Мы уже несколько месяцев не живем вместе. Две недели назад я узнал о смерти ее отца и набрал ее хотел выразить свое сожаление, но она трубку не взяла.
Вы не были на похоронах Смирнова? удивился Михаил.
Нет, ответил Вадим безразлично.
Михаилу показалось странным, что Вадим не пошел на похороны тестя. «Впрочем, кто знает, какие отношения были в их семье».
Оставив в комоде зияющие дыры от вынутых ящиков, так и не найдя тайника, Бавыкин стал приглядываться к высокой, цвета охры глазурованной вазе, стоявшей на полу возле каминного кресла. Не церемонясь, он извлек из вазы букет запыленных искусственных хризантем и запустил в нее по локоть руку.
Я там уже искал, раздраженно покосился на него Вадим.
А мы еще поищем, кряхтел Бавыкин, поищем здесь, поищем там, внезапно на глаза ему попался рюкзак, брошенный у ножки кресла. Твоя ведь сумка?
Вадим вспыхнул:
Не сметь трогать мои вещи! Вы ты что вообще себе позволяешь? Я разрешил тебе искать в ее квартире, а не в моих вещах!
Вадим рванул было к сумке, но Бавыкин без труда придержал его. После непродолжительной борьбы Вадим осел в кресло, а рюкзак оказался в руках Бавыкина. Из матерчатого чрева на ковер вывалились визитница, вейп, подзарядка для айфона, книга «Илон Маск и дорога в будущее» и еще несколько вещей, среди которых две скрученных пачки стодолларовых купюр, перехваченных резинкой.
Оп-па! Ты смотри-ка, что нашел! пачки тотчас оказались в руках Бавыкина. Это ж как понимать?
Лупоглазый Бавыкин уставился на Вадима, который сидел в кресле, склонив голову, обхватив ее руками. То ли он был сильно расстроен, то ли боялся Бавыкина и избегал смотреть на него, а может, и то, и другое.
«Наверное, это его последние деньги», подумал Михаил.
Так значит, было у тебя, или пока меня этот малый в коридоре разводил на бла-бла, ты денежки нашел и втихаря заныкал? произнес Бавыкин в гнусавой дворовой манере.
Михаилу был крайне неприятен Бавыкин. То, что в квартире Смирновой он находился не при исполнении, было ему очевидно. «Если сейчас он нападет на Вадима, а все к тому шло, я не буду стоять в стороне».
Но чуткий к чужой агрессии Бавыкин как будто уловил напряжение в воздухе и вместо того, чтобы избивать Вадима, деловито послюнявил палец и принялся считать бабло.
Две тысячи триста, с аппетитом произнес он. Копейки, конечно, чего уж, но в нашем положении и копейкой разбрасываться не приходится, да, Вадимка? и панибратски похлопал Вадима по плечу. Эти деньги я пока приберу. А ты давай, блин, ищи свою принцессу! Потому что люди, которым ты сам знаешь сколько задолжал, они ваши полцарства вечно дожидаться не будут. Потому что сядешь ты за мошенничество, мой юный стартапер сядешь, как пить дать у Манукяна в районной прокуратуре зять. Посадят тебя, а я как понял, твоя жена тебя выкупать не будет. Так что шевелись сам. Сроку тебе две недели. Чего надумаешь телефон знаешь мой.
Прощальный хлопок входной двери не заставил Вадима пошевелиться, он так и сидел поникший, а Михаил не знал, как к нему подойти. Михаил решил осмотреться, но глаза тут же потонули в беспорядке. Невольно Михаил вновь обратился к портрету теперь он казался единственным элементом порядка здесь, полный художественной гармонии, симметрии и умной иронии нефритового взгляда.
Сука! вдруг произнес оживший Вадим. Какая же сука!
Да, отвратительный тип! поспешил поддержать его Михаил. Кто он вообще такой?
Это я о ней.
Она тебя интересней
«Что такое смерть? Непременно кончина нашего сознания. По этой причине безумие в некотором смысле гибель. А родные безумного, проявляя теплые чувства к нему, питаются воспоминаниями о том времени, когда никакого безумия не было, в своих мечтах подменяют больного здоровым.
