В какой-то момент у меня возникло острейшее чувство, что я знаю, как перемещать свое внимание на собственную светимость. Я знал также, что стоит мне сфокусировать свои глаза на своем теле, как я возвращусь на физический уровень» (КК, кн. 6).
Дон Хуан вошел и с порога начал объяснение, прекратив мои эксперименты:
Я вел с тобой диалог воинов в терминах повышения уровня осознания, но уровень осознания является непостоянным, зависит от множества факторов, колеблется. Чтобы зафиксировать достижение нелегкой жизни воина, недостаточно повысить уровень осознания, необходимо интегрировать его. В данном случае это означает, что кроме того, чтобы связать все точки фиксации воедино, нужно проторить и зафиксировать связи между ними. Связь между островками фиксации это нагуаль, и тебе понадобится жизнь на то чтобы зафиксировать его, ибо нагуаль по сути есть дефиксация.
Я записывал, почти не понимая смысла и направления слов, но понимал, что моя энергия заканчивается и нельзя прерываться.
Открытием новых видящих стал тот факт, что мы накапливаем не осознание, а интегрированное осознание. Именно это позволяет магам перерождаться снова и снова ради того, чтобы полностью проинтегрировать все возможное, превратившись в кристалл интегрированного осознания, который по сути является копией вселенной.
Я не мог верить своим ушам и со стороны, скорее всего, выглядел нелепо, удивляясь и лихорадочно записывая одновременно. Благо, что все понимали, в каком положении я нахожусь, и я понимал, что они это понимают.
Дон Хуан неумолимо продолжал.
Смерть разрушит всё, кроме интегрального осознания. В этом ключ и секрет: интеграл может быть создан только на условиях бесконечности.
Он как бы передал слово Висенте, и тот, не запнувшись, продолжил:
Сначала, волей Орла, человеческой матрицей штампуется персона, кокон. В него «случайно» попадает строго определенное количество единичных фракталов из «темного моря осознания», и все это «помещается» на Землю, в питательные, обучающие условия.
Как видим, тоном школьного учителя говорил он нараспев, все иерархи задействованы в этом процессе. Орел-Земля-Дух-Сущность создают существо: Двойник-Дубль-Личность-Фантом, тело сновидения.
В кокон человека как и любого вида существ, попадает одно и то же количество фракталов, но по качеству они отличаются. Одни слеплены по 2, другие по 3, некоторые по 1000, какие-то по 1000000. Это определяет стартовый уровень существа. Поэтому все люди рождаются с разным развитием и предназначением. Один в 20 говорить не умеет, другой в три пишет стихи.
Но, поправив воображаемые очки, произнес он и посмотрел мне в глаза, как вы понимаете, это не заслуга носителя. Заслугой будет приумножение данного ему. Независимо от того, что и сколько дали.
Задача каждого существа осуществить правильную спайку фракталов. Сверхзадача в том, чтобы соединить все данные фракталы в один. «Хотя Орла и не волнуют обстоятельства жизни любого живого существа, каждому из них он сделал дар. По-своему, своими собственными средствами, каждое из них, если пожелает, имеет власть сохранить силу осознания, силу не повиноваться зову смерти и тому, чтобы быть сожранным. Каждому живому существу была дарована сила, если оно того пожелает, искать проход к свободе и пройти через него». Свобода, она же полное осознание, огонь изнутри, третье внимание.
Висенте замолчал и уже через секунду Сильвио Мануэль, словно они были единым организмом, продолжил.
Первое движение в направлении интеграции толтекский перепросмотр. Второе движение в этом направлении вспоминание, перепроживание. Третье движение путешествие, «безмолвное знание», нахождение «незасвеченных» «волокон» пространства эманаций и намеренное их засвечивание. Каждый из этих этапов целая наука, изучение которой может длиться сколько угодно.
Внезапно вошел Хенаро, козырнул мне и продолжил, как ни в чем не бывало:
Возьмем вспоминание. Ты думаешь как: вспомнил и всё. Но нет. Тебе придется учитывать свои новые знания в повседневной жизни, ты изменишься, твоя судьба изменится. Потому что происходит то, к чему ты не привык: вспоминание не внутри твоей жизни, а снаружи нее. Всё, что ты знал и умел внутри жизни, а путь Знания изучает вещи, которые снаружи. И каждый думает: а зачем тогда? Да затем, что все равно не минуешь. Тут ведь главное успеть, ха-ха. Смерть будет делать то, чего мы не сделали при жизни. Но не в нашу пользу. Лучше сегодня добровольно, чем завтра под принуждением.
