В ту пору я мало думала о евнухах, привыкнув к их постоянному присутствию. Только отправившись в Рим, я обнаружила, что можно жить в мире без них.
С Мардианом я познакомилась вскоре после того, как стала искать утешения в усыпальнице Александра. Направляясь к гробнице, я всегда надеялась, что буду там одна, но несколько раз заставала толстого мальчишку. Он неподвижно и подолгу, почтительно склонив голову, стоял на коленях перед саркофагом словно его колени были из железа или нависал над гробом, уставившись на мумию с восторженным выражением на круглой физиономии. По правде говоря, он меня раздражал. Мне хотелось, чтобы он ушел, но я никак не решалась приказать прогнать его. Я надеялась, что мальчишка уберется сам и мне не придется ни к кому обращаться. Однако толстый мальчик раз за разом оказывался на месте, и мое терпение истощилось. Мне стало казаться, что он намеренно мешает моему общению с Александром. Дошло до того, что стоило мне закрыть глаза и мысленно представить себе усыпальницу, как тут же рядом непременно появлялась голова никчемного мальчишки зрелище не слишком величественное и не вдохновляющее.
На следующий день я спускалась в крипту и молилась, чтобы мальчишки там не было. На какой-то миг мне показалось, будто мое желание исполнилось, но потом я разглядела его он опять нависал над гробом, отставив толстый зад. Я не выдержала.
Убирайся! воскликнула я, подбежав к нему. Или приходи в какое-нибудь другое время! Хотя бы рано утром!
У меня не было возможности ускользнуть из дворца до утренней трапезы, так что в это время он вполне мог поклоняться Александру, не мешая мне.
Увы, это невозможно, со сдержанным достоинством промолвил мальчик, выпрямившись.
Он был заметно выше меня, а вот о том, что он евнух, я не сразу догадалась. Это стало очевидно только потом.
Почему? требовательно спросила я.
Я свободен только в эти часы.
Ты знаешь, кто я?
Не хватало еще, чтобы какой-то мальчишка спорил с царевной!
Да, ответил он все с тем же странным достоинством. Ты Клеопатра Младшая. Будь ты римлянкой, тебя звали бы Клеопатра Минор Малая, что было бы неправильно. Ты играешь не последнюю роль.
А ты кто?
Меня зовут Мардиан, царевна, ответил он. Я живу в царских покоях. Пока учусь, но надеюсь со временем пригодиться царю.
А так ты евнух, догадалась я.
Да, кивнул он, не поморщившись.
Зачем же ты приходишь сюда изо дня в день?
Я могла спросить его об этом, а он спрашивать меня не мог.
Потому что я хотел бы походить на Александра.
Услышав это, я рассмеялась, но взглянула в его лицо и почувствовала себя неловко. Он не ожидал от меня столь жестокого удара.
Никто не может уподобиться Александру, пробормотала я, пытаясь загладить свою бестактность. Поэтому тот, кто пытается это сделать, вызывает лишь смех. Вспомни хотя бы обо всех достойных сожаления царях, что звались Александрами. Они пытались ему подражать и приказывали изображать себя похожими на него с развевающимися волосами, с тем же поворотом шеи. Нет, никому из нас не сравниться с Александром.
Я говорила торопливо, стараясь загладить свою оплошность, хотя и не произносила слов извинения.
Значит, ты тоже хочешь походить на Александра? Ты сказала: «никому из нас».
Он поймал меня.
Да, призналась я. Мне хотелось бы походить на Александра. Наверное, ты бы сказал, что для женщины это еще более несбыточно, чем для евнуха. Наверное, так оно и есть. Но мне хотелось бы походить на него не телесно, а силой духа. Признаюсь, порой он кажется мне куда более живым, чем те люди, что заполняют дворец.
Александр, златовласый, в золотом панцире, молча лежал в гробу, а наши слова вились над его головой.
Да! И мне тоже! сказал Мардиан. Он помогает мне выносить трудности и несправедливости. Когда меня дразнят или насмехаются, я говорю себе: ничего, терпи, ведь завтра ты придешь к Александру.
Он выглядел несколько смущенным оттого, что признался в этом.
