Бремя верных. Книга первая - Богдан Корнеев 2 стр.

Михаил Николаевич простонал: где же эта скорая?!

Он чувствовал, что слабеет. Сознание покидало одурманенный болью мозг, суля блаженство небытия. Михаил Николаевич вдруг вспомнил фразу своего деда: «Смерь это всего лишь остановка на твоем длинном пути. При жизни береги в себе человека, Мишаня. А при смерти помни о свободе своей души».

Сарапулов рывком разорвал пуговицы на сорочке, сунул руку за пазуху, нащупал Чертог, сжал с истовостью фанатика. Краем угасающего сознания успел услышать шаги и голоса на лестничной площадке. Подумалось: «Лучше поздно, чем никогда».

И Михаил Николаевич Сарапулов провалился в сияющий туннель, ведущий к ослепительному белому свету.

Часть 1. Тени Хазарии

Глава 1. Дружина

Белояр проснулся резко, толчком, сердце словно захолонуло, сжалось в болезненном спазме, но  ничего, постепенно отпустило. Некоторое время он ещё просто лежал, смежив веки и не смея открыть глаза, впустить в себя окружающую реальность. Сидела в голове какая-то заноза, опаска, что ли, не дающая принять действительность  вот так, сразу и всю.

Но прислушавшись, он разобрал утренний щебет птиц, отдалённые негромкие голоса, всхрапывание лошадей. И тотчас в ноздри ударил пряный воздух весеннего утра, и влажная прохлада пробралась под полотняную рубаху. Жизнь продолжалась!

Белояр не мог понять поначалу, отчего его, княжеского дружинника, так взволновали звуки и запахи самого обыденного утра? То ли сон приснился какой, то ли усталость от вчерашнего долгого перехода сказалась, но ощущение было такое, словно он умер и снова воскрес. Нечто подобное приходилось испытывать ему, когда в прошлом годе, в бою с обнаглевшими половцами, подступившими аж под стены Старой Ладоги, получил он удар копьём хазарского всадника в грудь, слава богам, защищённую кольчужной рубахой.

Но от раны той потерял Белояр сознание и некоторое время, как говорили потом сотоварищи, барахтался промеж жизнью и смертью. Вот и сейчас голову туманил какой-то непонятный морок, странные видения стояли перед глазами, и отчего-то в голове той замороченной металась странная мысль: «Живой! Живой! Живой!».

Белояр решительно открыл глаза и сразу же зажмурился от яркого утреннего солнца. Осторожно сел, ощупал руки-ноги Целы. Да и с чего бы им пострадать, если вот уже который день дружина пылит по шляху на полудень3 в надежде встретить передовые хазарские дозоры. Но пока среди холмов и перелесков не учуять дыма костров, не видно следов копыт низкорослых степных лошадок.

Белояр сбросил с себя плащ, в который закутался накануне, поднялся, разминая затёкшие ноги. Зябко повёл плечами. Первая треть Элета4 была прохладной, и поутру на поляне, которую дружинники избрали для привала, трава покрылась сверкающей и ледяной росой.

Встряхнув плащ, воин коротким взглядом окинул поляну. Почти все уже проснулись, приводили в порядок одежду, кто-то уже спешил к недалёкому роднику за водой для обозных лошадей, костровые занялись приготовлением завтрака, сотенные уже приглядывали за своими воинами, наблюдая, как те разбирают поклажу, перетряхивают походные тюки и готовятся выступить дальше.

Белояр, десятник второго десятка мечников, поспешно натянул пластинчатый пояс с ножнами, проверил, легко ли скользит оружие в деревянном узилище, сорвал пук травы и протёр сверкающее росой лезвие прежде, чем отправить его обратно в ножны. Рядом привычно кряхтел Тихомир из Славенки, небольшой деревушки подле Старой Ладоги. Был сей муж ростом громаден, и силой богатырской не обделён. Сын кузнеца, одно слово.

