Нет причин, мистер Уошек, записываться в отшельники и отказываться от удовольствий, которые дарит этот несовершенный мир, сочувственно сказал господин писатель. Вы имеете право искать счастья.
Это еще не все, сказал мистер Кельвин, чувствуя на себе взгляд молодого американского ученого. Вы пришли не с тем, чтобы мы благословили вас. Ваше сердце чувствует, что у этой истории отсутствует внутренняя правда.
Что же, вы правы, с горечью сказал юноша, собираясь с силами. Потерпите еще немного и не презирайте меня за то, что я сообщу вам. Я настоящий сын Англии и глубокий мистицизм нашей земли, ее древние предрассудки глубоко проникли в мою кровь Дело шло к свадьбе. Уже были сделаны все необходимые приготовления. Но все чаще я стал погружаться в тревожное состояние, ожидание неясной беды. Передо мной вставал облик Бетси, ее грациозная фигура, строгий взгляд. И вот однажды на пороге бодрствования и сна мне явилась моя бывшая невеста и стала упрекать меня, что я позабыл ее и предпочел ей подругу.
Но ты сама оставила меня, сказал я. Ты совершила неоправданный поступок и покинула город, а может быть и страну.
Я не покидала тебя, печально сказала призрачная Бетси. Как не покидала Лондона. Мое тело покоится на дне Темзы. Меня коварно погубили.
В этом виновата Клара? с трепетом спросил я.
Да. Та, которую я так любила, и которой я доверяла. Она завидовала мне. Моему счастью. Теперь она получит и тебя. Я вижу, что ты любишь ее. Все мужчины лживы и неверны.
Не может быть! воскликнул я и проснулся.
Мистер Ллойд в замешательстве посмотрел на мистера Уэллса. Господин писатель пожал плечами.
Что ж, продолжил свой рассказ Уошек. На следующий день я явился в полицию и высказал свои подозрения. В комнате Клары произвели обыск. Нашли вещи Бетси. Даже самые интимные. И большие деньги. По всей видимости, мисс Симпсон не устояла при виде целого состояния, оказавшегося в руках компаньонки. Под давлением неопровержимых фактов она призналась во всем и указала место, где столкнула несчастную Бетси в воду.
После долгих поисков с водолазами ниже по течению обнаружили тело. Оно совсем разложилось, но одежда была женская и в Скотланд-Ярде решили, что это останки несчастной, запутавшейся Элизабет Монтгомери. Мисс Клару Симпсон арестовали, а на днях судья вынес ожидаемый приговор: смерть через повешенье.
Установилась тишина. Только парусный такелаж яхты издавал печальные звуки. Даже слуги, меняя угощение на столе, старались двигаться бесшумно.
Разве это не конец истории? спросил Джон Ганнинг.
Как верно сказал мистер Кельвин, мое сердце чувствует, что здесь что-то не так. Я пришел к известному сыщику, чтобы разрешить мои сомнения.
Но здесь решительно ничего нельзя найти нового! воскликнул хозяин яхты. Может, какие-то мелочи, но они ничего не изменят в общей картине. Я припоминаю, что мне рассказывали об этом происшествии, и я сам читал только я не смог сразу предположить, что это относится к сердечной драме нашего гостя. Полиция провела тщательное исследование всех фактов все стало на свои места И как наш уважаемый сыщик сможет установить новые обстоятельства этого дела, опираясь лишь на один ваш рассказ?! Не покидая даже яхты.
Молодой человек смотрел на мистера Кельвина с надеждой.
Ну что же, дорогой мистер Уошек, размеренно произнес детектив. Вижу, вам это необходимо. Ваше сердце искренне жаждет правды. В таком случае, я скажу вам, что мисс Симпсон не убивала мисс Монтгомери.
Как?!
В каком-то смысле она приложила руку к тому, чтобы ее соседка исчезла, но об убийстве не может идти и речи. Вы сами обратили внимание, что мисс Симпсон и мисс Монтгомери были похожи, как родные сестры. Скажу больше, они один и тот же человек.