Ты сказал, что живешь во дворце. А где именно? поинтересовалась я, почти забыв, что еще недавно мечтала от него избавиться. Может быть, я смогу тебя навестить.
Я живу в большом здании напротив храма Исиды, что смотрит на восточное море.
Разумеется, я знала это здание: там размещались архив и школа писцов.
А другие там?.. Я хотела сказать «такие же, как ты», но заколебалась.
Нет, в нашей группе из пятнадцати учеников евнух только я, добродушно ответил он. Правда, Деметрий, наш наставник по математике, тоже евнух. А еще нас учат грамматик из Афин и ритор с Хиоса.
Нас учат тому же самому, промолвила я, скорчив физиономию. Нашего риторика зовут Феодот, и я терпеть его не могу! Он подлый и низкий, как змея.
Змеи не низкие и, уж конечно, не подлые, серьезно возразил Мардиан.
Он выглядел обиженным.
Что ты этим хочешь сказать?
Всем известно, что у змей такая природа, пусть даже богиня-кобра Уаджет считается покровительницей фараонов Египта и ее изображение с раздутым капюшоном венчает царскую корону.
Я изучал змей, сказал он, и прекрасно знаю, что они вовсе не такие, какими их пытаются представить. Тебе стоило бы посмотреть на моих животных: я держу их в нескольких загонах рядом с конюшнями. Там у меня есть и особое помещение для змей.
Вот как? А какие еще у тебя животные? заинтересовалась я.
Был страус, но он вырос слишком большим для меня. Теперь я держу маленьких животных: ящерок, черепашек, ежиков. Мне бы очень хотелось завести маленького крокодильчика.
А мне, Мардиан, очень хотелось бы взглянуть на твоих питомцев, сказала я.
В тот день мы покинули Александра, уделив ему куда меньше внимания, чем обычно.
Глава 5
Вскоре мне удалось выбраться к Мардиану. Я нагрянула к нему во время занятий, и, хотя мой приход вызвал большое оживление и любопытство, урока геометрии этой наукой особенно славилась Александрия наставник не прервал, и мне пришлось дожидаться окончания. Группа состояла по большей части из мальчиков, хотя среди учеников я приметила и девочек пять или шесть. А также знакомого мне Олимпия.
Он склонился над каким-то папирусом и изучал его с таким воодушевлением, что казалось, он сейчас проглядит в нем дырку. За прошедшее время Олимпий заметно подрос и утратил детскую округлость, что запомнилась мне после нашей встречи на том давешнем пиру неужели прошло уже пять лет? Теперь его лицо похудело, а большие глаза стали еще более заметны. Ему, наверно, уже исполнилось четырнадцать.
По окончании урока я ожидала, что Мардиан поздоровается, но он словно не замечал меня, продолжая разговаривать с кем-то из товарищей. Наконец, не выдержав, я сама подошла и спросила напрямик:
Мардиан, ты стыдишься нашего знакомства?
Нет, что ты, царевна, испугался он. Просто я не решался претендовать на знакомство лишь из-за того, что наши пути случайно пересеклись. Было бы дерзко с моей стороны
Чепуха! заявила я, хотя понимала, что многие на моем месте рассуждали бы именно так: случайная встреча еще не основание для дружбы. Разве мы с тобой не братья по Александру?
Не успев договорить, я поняла, что «братья» не самое подходящее слово, поскольку ни он, ни я телесно не относились к мужскому роду. Однако с другой стороны, понятие братства означало нечто большее, чем физическое родство.
Если ты этого хочешь, я тоже хочу, промолвил он.
Хорошо. Значит, договорились. Я обняла его рукой за плечи. Еще я хочу, чтобы ты показал мне своих животных. Потом я отведу тебя в наш царский зверинец. А потом
Мардиан оказался отличным другом, и очень скоро я стала скучать по нему даже после недолгой разлуки. Наша дружба крепла день ото дня: мы вместе делали уроки, собирали цветы, сооружали из обожженных глиняных кирпичиков миниатюрные города, обнесенные стенами. Совместными усилиями мы соорудили колесницу, куда запрягли черных коз, и, исполненные гордости, катались в ней по дворцовой территории.
