорд и Белый дом находились всего в часе езды от поместья. Приняв во внимание все эти обстоятельства, добрый сквайр спросил мистера Хиггинса, не согласится ли тот остаться на ночь, ведь при зарождающейся луне дорога будет темной. А Кэтрин взглянула в ожидании ответа с очаровательной тревогой, но без тени сомнения.
При столь активном поощрении со стороны сквайра однажды утром вся округа глубоко удивилась, обнаружив, что мисс Кэтрин Керн исчезла. Как обычно в таких случаях, беглянка оставила записку с сообщением, что отправилась в Гретна-Грин вместе с избранником своего сердца. Никто не понимал, почему девушка не могла спокойно обвенчаться в приходской церкви. Впрочем, она всегда была слишком романтичной и сентиментальной, крайне избалованной и сумасбродной. Любящий и добрый отец обиделся на столь явное неверие в его неизменное расположение, но когда из дома будущего тестя-баронета, где бракосочетание готовилось с соблюдением всех правил, примчался разгневанный сын, сквайр Керн со всей непреложностью встал на защиту молодой пары и опроверг обвинение любимой дочери в своеволии и дерзком, непочтительном поведении. И все же противостояние закончилось категоричным заявлением мистера Натаниела Керна, что они с будущей женой не желают иметь ничего общего с сестрой и ее мужем.
Не горячись и не делай поспешных выводов, пока не познакомишься с ним, Нат! взмолился сквайр, предчувствуя болезненный семейный разлад. Он вроде бы вполне приличный человек по крайней мере так о нем отзывается сэр Кэрри.
К чертям сэра Кэрри! Для него главное чтобы человек уверенно сидел на лошади, а остальное неважно. Кто он такой, этот тип? Откуда сюда явился? Какими средствами располагает? Из какой семьи происходит?
Приехал с юга: то ли из Суррея, то ли из Сомерсетшира, точно не помню. Не беден, за все платит щедро и без раздумий. В Барфорде не найдется торговца, который не подтвердит, что о деньгах он заботится не больше, чем о воде. Не знаю, из какой он семьи, однако по его печати с гербом при желании можно выяснить родословную. К тому же он регулярно ездит на юг, чтобы собрать арендную плату в своих поместьях. Ах, Нат! Если бы только ты не был столь категоричен, мы вместе с чистым сердцем порадовались бы за Кэт!
Натаниел помрачнел еще больше и тихо изрек себе под нос пару проклятий. Бедный старый отец пожинал плоды малодушного потакания своим чадам. Супруги Керн действительно отказались общаться с Кэтрин и ее мужем, а сквайр не осмеливался пригласить дочь в Левисон-холл, по-прежнему находившийся в его собственности. Больше того, всякий раз, уезжая в Белый дом, он как будто совершал побег, а если оставался там ночевать, то, возвратившись на следующий день, был вынужден придумывать ложные оправдания, которым Натаниел все равно не верил. Но супруги Керн были единственными, кто отказался посещать Белый дом: мистер и миссис Хиггинс пользовались значительно большей популярностью, чем их чопорные, высокомерные родственники. Кэтрин стала замечательной хозяйкой, и благодаря воспитанию ее ничуть не раздражала недостаточная утонченность окружения мужа. И горожан, и окрестных помещиков она встречала неизменно приветливой улыбкой и, не прилагая к этому усилий, способствовала его успеху в обществе.