Тихомир с детства был приучен отцом к огневому делу, молот в его руках, наверное, выглядит детской погремушкой, коими бабы балуют своих чад, качая в колыбели у деревенского очага долгими зимними ночами. Но не сиделось удальцу дома, возжелал славы воинской и, после обильных побоев, нанесённых разгневавшимся отцом, не видевшим в сыне никого, кроме как наследника своего дела, сбежал из дому и прибился к каравану купцов-варягов, с коими и добрался до стана воеводы Ярополка, по указанию князя Ладожского Радомира Мстиславовича, направлявшегося с частью княжеской дружины в земли хазарские для разведки и ещё каких-то, одному воеводе известных, дел.

Тихомир оказался не только отличным кузнецом, что само по себе для дружины было огромным подспорьем, но и жадным до новизны учеником, впитывавшим в себя воинские премудрости, как сухой песок воду. Сразу он попал в десяток Белояра и быстро стал здесь своим благодаря уживчивому характеру и широте души. Годков Тихомиру было от роду двадцать два, силы нерастраченной  до неба, вот и упражнялся новоиспечённый дружинник со своим самолично выкованным мечом всё свободное время, правда, под бдительным контролем со стороны десятника и остальных дружинников. И, определённо, достиг значительных успехов на поприще обучения Вот и сейчас, лихо крутнув солнцем свой громадный меч, Тихомир нежно, с какой-то любовью легко задвинул его в ножны. Обернулся к десятнику:

 Здрав будь, дядя Белояр.

 И тебе  не хворать,  кивнул, усмехнувшись, десятник. «Дядя»,  Белояр незаметно пригладил курчавую бородку, поправил локоны русых длинных, стянутых кожаным ремешком волос. «Мне и лето́в-то всего на седмицу больше, едва три десятка накатило, а поди ж ты Дядя». А вслух добавил:

 Сходи к Любодару, в третий десяток, дратвы спроси. Сапоги тебе чинить будем, уже каши просят.

Тихомир кивнул и бросился в глубь лагеря. Впрочем, лагерем это становище назвать можно было с большой натяжкой: почти три сотни воинов спали прямо на траве, завернувшись в походные плащи. Никаких тебе шатров, палаток Одно слово: дружина на согляде, в дальнем поиске супостата.

Десятник одёрнул одежду, потоптался на одном месте, переступая с пятки на носок Показалось, что жмёт левый сапог, но, прислушавшись к ощущениям, понял, что, скорее всего, стопа просто со сна приопухла, вроде как, разошлось всё. Белояр направился к дальнему концу поляны, где строился уже личный десяток воеводы.

Ярополк, статный мужчина на шестом десятке, с основательно поседевшей окладистой бородой, косой саженью в плечах и с внимательным взглядом ничего не упускающих глаз, встретил десятника приветственным взмахом руки, одновременно придирчиво оглядывая шеренгу своих личных охранителей.

В его десяток отбирали воинов с опытом, притом не слишком зрелых возрастом, со сноровкой диких камышовых котов. Поджарые, с мягкой походкой и словно перетекающими движениями, витязи воеводиного десятка слыли грозными бойцами, равным которым едва ли нашлись с полсотни воинов во всей княжьей дружине. Отбирал их сам Ярополк с бору по сосенке, как говорится, тренировал Переслав-лучник, самый опытный вояка среди присутствующих, да и в схватках с хазарами да половцами они не раз отличались, так что опыта ратного этим парням было не занимать. При виде Белояра многие из них приветливо улыбнулись: приходилось до сель уже не раз плечом к плечу стоять в сечах.

Ярополк повернулся к подошедшему десятнику:

 Горазд ты, Белояр, как всегда поперёд остальных являться. Не спится чего? Сегодня только в полудень выступать будем, в обозе нужно пару подвод править после вчерашнего перехода, дёгтем оси смазать да оглоблю новую выстрогать.

 Знаю, но у меня до тебя дело, старший

Ярополк прищурился:

 Ну, говори, коли так Что за дело такое?

