Из-за переполняющей обиды начал слезиться правый здоровый глаз. От злости хотелось разнести все вокруг. Выпрыгнуть бы из собственной шкуры, заорать от отчаяния, сделать хоть что-нибудь, чтобы спустить пар.
Вера вызвала лифт. Она вглядывалась в мигающие сверху цифры и молитвоподобно бубнила: «Быстрее же! Ну давай».
Когда двери наконец приоткрылись, Вера заглянула внутрь и выдохнула с облегчением. Ее встретило собственное неприветливое отражение в зеркале. Хотя бы не придется тратить время на правила этикета. Ей так и не удалось вспомнить, кто кого пропускает: те, кто входят или те, кто выходят. Кабина, к счастью, оказалась пустой. Не придется сгорать от стыда и прятать глаз.
Быстро заскочив внутрь, Вера принялась ритмично вдавливать кнопку закрытия дверей. Два треугольника, направленные друг на друга острыми углами, вспыхнули холодным белым светом. "Давай же!"
К лифту приближалась пышнотелая женщина с пунцовыми пятнами вместо щек: в одной руке она держала огромный пакет с покупками, в другой тащила за собой девочку лет четырех, которая истошно орала на весь торговый центр. Люди возмущенно осматривали их и недовольно отворачивались. Женщина громко и жалобно попросила придержать дверь, но Вере было плевать. Она была готова разрыдаться и хотела побыть одна. Еще не хватало, чтоб подруги успели догнать ее из-за приступа вежливости перед какой-то незнакомкой.
Двери шумно закрылись. Вера спряталась в углу. На душе стало еще тоскливее. Будто она разом испортила жизнь и этому ребенку, и этой женщине. На помощь сразу же пришел внутренний голос. Он нашептывал, что маленькая девочка, разглядев ее ужасный красный глаз, обязательно бы испугалась. И тогда бы ее мамаша ни за что не остановила истерику еще дня три. Очки-то остались на скамье.
Вера чувствовала себя отвратительным, страшным монстром и внутри, и снаружи. Однако, почти сразу ощутила, что в кабине было душно. Даже чистая совесть не стоила того, чтобы тесниться здесь с кем-нибудь еще и она мысленно простила себя.
Лифт начал движение вниз.
Резко бросило в жар. По спине водопадом скатились капельки пота, все же снимать куртку было уже поздно. Как только она окажется на первом этаже, сразу же помчится к выходу на улицу.
«Двойное предательство, подумала Вера. Может, они изначально были в сговоре? Ну конечно! Сидят сейчас и ржут надо мной».
Вера всегда была третьей подругой. Алиса и Маша жили в соседних подъездах и познакомились задолго до того, как все они оказались в одном классе. В парке на аттракционах, в автобусе вот, где проверялась их дружба. Там, где коварно поджидали парные сидения. Там Вера всегда понимала свое место. В остальное время дружба ее устраивала. Конечно же, не считая шуточек про опоздания.
Во внутреннем кармане куртки завибрировал телефон.
«Даю руку на отсечение, что звонит одна из этих стерв», мысленно проскрипела Вера.
Она приложила ладонь к одной из боковых стен лифта. Не нагрета ли она? Судя по температуре в кабине, она спускалась по шахте, объятой пламенем. Никакого другого объяснения не было.
Металлическая стена обдала приятной прохладой. Вера даже прикрыла глаза от удовольствия. Блаженство. У нее совсем не оставалось терпения, чтобы переварить все, что случилось за последние дни. Она была сплошным комком нервов.
Как же все надоело!
Вера моментально почувствовала жар исходил снизу. Придерживаясь за стену, скользнула вниз и прикоснулась к полу, усеянному следами грязной обуви. Но и он был холодным. В отличие, от ее собственных кроссовок, которые случайно задела кончиками пальцев. В ту же секунду, как она это почувствовала, раздался сигнал о прибытии. Лифт остановился на втором этаже. На электронном табло приветственно замерцала цифра «два».
Переполняемая возмущением Вера сделала шаг в сторону. Сейчас кто-то все-таки нарушит ее покой. Казалось, она скажет что-нибудь вслух. Неужели, так сложно спуститься на первый этаж пешком? Но тут же осеклась, люди могли поехать выше или, еще хуже, какая-нибудь мамочка вкатит коляску или войдет потный мужик с огромной негабаритной покупкой.