Придя к Мардиану в следующий раз, я попала на урок истории. Речь шла о Птолемеях. Увидев меня, учитель не на шутку встревожился и побледнел.
Когда Птолемей Восьмой официально приветствовал Сципиона Эмилиана из Рима, он вышел ему навстречу в То есть я хочу сказать, что его одеяние
Бедный наставник мялся, и я пришла ему на помощь
Оно было прозрачным, закончила я. И это выглядело комично, поскольку царь был неимоверно толст и после каждых нескольких шагов останавливался, чтобы перевести дух.
Мне ли не знать историю своей семьи, даже с нелестными подробностями? Не стоило учителю смущаться и прерывать урок. Помянутого обжору, доводившегося мне прапрадедом, жители Александрии они всегда мастерски придумывали прозвища называли Фискон, то есть Пузырь.
А высокомерный римлянин сказал следующее: «По-моему, мне удалось порадовать жителей города невиданным зрелищем: они увидели, как их царь ходит пешком. Для него это настоящее атлетическое упражнение».
Ученики рассмеялись.
Что поделать мои предки всегда сносили унижения со стороны Рима, да и склонность к полноте, к слову, была нашей фамильной чертой. Впоследствии я стала строго следить за своим питанием, твердо вознамерившись сохранить стройность. Правда, женщины нашего рода меньше подвержены тучности, чем мужчины.
Да, царевна, суетливо кивал учитель.
Я уже сожалела, что вломилась на урок, и испытывала неловкость из-за того, что не могу вести себя как нормальный человек, не привлекая к себе внимания. Мне не следовало сюда приходить, но повернуться и уйти прямо сейчас тоже неправильно это вызвало бы еще большее волнение. Пришлось остаться до окончания урока.
Потом Мардиан подошел ко мне в сопровождении Олимпия.
Очень рада видеть тебя снова, сказала я Олимпию. Но почему ты ни разу не дал о себе знать, хотя учился здесь, под боком? Неужели царевна пугало, от которого все стараются держаться подальше?
Ну, главным образом я занимаюсь не здесь, а в Мусейоне, ответил Олимпий. Сюда я попал, чтобы выскользнуть из-под родительской тени. Думаю, ты понимаешь, как это бывает сложно. А в Мусейоне мой отец с его ученым именем отбрасывает очень длинную тень.
Ну, мой толстый предок отбрасывает тень не меньшую! сказала я со смехом. Но выскользнуть из-под такого рода зонтика и вправду приятно.
Так вы знакомы? удивился Мардиан.
Мы встречались давным-давно, ответила я, когда Александрию посещал Помпей. Нам обоим тогда захотелось побывать на пиру, хотя это было совсем не по возрасту.
Уверен, Олимпий наповал сразил взрослых своими познаниями, сказал Мардиан. Он всегда производит такое впечатление.
Теперь уже нет, поправил его Олимпий. Я вырос, и на меня больше не смотрят как на чудо-ребенка. Такими восхищаются лет до тринадцати.
Да, согласился Мардиан. Всем нравится умный, сообразительный ребенок, но то, что восхищает в малыше, утомляет в отроке.
Ну а мне, подхватил Олимпий, вовсе не хочется никого утомлять.
После того случая мы стали проводить время втроем. Олимпий, хотя он никогда в этом не признавался, был одинок; возможно, сверстников отпугивали его глубокие познания и взрослая манера держаться. Его интерес к врачеванию не угас, и он готовился стать лекарем здесь, в Александрии, где медицинская школа была лучшей в мире. Одиночество не миновало и Мардиана, особенно по мере взросления, когда его отличие от других мальчиков становилось очевидным. Ну а я? Я была царевной с сомнительным будущим объект любопытства, перешептываний и толков. От меня на всякий случай предпочитали держаться подальше.
А потом наступил день испытания, когда мне пришлось собрать всю свою волю, чтобы выдержать его. Олимпий с гордостью объявил, что приобрел маленькую парусную лодку. Он приглашал нас на прогулку и надеялся, что для практики ему разрешат воспользоваться внутренней царской гаванью, где вода намного спокойнее.