По этой же причине живого человека, чей мозг умер, позволено именовать овощем, да и вообще отключить от реанимационного аппарата.
Но что есть сознание и насколько оно постоянно? Оно меняется изо дня в день, из в года в год, пока однажды количественные изменения не переходят в качественные.
Однажды просыпаешься другим человеком.
Можете ли быть уверены, что вы в 15 лет и в 25 лет одни и те же? Я не могу сказать такого о себе даже трехлетней давности. И никогда невозможно предсказать, когда наступит эта маленькая смерть.
Конечно, ты просыпаешься не с пустыми руками умерший оставил тебе небольшое наследство.
Тело что бы там ни говорили про старение, тело меняется медленнее, чем сознание. А это значит, вот ты с новой душой в старом теле как странно видеть прежним свое отражение в зеркале!
Воспоминания память о странных реакциях на события, которые происходили с прежним не-тобой. Всегда у меня был страх перед своими старыми дневниками боюсь их открывать и перечитывать. Это ж какой-то спиритический сеанс, разговор с покойником, который еще имеет привычку навязывать тебе свои устаревшие мечты.
Опыт, знания эта часть наследства может оказаться полезной, но не всегда. Вчера ты изучал философию, а сегодня вдруг решил заняться программированием. Вчера ты жил во Франции, а сегодня решил перебраться в Китай. Вчера любил готовить, а сегодня терпеть не можешь.
А еще отныне ты пьешь двойной эспрессо вместо капучино, носишь юбки и не носишь брюк, слушаешь Моцарта, а не Эминема. А может, и наоборот.
Но самое главное люди. Рядом с собой ты обнаруживаешь людей, выбранных в прошлой жизни, и удивляешься этому выбору.
Люди эти игнорируют нынешнего тебя, и адресуют свои речи к покойному.
И любят они не тебя, а другого.
А сам-то ты их любишь?»
Желтая тетрадь, 13 июня 2016 года
Шереметьево, «Аэрофлот», рейс в Вену и снова надо противостоять обстоятельствам. Онлайн-регистрация почему-то не прошла, и тогда тебя швыряют в хвост, к туалетам, о, чертов эконом! А когда выясняется, что ты неправильно указал цифру в номере паспорта при бронировании и вовсе перестают улыбаться.
Минут двадцать она наблюдала за тем, как прошедший вперед нее парень страдал у стойки регистрации. Можно было подумать, это просто не его день, но она заключила должно быть, из таких дней состоит большая часть его жизни.
Уж больно хорошо сыграно было это страдание привычная роль, богатство интонации, сценичная размашистость жестов. Если судьба раз за разом пытается прокатить тебя научись противостоять ей грамотно, о хитрый Одиссей! Плачься, торгуйся, возмущайся, тяни время свое и чужое, но не отступай. Достань Сциллу и Харибду, и они пропустят тебя, утомившись.
Лиза с удивлением наблюдала, как симпатичный светловолосый парень, быть может, со слишком крупными чертами лица, подвижная пластика которого напоминала сменяющиеся греческие маски, выбил-таки себе место в середине салона у окна. Потом он многократно звенел в рамке металлоискателя, находя в карманах какие-то монеты. Затем изнывал в зале ожидания, когда объявили о задержке посадки на полчаса. Подкидывал в воздух пластиковую бутылку с водой и дважды уронил.
Наконец она обнаружила его сидящим по соседству с местом, предназначенным для нее. Он примостил на столик ноутбук и, ничего не замечая вокруг себя, углубился в изучение графиков. «ММВБ Московская биржа, увидела знакомую картинку Лиза. Заниматься трейдингом при полном отсутствии терпения удивительно!»
Нисходящий тренд? спросила она, подсаживаясь.
* * *
Хофбург приветствовал их цветущими розами. Они встретились здесь, потому что Вадим попросил Лизу одолжить ему зеркальный фотоаппарат, чтобы поснимать достопримечательности. Он опробовал его на цветах, затем на Лизе, бросил фотоаппарат в рюкзак, а вслед бросил несколько слов о замечательной Вене и о том, что «вот у нас никогда не будет так».