Белояр на мгновение задумался, потом тихо произнёс:

 Не пойму я, воевода, что такое со мной приключилось То ли с устатку, то ли съел чего Ночь в смятении провёл, мысли какие-то странные, всё о смерти больше Не бывало со мной такого допреж Может, к знахарю дойти, пусть попользует?

Воевода внимательно пригляделся к десятнику, тронул нижнее веко на левом глазу, приподняв за подбородок, внимательно рассмотрел побледневшие со сна щёки.

 Может, и к знахарю, но, по мне, так лучше к волхву. Завтра он прибудет ко дружине нашей, послали уже за ним гридя5, в земли смутные вступаем, там уж без его силушки никак.

Белояр кивнул, вздохнув. Ещё дома, услышав, что предстоит сей поход, он задумался об истинной его цели. Просто разведать, где и как располагаются вои6 хазарские? Чушь! Лазутчики справлялись с этим прекрасно, в любой момент зная, где находятся передовые хазарские полки. Для этого не нужно было гонять княжеских дружинников, да ещё и не из последних храбростью и умением. Что-то другое виделось за всей этой мишурой Белояру, но вот поговорить с вечно занятым воеводой ему пока не представилось случая.

Вернувшись к костру своего десятка, он отметил, что ватага уже приготовила кашу и ждёт только его возвращения. От котла шёл одуряющий запах, в глазах аж притоптывающего от нетерпения Тихомира проскакивали голодные блёстки. Даже Волчок, вертлявый малый, острый на язык и ехидный, как сотня скоморохов, поглядывал на котёл с вожделением. Не испытывая своих ватажных, десятник достал из-за голенища сапога замотанную в белоснежную некогда тряпицу деревянную ложку, присел к костру и погрузил её в ароматное варево. Зачерпнув полной мерой, отправил порцию в рот и закашлялся, ожёгшись Волчок радостно хлопнул его по широкой спине, остальные тоже потянулись к котлу. Утренняя трапеза началась.

На какое-то время тревога отступила, обыденность утра остудила воспалённый бессонницей мозг, на душе полегчало. Да и Ярило наконец-то выглянуло из-за горизонта, заиграло на росных травах, скользнуло своими трепетными весенними лучами по кронам деревьев на краю поляны. Высокие облака, похожие на перья птицы-лебедя, окрасились сначала багрянцем, а потом и плавно затекли утренним Яриловым золотом. Поднимался новый день, и он обещал быть неплохим, как и день вчерашний. Что уже само по себе радовало, ибо воин-дружинник не загадывал свою судьбу более, чем на день-другой. Слишком жизнь его в походе бывала непредсказуемой даже волхвами.

Выступили ближе к полудню, когда просохла от росы трава, да и одежда уже не холодила тела. Первыми выступили два десятка разведчиков, они должны были идти впереди на расстоянии в пол версты и, если придётся, принять на себя первый удар. Следом пылили главные сотни, а замыкал строй отряд из пятидесяти воинов, в задачу которого входило не только прикрывать тыл, но и охранять обоз из тридцати трёх подвод, на которых везли не только запас провианта, но и доспехи дружинников, кои те нацепляли только в преддверии боя.

Белояр шёл в одной колонне с десятком Ярополка. Краем глаза наблюдал, как воевода, будучи чем-то явно озадачен, нервно покусывает седой ус и иногда искоса поглядывает в его сторону. Наконец настал миг, когда Ярополк коротко мазнул ему рукой. Белояр тут же подбежал к воеводе:

 Звал, старейший?

 Есть такое дело

Воевода словно бы не знал, с чего начать разговор, потом тяжко вздохнул и рубанул с плеча:

 Был у знахаря, паря?

 Да недосуг пока, воевода К походу готовил десяток.

 А с головушкой что? Полегчало али нет?

Белояр пожал плечами.

 Да и не скажешь сразу Навроде, как и полегчало. Мысли чёрные пропали. Видать, просто ночной морок был.

 Так с чего шум поднял? Стоило ли оно того?