Считается, будто все греки подобны Одиссею как прирожденные кормчие. Но у меня этого таланта нет, признался он. Однако я все равно люблю воду.
Вода! Теперь передо мной встал выбор: преодолеть свой страх или признать, что он сильнее меня, и всю оставшуюся жизнь не покидать суши. До сих пор это не имело значения, поскольку на морские прогулки меня никто не звал, но настал час, когда нужно определиться.
Конечно, сказала я, ты можешь практиковаться там, сколько хочешь. И привязать лодку у подножия дворцовых ступенек, что спускаются прямо в воду.
Спасибо, сказал он. Уж поверь мне, я научусь управлять лодкой как можно лучше, чтобы не ударить в грязь лицом. Скоро я смогу тебя покатать.
К сожалению, я не сомневалась, что так оно и будет. Я успела понять: если Олимпий берется за дело, то осваивает его в совершенстве, а если что-то обещает, то непременно держит слово.
Лето было в разгаре, точно как как в тот день. Солнце ярко сияло над нашими головами, и вода в неглубокой бухте с песчаным дном стала убаюкивающе теплой. Морские волны были такими же, как тогда, мягкие, сине-зеленые, с белой каймой пены.
Идем.
Олимпий стоял по пояс в воде, удерживая качавшееся на волнах суденышко на швартовом тросе. Он ожидал, пока мы дойдем до лодки и взберемся на борт. Я посмотрела на воду, что плескалась у моих ног: здесь совсем мелко и, кажется, безопасно. Но ведь с каждым шагом от лестницы глубина будет увеличиваться. Я вспомнила, как людей учат плавать с помощью надутых шкур животных: бурдюки с воздухом не дают утонуть, и ты постепенно привыкаешь держаться на воде. Сейчас я жалела, что не пошла тем же путем, но было уже поздно.
Ну же, давайте! нетерпеливо звал Олимпий.
К тому же Мардиан любезно пропустил меня вперед. Хорошо еще, что на мне была лишь короткая, выше колен, туника и мои ноги не могли запутаться в ткани. Собравшись с духом, я опасливо шагнула в воду одной ногой, потом спустила другую и двинулась дальше. Теперь вода плескалась уже у моих колен.
Я ощущала тягу течения, хотя и не сильную; мягкий песок под моими ступнями подавался, отчего они погружались глубже. Пришла волна, слегка приподняв меня и снова опустив. Мне это не понравилось: чувство было такое, словно меня колышет на сильном ветру.
А ты не можешь чуть побыстрее? раздраженно спросил Олимпий. Я уже устал удерживать лодку.
Я попыталась идти быстрее. Но вода уже была мне по пояс, и чтобы не потерять равновесие, пришлось раскинуть руки. Чем глубже я погружалась, тем более холодной становилась вода. Она уже доходила до груди, но тут, к счастью, я достигла лодки. Оставалось лишь в нее забраться.
Это было на удивление трудно. Вода ощущалась плотной, я словно вязла в ней, а волны, хоть и не сильные, колыхали меня туда-сюда, заставляя терять равновесие. Наконец (как раз в тот момент, когда нахальная волна обдала мое лицо фонтаном брызг) я ухватилась за крепкий деревянный борт, перелезла через него и оказалась на палубе. Мардиан появился сразу после меня; он и не подозревал о моих страхах. Когда мы оба забрались в лодку, Олимпий перевалился через нос с линем в руках.
Ну наконец-то. А я уж думал, вы никогда не дойдете! Он строго посмотрел на меня. Смешно, конечно, но можно подумать, будто ты никогда и ног в море не мочила!
Он рассмеялся, ибо подобная мысль казалась ему нелепой.
К счастью, продолжать Олимпий не стал. Он пристроился у рулевого весла и занялся парусом. Он поймал налетевший западный ветерок, и нас развернуло вправо; лодка накренилась, и я вцепилась в борт, ощущая неожиданно возникшую в желудке свинцовую тяжесть. А вот мои приятели, судя по улыбкам на их лицах, явно были в восторге.
Что поделать: люди разные, и то, что для одного приятная прогулка, для другого может стать тяжким испытанием. Даже близкие друзья не всегда догадываются об этом.