Лиза не согласилась, она заявила: «У нас интересней».
Вадим высмеял эти слова, обрисовав несколько картин российской жизни подавившись плавленым сырком, застряв колесом в дорожной колее.
Лиза тогда спросила:
А ты уверен, что мы заслужили эту Вену?
Нет, конечно, не заслужили! горячо согласился Вадим, имея в виду не себя, правда, а соотечественников.
Ты любишь страдать?
Что за чушь! нет, Вадим не любил страдать он любил заварные пирожные с кремом, новинки Apple, компьютерную игру Need for Speed, а также быть в центре внимания и чтобы его не перебивали, а когда всего этого не было страдал.
В Австрию он приехал на недельный воркшоп, организованный Венским техническим университетом для «молодых лидеров в области индустрии инноваций». Хотя Вадима пока и нельзя было назвать лидером, но вот уже второй год после окончания магистратуры Бауманки он подвизался в Сколково, предлагая инвесторам идеи одну инновационнее другой.
В Вену он привез стартап приложения для смартфона, подбирающего пользователю музыкальный плейлист, исходя из общих сведений о нем, таких как пол, возраст, этнос, а также темперамента и индивидуальных предпочтений в политике, кинофильмах, автомобилях и еде.
А ты уверен, что люди искренни в своей любви к музыке? спросила его Лиза. Что это не любовь по расчету?
Что ты имеешь в виду? как часто он не понимал ее вопросов.
Ну, представь, кто-то вздумал мыслить о себе как о человеке, любящим Бетховена. И вот теперь он вынужден слушать этого Бетховена по субботам с пяти до шести после того, как съездил в «Ашан», но до того, как погулял с собакой. А может быть, и по дороге в «Ашан»
И что с того? Зачем это ему нужно?
Ну, хотя бы для того, чтобы почувствовать себя особенным. Чтобы дать нам повод говорить о нем и удивляться. Ради этого можно и пострадать раз в неделю с пяти до шести.
Наше приложение избавит этого человека от страданий, засмеялся Вадим. Оно оценит его анкету и профили в социальных сетях, соберет статистику запросов и лайков, отследит маршруты ежедневного передвижения и подберет музыку для мужчины 30+, женатого, с детьми и собакой, водителя седана, раз в неделю затоваривающегося в «Ашане».
И что это будет русский шансон?
Не исключено, что шансон.
Но он не согласится! Он не мыслит себя человеком, любящим блатную романтику.
Многие из людей, смотрящих порнуху, не мыслят себя людьми, смотрящими порнуху.
Многие из людей, смотрящих порнуху, мыслят себя людьми, занимающимися сексом, хотя на самом деле Лиза развела руками. Знаешь, что, я думаю, вы делаете? Вы не подбираете музыку под человека, но вы просто сообщаете ему: «Ты человек, слушающий Михаила Круга». Вы конструируете личность.
Это больно громко сказано! Никто ж не заставляет его
А не обязательно заставлять. Вы уже сообщили человеку сведения о нем самом, и дальше он никуда не денется: либо принимать это, либо отвергать.
Ну, вот и пусть отвергает, раз ему не нравится.
Боюсь, не так много людей найдется, кто отвергнет. В наше время люди склонны больше доверять компьютерному алгоритму, чем самому себе. Как раньше они доверяли священнику, психоаналитику, полковому командиру.
Думать своим умом вообще напряжно. Но наш продукт не об этом он для создания психологического комфорта. В нашем примере он как бы говорит: «Не мучай себя послушай чего попроще». Человек меняет трек, и ему становится хорошо.
И человек больше не в поисках неизвестного!
Нет, он отправил на поиски к дальним планетам роботов они справятся лучше него. А сам он слишком занят для этого.
И чем же он занят?
Хотя бы поездкой в «Ашан».
* * *
По нему было непонятно, нравится ему Лиза или нет. Он не засматривался на нее, не делал комплиментов. Но без конца обращался к ней с какими-то мелкими просьбами, что могло сойти за знаки внимания как будто он искал повод для разговоров и встреч. Как будто пытался осчастливить ее этими просьбами.
Лиза знала себе цену. Вернее знала, что она бесценна. Она как музейный экспонат возле нее можно было постоять посмотреть, но трогать руками не дозволялось. Но иногда ей надоедало такое положение, и она совершала побег. Разбивая стекло музейной витрины вдребезги и ранясь осколками, она бросалась в руки первому, с кем ей не было скучно.
С Вадимом ей скучно не было, во всяком случае поначалу. Пока человека мало знаешь, он интересен. Вадим спешил удовлетворить интерес Лизы и всегда очень много говорил о себе. Сначала он красил свою жизнь густым розовым цветом, иногда, как казалось Лизе, добавляя кислоты без нейростимуляторов здесь точно не обходилось. Человек выученного, книжного оптимизма. Затем, когда на розовые очки налипала уличная грязь, в жизни возникали серые пятна. Такими пятнами были инвесторы, которые недооценили Вадима и не дали ему денег, прыткие конкуренты, выплывающие за счет знакомства с нужными людьми, откатов и пиара; такими пятнами мог быть официант, включивший в счет незаказанный шот, или контролер, оштрафовавший за безбилетный проезд. Все эти люди омрачали Вадиму минуты, часы, дни ожидания успеха, который вот-вот наступит, и напоминали голубей, гадивших ему на красной дорожке.
«Он совсем себя не знает, глядя на Вадима, думала Лиза. Он набор заблуждений о себе самом».
Имея привычки хорошей девочки, она повлекла его в венские картинные галереи, где он бродил, рассматривая экспозицию словно комикс. Он был невосприимчив к живописи, музейное изобилие переутомляло его. Стоя перед очередным шедевром, Вадим пытался обезвредить его шуточкой или куцым комплиментом. Картины брали слишком много внимания на себя они были его конкуренты.
Чуть лучше дело обстояло с музыкой, когда блистающий зал «Музикферайн» обрушил на их головы виртуозный симфонический дождь. Играли Седьмую симфонию Шостаковича, и это настолько выбивало почву из-под ног, что можно было впасть в крайности и надеяться, что навеянное музыкой опьянение все сделает за них.
Можно было пойти в отель и заняться сексом, но они так и не решились.
В истории Вадима и Лизы Вена стала книгой-раскраской: очерченными контурами без цветного содержания. Все эти открыточные пейзажи, архитектурные совершенства, барочные залы и розовые сады надо было красить там, на месте, но альбом был сдан в багаж и разукрашен уже дома, по памяти. Просто Лизе очень хотелось влюбиться.
* * *
Георгий Смирнов был из тех мужчин, что носят спортивный «Адидас» под классическим кашемировым костюмом. Бывший банкир, в середине девяностых владевший небольшим московским банком «Мемфис», ныне отошедший от дел, он и сейчас неплохо разбирался в финансах, но гораздо более того в людях, которым надо или не надо давать деньги.
Вадиму Пушкевичу денег давать нельзя, это Смирнову было понятно сразу. Не понятно было, можно ли ему отдавать дочь.
Вроде бы из приличной семьи, отец сотрудник Курчатовского института, мать газетный редактор, Вадим, тем не менее, вызывал у смотрящего на него с прищуром Смирнова желание сказать: «Лиз, а подумай еще». Смирнов не замысливал династических браков, его вполне устроил бы и небогатый зять. Но молодой человек, которым увлеклась дочь, уж слишком напоминал ему тех малокровных парней, что легли в мерзлую землю под тиканье счетчика и музыку «Ласкового мая». Парней, что нашли себе и инвесторов, и гробовщиков.
Но чувства Лизы были темной материей, которую Смирнов не понимал и опасался трогать, в особенности после того как в возрасте двадцати трех лет Лиза оказалась в частной клинике неврозов и провела там больше года. Причина недуга могла иметь физиологический характер, но Смирнов, не желавший верить в болезнь дочери, подозревал, что виной всему несчастная любовь.