Все остолбенели на миг, а затем разом заговорили. Кто-то засмеялся, кто-то два раза хлопнул в ладони. Мистер Кельвин ждал. Когда миновала первая реакция и все успокоились, сыщик продолжил.
Этому есть немедленное доказательство. Мы все одновременно услышали эту историю, я разговариваю с мистером Уошеком первый раз в жизни и ничего сверх того, в отличие от мистера Ллойда, об этом деле не знаю. Заметьте это для себя. А теперь скажите нам всем, дорогой Ричард, видели ли вы когда-нибудь этих девушек одновременно!
Нет но однажды я пил чай с Бетси в гостиной, когда ее подруга спала в своей комнате
Но это со слов мисс Монтгомери, не так ли?!
Да, но я же не мог убедиться в этом сам
Так и обстоят дела, сказал сыщик. Никто никогда не видел их вместе. Ни квартирная хозяйка, ни горничная, ни другие слуги. Это легко проверить. Когда яхта вернется к причалу, вы можете отбить срочную телеграмму. В ответе я не сомневаюсь.
Но для чего все это, спросил друга капитан Ганнинг. Тратиться и снимать целую квартиру, переодеваться, использовать грим м-м, по-видимому, парик?
Чтобы совершить идеальное преступление и выставить преступником никогда не существовавшего человека.
Что же теперь делать? спросил мистер Ллойд.
Я бы совсем ничего не делал.
Но как же это?! Девушку обвинили в убийстве, которое она не совершала. Ведь ее в скором времени казнят! А вместе с тем, жертвы, по вашему убеждению, никогда и не существовало
Вы забываете, господа, отвечал сыщик, что она все-таки совершила преступление, пусть и не то, за которое получит расплату дерзкое ограбление банка. А затем вспомните, что в Темзе было найдено тело. Наверняка, какая-нибудь юная бродяжка, предлагавшая услуги определенного рода. Еще одно преступление. И хотя к ее смерти мисс Симпсон, скорее всего, не имеет никакого отношения, преступник благодаря ее лжи останется без возмездия. Так или иначе, ее криминальная карьера завершена. Она бы никогда не остановилась. И конец был бы один. Разве вы хотели бы, чтобы она успела погубить еще людей. Разбить еще не одно сердце. И это ее выбор умереть, но не признаться в содеянном. Ей достаточно было сказать на суде: «Ваша честь, вы осел! Я и есть Бетти Монтгомери и это я ограбила банк». Но преступница совершенно осознанно предпочла разом покончить со всеми счетами, чем гнить на мучительной каторге. Хотя в своем изощренном сердце она все еще может лелеять надежду как-то вывернуться из грядущей петли
Ну, нам остается только поаплодировать тому, как виртуозно вы решили эту невероятную головоломку! воскликнул мистер Уэллс. И сделали это, буквально не сходя с места. Вы кудесник, дорогой Кельвин. Волшебник Мерлин!
Все искренне поздравляли сыщика, провозглашали тосты за его тонкое мастерство и поднимали в воздух бокалы. Только мистер Оскар божественное копье, как лестно охарактеризовал своего американского приятеля хозяин яхты Джеймс Ллойд, внимательно смотрел на мистера Кельвина. В его карих глазах была непонятная грусть.
***
Зачастую мы слишком много ожидаем от поездок на курорт. Эти дни запланированного отдохновения от трудов земных, которые обычно так долго ожидаются, обязаны приносить нам лишь прекрасную погоду, гастрономические изыски и замечательные встречи. Именно таким получился первый день пребывания друзей в пансионате, и это сулило лондонцам, что и вся оставшаяся неделя пробежит в таком же счастливом аллюре. Но уже следующее утро доставило капитану Джону Ганнингу много огорчений. Впоследствии в своей памяти он часто возвращался к обстоятельствам этого весьма примечательного вторника, так изменившего его устоявшуюся жизнь.
Его приятель любил утренний сон, и Джон привык, что Уолтер обычно довольно поздно выползал из своей комнаты и окончательно просыпался только после чашечки крепкого кофе. Но в это утро, он обнаружил, что Кельвин встал раньше его самого и занимался в своей комнате делами. Через приоткрытую дверь можно было увидеть, что сыщик, сидя у бюро, с озабоченным видом составляет на гербовой бумаге какой-то весьма пространный документ.