Что ж, любуйтесь, буркнула Вера сквозь зубы, пока двери не разъехались и демонстративно повернулась спиной.
Сперло дыхание. А вдруг это Маша и Алиса? К этому моменту, телефон как раз перестал вибрировать в кармане куртки. Двери слишком долго не открывались. Вообще-то, Вера никогда не пользовалась лифтом в этом торговом центре. Спускаться по эскалатору было удобнее и быстрее: можно было поглазеть на людей, на витрины, поэтому она не была уверена насколько быстро двери должны были реагировать на прибытие.
Зачем она вообще вызвала лифт?
Бегая глазами по рекламным листовкам, расклеенным на стенах, Вера стерла проступившую на лбу испарину и все-таки расстегнула куртку. Неожиданно погасло освещение. Лифт перешел в аварийный режим и окрасил кнопки в грязно-оранжевый цвет. Вера обернулась, возмущенно цокнула и указательным пальцем вдавила кнопку с «колокольчиком».
Ну да, когда-то в детстве она мечтала связаться с диспетчером, но не при таких же обстоятельствах. Подумала, что впервые в жизни застряла в лифте, а ничего особенного не почувствовала, даже не успела испугаться. А вот глаз чесался все сильнее. В кроссовках по-настоящему пекло и, она бессознательно переминалась с ноги на ногу, не понимая до конца происходящее.
Вскоре раздался чей-то голос. Глаз так зудел, да еще вернулся этот звон в ухе, поэтому Вера с трудом расслышала предупреждение диспетчера. Он сказал, придется подождать, объявив в конце, что принял вызов в 14:45, двадцать третьего апреля.
Вера повернулась к зеркалу и, подсвечивая фонариком на телефоне, принялась разглядывать сухое глазное яблоко, иссеченное маленькими красными капиллярами. Телефон в момент стал горячим. Вера подумала, что особо не удивится, если благодаря ее «везению» батарейка сядет в эту самую минуту.
На экране всплыла фотография. Вера видела ее впервые: Машка с выпученными глазами пялилась в объектив камеры. На ее лице читалось: «Что такое? Что случилось?» Как будто в тот момент, когда на четвертом этаже у Веры случился тот самый приступ боли, кто-то этим воспользовался и сделал чертов снимок. Но ведь это невозможно?
Поверх фотографии мерцала красная кнопка «УДАЛИТЬ».
Что за? не успела Вера придумать хоть что-то, объясняющее увиденное, экран потух, и через секунду, не дав ей прийти в себя, вспыхнул вновь.
На этой же фотографии появилась Алиса. Она виднелась на заднем плане и приближалась к вытаращенной в камеру Маше. Вновь отобразилась кнопка «удалить». Теперь она мигала чаще, словно бы повторяла увеличивающийся пульс Веры.
Нет, это точно была чья-то шутка. В реальности Алиса вышла с другой стороны. Вера сама это видела.
«Кто издевается надо мной? В чем смысл?»
Вера, отговариваясь сама от себя плохим самочувствием, зажала боковые клавиши и полностью отключила телефон. Из динамика в стене раздалось изнуряющее шипение, вынудившее, зажать уши. Слишком уж затяжные помехи. Вероятно, диспетчер пытался узнать все ли у нее в порядке, думала она. Раз уж ей удалось связаться с кем-то из кабины лифта, возможно, и там, куда поступил вызов, могли делать то же самое.
Может, стоит позвонить маме?
Потом ей хотелось бы подумать, что она что-то неправильно расслышала, но ровный механический голос, выдерживая паузы между словами, произнес четко и ясно: «Нельзя никому рассказывать».
Вера прижалась к стене и, съежившись, сползла вниз. Она пыталась уложить в голове эти странные слова, когда почувствовала, в глазу что-то зашевелилось. Это что-то выбиралось из ее собственной головы.
Включился фонарь на телефоне, и луч тусклого рассеянного света пробился сквозь куртку. Но как? Она же отключила его?
Плевать. Вера немедленно вытащила смартфон и осветила кабину. Она по-прежнему была одна. Сейчас она готова была поверить в призраков, потому что ничего другого в голову не приходило.
Вера приблизилась вплотную к зеркалу и увидела, как из-под ресниц, прикрытого от боли левого глаза, показались толстые паучьи лапы.
Кричать она уже не могла, как не могла и вдохнуть. