Елена Пани-Панкова
Крадёт сатана
Домой
Я чужая здесь, да, чужая,
не мои эти двор и дом.
Я в душе себя провожаю
на далёкий аэродром.
Не моя эта песня вечная,
не мои шутки эти и смех.
Где же, где же сума заплечная,
как уйти, скажи, без помех?..
Не моя эта улица скучная,
а моя далеко-далеко.
Мне обрыдло уже неразлучное,
но домой сбежать нелегко
Home
I am a stranger here, yes, a stranger,
I don`t like these house and yard.
In my heart I choose a changer
for my new strong start.
Jokes and eternal song
аre not mine.
Where, where is the shoulder bag
(I want to leave, I don`t cry).
Тhis street is boring for me,
but mine is far, far away.
I so want to be free,
but my life is grey.
Плачем вымою тебя
Нет больше твёрдости сказать:
"Уйди!", хоть не боюсь терять
То, что опять потом найду,
Быть может, на свою беду.
Самоанализ мой плывёт
В глубинах мутных чёрных вод.
Он подлый, как твои глаза,
Его очистит вновь слеза.
Я плачем вымою тебя
Из сердца, этим лишь губя
Сон про любимую весну,
Когда в руках твоих усну.
Психовиварий
Солнце, хоть вроде пока что с лучами,
но делают нас лунными.
Психовиварий совсем не случаен,
не виден, увы, лахудрами.
Неошумер ты, так уверенный
в том, что не спишь.
Наши подкорки почти что измерены,
мы как та мышь.
Главный здесь ты? Устарело, подопытный,
в корень не зришь.
Вон, впереди, далеко уж тот, роботный,
"А-а-а", ты храпишь.
Долой субреточные платья!
Долой субреточные платья!
В огне сожгу свою неволю.
Пускай несутся вслед проклятья.
Уйду. Сыта больной юдолью.
Быть может, на свободе худо,
Нехорошо, где не бывала,
Зато на выбор будут блюда
Те, о которых я не знала.
Долой служанкины одёжки!
И королевских не хочу я.
В неволе обе-две дорожки,
А я устала жить тоскуя.
Стал уныло-тряпичным шарм, в который влюбилась
Я тебя разлюбила
Нынче плоско-картонный.
Не довлеешь плаксиво,
Ведь теперь ты фантомный.
Больше нет этой власти:
НЛП вставь, друг, в попу.
Я от странной напасти
Исцелюсь понемногу.
Стал уныло-тряпичным
Шарм, в который влюбилась,
Стал слащаво-клубничным
Вкус, с которым ложилась
Я в проклятое ложе
Под тебя, методиста.
Мне свобода дороже
Золотого мониста.
Под взглядом истинного сатаны
Вещал нам Воланд о теней значении,
Но сам стал тенью, призраком, увы.
Здесь машет белым флагом отупение
Под взглядом истинного сатаны.
То не луна, а голова кого-то.
Сын отомстил за мать и перьев пук.
Мессиру бы опять явить нам что-то,
Но неприятен его грозный стук.
Нет Воланда на стадо проходимцев,
А белый флаг стал саваном, пойми.
Личинами закрыты наши лица.
О, как мы опасаемся сумы!
И ловит враг всех голыми руками.
Увы, увы, мессира нет на нас
Кто сделал человеков дураками,
Тот вроде бы от сатаны и спас.
Захлебнулась наша переписка
Захлебнулась наша переписка
Под девятым валом обстоятельств.
Не грозит взаимная прописка,
На наложишь нудных обязательств.
Всё проходит. Вот прошло и это.
Горечь есть, но, знаешь, даже рада.
Сдует ветром льдистым злое лето,
Станет осень мне теперь отрадой.
Именно их считают здесь адом
Эти зеркалят даже забавно,
но зеркала-то кривые.
И обезьянье-неандертально
корчатся дети седые.
Враз гоминид тут осудит за книги,
что интереснее дачи.
Ты для него сидишь в низшей лиге,