Или взять третье движение это видение, когда мы смотрим на человека, то сравниваем его суммарный интегральный опыт с интегральным опытом всех людей за все их жизни. Эта разница дает неожиданную информацию об этом конкретном человеке. Ты узнаешь много нового о себе, своих друзьях и подругах, Хенаро заговорщицки подмигнул, и о людях вообще. По сути, видение это использование интеграла в отношении объекта, чем бы он ни был, человеком ли, проблемой ли, чем угодно.
Я вспотел от стенографии, их глаза сияли, я уважительно зааплодировал, и с каждым звуком хлопка все острое и ясное начало куда-то уходить, меня закружило, и мы стремительно под ручку вышли с доном Хуаном на улицу
«Мы шли по Оахаке. Я рассказал дону Хуану, как однажды попал в этот город в базарный день, когда толпы индейцев со всей округи стекаются на рынок торговать продуктами и разными мелочами. Особенно меня заинтересовал продавец лекарственных растений. У него был деревянный лоток, а на лотке баночки с высушенными и размолотыми травами. Одну баночку он держал в руке и, стоя посреди улицы, громко распевал речитативом довольно занятную песенку. Дон Хуан сказал, что в молодости тоже торговал лекарственными травами на Оахакском базаре. Он еще не забыл свою рекламную песенку и пропел ее мне, и добавил, что часто пел дуэтом со своим другом Висенте.
Я сказал, что познакомился с Висенте во время одной из поездок в Мексику. Дон Хуан, казалось, был искренне удивлен и попросил меня рассказать об этом подробнее.
Я напомнил, что он сам советовал мне побывать у дона Висенте.
Какая чушь! очень выразительно сказал он. Я тебе говорил, что когда-нибудь, после того, как ты научишься видеть, тебе полезно будет познакомиться с моим другом Висенте. Вот что я говорил. А ты пропустил это мимо ушей.
Я пытался возражать, говоря, что дон Висенте не сделал мне ничего дурного и что я был просто очарован его манерами и добротой.
Дон Хуан покрутил головой и полушутливым тоном выразил свое крайнее изумление по поводу того, что он назвал «хранящим меня везением». Он сказал, что мой «поход» к дону Висенте выглядит примерно так же, как если б я забрался в клетку со львами, вооружившись хворостинкой. Дон Хуан казался возбужденным, хотя я не видел никаких причин для беспокойства. Дон Висенте прекрасный человек. Он выглядел таким хрупким, даже почти эфемерным, наверное из-за странно призрачных глаз. Я спросил дона Хуана, каким образом такой замечательный человек мог быть опасным» (КК, кн. 2).
Дон Хуан в очередной раз мастерски увел мое внимание в сторону, опасаясь, что вспомнив раньше времени, я окажусь среди пациентов психиатрической лечебницы. Мои записи он каждый раз изымал при переходе к обыденному осознанию, а затем кое-что сам, а кое-что мы вместе в моем повышенном тщательно отбирали для меня же. Для меня того, кто погряз в своем маленьком мирке, воображая себя антропологом и живя по сути никчемную жизнь.
Но что-то во мне знало, что у меня есть нечто большее, и я знал, что не будь этого стоило бы тотчас покончить с собой. Наверное, люди называют это нечто большее, манящее мечтой. Оказывается, она реально существует.
ГЛАВА 6. РАЗГАДКА ТАЙНЫ ДУБЛЯ
Кажется, я залил неподходящее топливо на весьма странной по виду заправке, и машина встала, когда до ближайшего поселения было километров семьдесят. Дон Хуан, сходив в чапараль до ветру, вскользь заметил, что люди подобны этой машине: если сказать им истину кратко, они подумают, что это слишком маленькая истина, и не обратят на нее внимания, но если завуалировать ее среди других красивых слов, то они ее и вовсе не заметят.
Я буркнул, что в таком случае люди хуже машины, потому что не едут в любом случае.
Верно! оживился старик. Но ведь и ты только думаешь, что едешь. На самом деле, ты сидишь на месте!
Я нервно захихикал, потому что обычно такие заходы заканчивались демонстрацией нагуаля и стиркой штанов в ручье. Но на этот раз пока всё обошлось. Дон Хуан подбоченился и, поднеся ладонь ко лбу, с видом первооткрывателя устремил взгляд в окружающую нас степь.
То, что машина остановилась здесь явный знак, доверительно шепнул он. Мы должны найти место силы и заночевать там.
У меня эта идея не вызвала энтузиазма, но так как альтернативы не было, я нехотя собрал необходимые вещи из машины, запер ее, а затем мы столкнули ее с дороги в кусты.
Что еще такое, дон Хуан, ты мне хочешь показать? ныл я, таща тяжелый мешок.
Не ной. Воин всегда охотник за силой, а не тогда, когда ему это нравится. Смотри!
Я увидел двух орлов, парящих по кругу, они словно показывали какое-то место. Мы остановились, и в это время орел прокричал свою песню.
А вот и согласие мира сказал дон.
Мы двинулись в ту сторону, и я про себя ерничал, что теперь мы найдем тушу мертвого бизона, над которой кружили орлы.
Что могло быть среди равнины? Но подойдя к этому месту, мы увидели каньон, на дне которого был ручей, небольшое озеро и оазис растительности. Каньон совершенно не был виден ни с дороги, ни с того места, откуда нас «позвали» орлы. Орлы гнездовались в стенах каньона, поэтому здесь их было великое множество.
Мы нашли спуск и место недалеко от ручья. Собрав охапку дров, я хотел поджечь их, но дон Хуан не дал мне этого сделать, сказав, что уже не время ланча.
И поскольку даже невидящему видно, что мальчик заскучал, предлагаю позвать гостей, торжественно объявил он.
Не дожидаясь моей реакции, он отошел и начал делать какие-то неимоверные действия.
«Затем он приложил руки ко рту и закричал: «Хенаро! Иди сюда!».
Через секунду дон Хенаро вышел из чапараля. Оба они сияли. Они практически танцевали передо мной.
Со мной было что-то не так. Я не был озадачен, был как будто спокоен, но какое-то невероятное состояние безразличия и оцепенения охватило меня. Казалось, я наблюдал за сценой со стороны.
Они смеялись над моим ошеломленным видом, тыча в меня пальцами и подшучивая, как над пьяным.
Что-то во мне отчаянно боролось, пытаясь превратить все это в знакомую ситуацию. Мне явно хотелось быть озабоченным и испуганным.
В конце концов, плеснув мне в лицо водой, дон Хуан велел сесть и записывать. Он в очередной раз повторил, что если я не буду писать, то умру. Действительно, стоило мне записать первых несколько слов, как я начал приходить в себя. Казалось, что-то вновь становилось кристально ясным. Что-то, мгновение назад бывшее мутным и немым.
Хенаро прибыл вновь только ради тебя, сказал дон Хуан» (КК, кн. 4).
Теперь я вспомнил все: я перешел в состояние повышенного осознания, в котором я мыслил четко, помнил многое, что было со мной в аналогичных состояниях. Это был магический я, проблемой которого было лишь то, что «в полночь карета превращалась в тыкву» и я забывал практически всё, события, людей, озарения, чувства, разговоры. Так будто их и не было. И хотя можно сказать, что это похоже на сон, это не было сном. Со сном роднило только некоторое отрешенное чувство, что не надо грубо касаться всего вокруг, будто мир от этих прикосновений в любую секунду может измениться. В этом мире не было той промозглой тяжести и неизбывности человеческого бытия.
Прочтя мои мысли, дон Хуан отметил, что то чувство сермяжности мира происходит из бесконечной фиксации человека в одном положении точки сборки. Эта неземная усталость делает жизнь среднего человека невыносимой, и он стремится к веселью и развлечениям, чтобы хоть как-то умерить этот нестерпимый груз. Но ключ от тюрьмы лежит не в тюрьме, а снаружи ее. «Развлечения, придуманные людьми, как бы они при этом ни изощрялись, всего лишь жалкие потуги забыться, не выходя за пределы порочного круга питаться, чтобы жить, и жить, чтобы питаться Как по мне, то не может быть страшнее потери!» (КК, кн. 2).
Хенаро изобразил человека на вечеринке. Он будто пил из бутылки, и его худое тело раздулось до огромных размеров, мои глаза с такой же скоростью начали скашиваться, затем он упал и покатился как колобок, я видел, как он приминал кусты и траву, и мне стало дурно от этой реалистичности невозможного. Меня попросту стошнило. Дон Хуан отметил, что я полностью подыграл Хенаро в части того, как человек чувствует себя после вечеринки. Хенаро вернулся и поблагодарил меня за столь щедрый вклад в объяснение магов, указав на блевотину. Хенаро подошел ко мне, я попятился и задрожал, но он голосом ребенка сказал:
Плости, Каллос, я больше не буду. Смотри, это я, Хенаро. Твой Хенаро! Потрогай меня!
Я не мог успокоиться. Мои мысли путались, я спешил, у меня было тысяча вопросов.
Не спеши, а то успеешь, сказал Дон Хуан Именно из-за спешки и суеты человек жестко зафиксирован в своем положении. Смени озабоченность на безмятежность.
Я расслабился и ощутил то, что он назвал безмятежностью, я был ошеломлен красотой места и ситуации в целом.
«Я обнял дона Хенаро, и мы смеялись, как два ребенка. Он спросил меня, не кажется ли мне странным, что я могу обнять его, тогда как в прошлый раз, когда мы виделись, я был не способен к нему даже прикоснуться. Я заверил, что эти вопросы меня больше не волнуют.
Дон Хуан заметил, что я индульгирую в широкомыслии и хорошем самочувствии.
Берегись, сказал он. Воин всегда настороже. Если ты будешь продолжать быть таким же счастливым, то выпустишь последнюю маленькую силу, которая в тебе еще осталась» (КК, кн. 4).
Когда воину плохо, он живет так, будто ничего не случилось, а когда воину хорошо, он живет так, будто ничего не случилось, сообщил Хенаро.
Я задумался и спросил о значении орлов в жизни воина.
«Дон Хенаро пустился в объяснение устройства того, что он называл «другим миром». Он сказал, что по-настоящему великий маг это орел, вернее, он может превращаться в орла. Черный маг «теколот», то есть сова. Он порождение ночи, поэтому ему наиболее подходят горный лев и другие дикие кошки, а также ночные птицы, и в особенности сова. «Брухос лирикос» лирические маги, то есть маги-дилетанты, предпочитают других животных, например, ворону. Дон Хуан засмеялся.
Дон Хенаро повернулся к нему и сказал:
Правда, Хуан, ты же сам знаешь
Потом он объяснил, что маг может взять своего ученика с собой в путешествие сквозь десять слоев другого мира. Маг, если он действительно орел, начинает с самого нижнего слоя и последовательно проходит все десять до самого верха. Черные маги и дилетанты способны с огромным трудом добраться лишь до третьего снизу.
Дон Хенаро описал прохождение слоев другого мира так:
Ты в самом низу. Вот учитель берет тебя в полет, и скоро бах пролетаешь первый слой. Потом бах пролетаешь второй. Бах третий
Он методически «бахнул» десять раз, проведя меня таким образом сквозь все слои. Когда он закончил, дон Хуан посмотрел на меня и сочувственно улыбнулся» (КК, кн. 2).
Мы воспринимаем нечто. Первое внимание ориентировано на выживание и поэтому рассматривает нечто с этой, выживательской точки зрения. Вся наша энергия равномерно распределена в нечто таким образом, чтобы воспринимать из всего только две вещи: опасность и пользу для нашего существования. Это взгляд хищника. Этих двух вещей достаточно для выживания, но уже на это затрачивается вся энергия человека. Эту смету нужно пересмотреть в сторону снижения расходов, и, может быть, что-то изменится. Границы первого внимания пролегают там, где заканчивается энергия, но более всего там, где заканчиваются опасность и польза. Выбрав все полезное и отгородившись стульями от всего опасного, человек успокаивается, и его поиск прекращается вместе со смыслом его жизни. Чтобы продолжить поиск, необходимо иметь другие цели кроме выживания и благополучия. Часто это означает, что нужно делать опасные и бесполезные с точки зрения первого внимания вещи.