На завтрак Уолтер не пошел. Не вдаваясь в детали, он объяснил это необходимостью разобрать обильную корреспонденцию и подготовить несколько деловых бумаг. Что ж, Ганнинг, вооружившись книгой и ножом для разрезания страниц, удалился в сад. В конце концов, у него тоже имеются дела, требующие внимания. Он уже давно обещал себе, что будет следить за современной литературой. Роман этого русского, как его Достоевского (раздосадованный капитан справился с обложкой) сам себя не прочтет, а дамы предпочитают, чтобы джентльмены могли поддержать разговор о прекрасном, и бесед о политике и делах избегают.
Они сошлись вновь только за обедом. Но и здесь, в столовой, в царстве накрахмаленных скатертей и звонкого фаянса, задумчивое выражение не покинуло лицо прославленного сыщика. Привыкший к жизнерадостности своего товарища, Ганнинг встревожился и несколько раз справился о его здоровье. Но друг, рассеянно поводив в воздухе столовым ножом, уверял, что чувствует себя хорошо.
В довершение всего, после немногословной трапезы Кельвин вдруг сообщил, что намерен прогуляться по берегу. Он упросил своего удивленного товарища, чтобы он позволил сделать ему это в одиночестве. Конечно, верный Ганнинг был обеспокоен этой просьбой и даже удручен. В голову ему пришла неприятная мысль, что может быть они не так близки с Кельвином, как он это себе раньше представлял, или, может быть, он как-то ненароком обидел его, привыкнув к постоянной жизнерадостности, юмору и легкости характера компаньона.
Джон начал копаться в событиях этого утра и предыдущего дня, что, в общем-то, было ему несвойственно, и что вызвало в его душе саднящее чувство неясного беспокойства.
Но затем ему пришла в голову спасительная мысль, что может быть Кельвин просто решил посетить кафе на пристани, чтобы предаться своей слабости к сладкому. И сейчас он наслаждается каким-нибудь десертом. Понятно, что товарищ желает сделать это без свидетелей. Что ж, хотя это и не пойдет на пользу талии и сердцу дорого Уолтера, но может быть поможет вернуть его в прежнее расположение духа.
Однако когда прошел час, а затем еще один, и когда с холмов на море начали наползать сумерки, а вдоль променада и на пристани зажглись теплые огоньки электрических лампочек, Ганнинг обеспокоился не на шутку, отбросил в сторону модную книжку и отправился на поиски товарища.
Пока капитан в отставке драгунского полка Ее Величества разыскивал мистера Кельвина, спеша и всматриваясь в каждый одинокий силуэт, за гостевым домом в самой глубине пансионатского сада, происходил очень примечательный и необычайный разговор.
Возле раскидистого дерева, подле калитки, выходящей к холмам и к строящемуся особняку, стояли детектив Уолтер Кельвин и американский друг мистера Ллойда.
Вы верно поняли, Кельвин: я здесь в Англии, в Суссексе исключительно ради встречи с вами.
Значит, вы, мистер Оскар, и в самом деле необычайно честны и говорите только правду, правду, и ничего кроме правды. Как перед судом присяжных.
Об этом упоминал мистер Ллойд, это мое свойство. Таким я создан. Но несомненно, вы и сами, благодаря вашей особенности, знаете это. Мы не могли разминуться. Когда я пошел за вами от телеграфа по проселочной дороге, я полагал, что найду вас возле этого дуба. Я заметил, что вы любите общество старых деревьев.
А я знал, что вы ищите меня. С самого утра, как проснулся, я был готов к тому, что сегодня произойдет что-то важное.
Что вы чувствуете, когда прикасаетесь к ним? спросил молодой человек.
Кельвин положил руку на шероховатую кору. В движении его плеч, рук, угадывалось желание обнять гиганта.