Десятник помолчал, собираясь с мыслями, потом, тщательно подбирая слова, начал:

 Так, старейший, ты ещё в Старой Ладоге, перед выходом нас поучал, что со всеми страхами или там мыслями дурными, которые могут нас в этом походе вдруг дюже одолеть, сразу к тебе обращаться Вот я и

 Было такое,  перебил его Ярополк.  Было И славно, что помнишь командирский наказ. Нынче не от каждого такого рвения увидишь. И уже с десяток воинов ко мне со своими, прежде им неведомыми, страхами подходили. Как мыслишь, отчего напасть такая?

Десятник про себя выругался, а вслух произнёс только:

 Полагаю, причина есть, коли тебя это не приводит в изумление. Когда было такое, чтобы вои перед битвой в своих страхах исповедовались?

 Вот и я о том же,  наставительно поднял палец воевода.  А значит прав был волхв Милован, в хазарском стане сильный колдун пребывает, если аж до самой Ладоги его сила простирается. И смятение в душах ваших  лишь отклик её. Ох, Милован, Милован Отчего ж ты сразу не сказывал мне всего?

Ярополк сокрушённо покачал головой, Белояр молчал, потрясённый его откровением. Он давно слыхал от искушённых людей, что неспроста орда хазарская победы одерживает над своими врагами. Одной лишь доблестью степняков этого было никак не объяснить, крылся за этим какой-то тёмный подвох, и  вот, на тебе! Колдун собственной персоной.

Войско продвигалось достаточно быстро. Скоро мирные деревушки с выбеленными хатами перестали попадаться вблизи дороги, на смену им пришли пепелища с чёрными стаями кружащихся над ними воронов. Дымы кое-где ещё поднимались к чистому весеннему небу, а запах гари стал неотступным спутником воинов, как и сладковатый привкус горелой человеческой плоти.

Хазары рядом! В этом уже никто не сомневался. Сотники приказали достать из обозных телег доспехи и облачаться. Войско надевало подкольчужный подбой, кольчужные рубахи, пластинчатый доспех поверх них, кое-кто надел и шеломы, хотя на таком уже не по-весеннему жарком солнце идти в полном облачении было настоящим испытанием. Но нападения можно было ждать когда угодно и откуда угодно, и никто не роптал.

Сотники выслали охранение теперь уже и по флангам колонны. Хазары были известны своими атаками со спины, быстрыми обходными манёврами. Русы, при отсутствии конницы в составе войска, были готовы в каждый момент занять круговую оборону и встретить лохматых всадников с неизменными луками на щиты с любой стороны.

Лучники были и в составе дружины, да такие, что пробивали полный доспех на двухстах шагах! Тяжёлые луки превосходили по дальности таковые же хазарские как минимум на полсотни-сотню шагов, и степняки об том прекрасно знали, делая упор на внезапность, когда всадники вдруг оказывались прямо перед ничего не подозревающим врагом и, осыпав его градом стрел, брали неприятели «на саблю», врезаясь в ряды не успевшего выстроиться к бою супротивника подобно тому, как степной волк вгрызается в холку барана.

Единственной защитой от такого приёма оставалась только тщательная и постоянная разведка месторасположения хазар. В честном бою  меч в меч  русичам не было равных, и победить даже столь малое войско Ярополка эти степные всадники могли бы только имея численный перевес как минимум пять к одному. Но такого шанса воевода не собирался им давать.

К вечеру дружина подошла к берегу небольшой речки Ветрянки, одному из малых притоков далёкого Днепра, несущего свои воды где-то за сотню дневных переходов на Вертовик7. Ветрянка с виду была речкой доброй, безо всякой подлости в виде омутов и нежданных перекатов. Правый её берег, на который вышло войско, был низменным, с длинной песчаной косой, противоположный, левый, возвышался относительно невысоким обрывом, поросшим не слишком густым березняком. Ярополк приказал становиться лагерем на небольшой поляне в виду берега, а разведчиков послал к реке, дабы выявить возможные броды, да не один, а, на всякий случай, ещё пару вверх и вниз по течению.