Не знаю, поверите ли вы. Я вижу то, что видело это дерево. В разное время. Даже тогда, когда оно было высотой чуть больше двух футов. Правда, эти самые первые далекие видения очень смутные. Но определенно чувствуются два соверена, зарытые в корнях одним пройдохой, как раз перед поездкой к констеблю. Они так и остались там до сих пор. Теперь, чтобы извлечь их, потребовалось бы полдюжины землекопов Вижу продрогшего воина, проезжающего мимо, мечтающего о кружке грога и теплом ночлеге Вижу как, неясная фигура в ночи вытирает под деревом кровь со своего кинжала Вижу тайные свидания любовников.
Интересно
Деревья хранят следы былого. Их неторопливые мысли смешиваются с далекими событиями, происходящими вокруг, переплетаются, становятся самой их сутью: корнями, морщинистой корой, ветвями. Помнят былое не только деревья. Память есть у мшистого камня, положенного в основание дома, у поворота проселочной дороги, у этого строящегося дома, смотрящего сейчас на нас пустыми оконными проемами.
Вот как? американец повернул голову к холмам.
Но это ничто по сравнению с тем, как фонтанируют вокруг себя воспоминаниями и мыслями люди. Хотя большая часть этих образов является выдумкой, иллюзией, мечтой. Не тем, что было на самом деле, а тем, чего человек ждал, на что надеялся, или чего опасался Должен сказать, что я не сразу узнал о своем таланте. Вернее о том, что он является чем-то уникальным. В детстве я думал, что все люди таковы. Все чувствуют глубокие движения чужой души, ее подлинные намерения. Я только не понимал, отчего же тогда в мире так много конфликтов, неверного толкования чужих слов, недоверия.
Но затем вы поняли и стали пользоваться своим свойством.
Да.
Вы представляете опасность, мистер Кельвин.
Но я принес этот огонь на служение людям. Практически даром. Я не ищу богатства, славы. Все что мне нужно: это уют небольшой квартиры, омлет с беконом на завтрак, кресло у камина холодными вечерами, дружеское общество мистера Ганнинга (я с опасением жду, когда он покончит со своей холостяцкой жизнью, мистер Оскар, а это, несомненно, скоро произойдет он не равнодушен к прелестям хорошеньких женщин) и еще детектив замялся. Еще бокал хереса и немного хрустящих сладких корзиночек, начиненных взбитыми сливками. Это все что мне нужно.
Вы меняете мир, дорогой Уолтер, печально сказал гость. Сами этого не желая, не ведая, заставляете идти его по другому пути. В этом мире не должно быть волшебства.
Волшебства?
Магии. Вы не в своем мире. Здесь не место таким, как вы. Мне очень жаль.
Американец достал из внутреннего кармана прямоугольный футляр и с щелчком открыл его. В бархатном фиолетовом ложе лежал продолговатый предмет, тускло отсвечивающий металлом.
Что это?
Это будет лучше, если вы прикроете глаза
***
Вы видели мистера Кельвина? Представляете, я уже битый час его ищу: и на набережной, и в кафе, даже в свете поздних сумерек было видно, как сильно взволнован капитан Джон Ганнинг, как бледно его вытянутое лицо. Его везде встречали, но никто
Его больше нет. Слишком поздно
Что! Что вы говорите!? Помилуйте, мистер Оскар. Что произошло!
Заграничный гость молча поднял руку, указывая куда-то за гостевой дом.
Не помня себя, забыв о военной выправке, капитан Ганнинг поспешил по садовой тропинке. Уже через два шага он побежал сломя голову, самозабвенно, как умеют бегать только мальчишки. Американец печально посмотрел ему вслед, открыл калитку и вышел на улицу.
Ганнинг бежал по едва виднеющимся светлым плитам, всем сердцем предчувствуя непоправимую беду. За жасминовым, невероятно разросшимся кустом, он повернул и увидел своего товарища, тяжело опирающегося рукой на ствол дуба.
Мой дорогой Уолтер! воскликнул капитан, подбегая и хватая своего друга за плечо. Ему было трудно говорить, он задыхался после быстрого бега. Вы живы! Что с вами?
Моя рука на этом дереве и я больше ничего не чувствую, горько произнес Уолтер Кельвин и повернул лицо к Ганнингу. Только шероховатость коры. И ваше дружеское тепло, вашу добрую волну тоже не чувствую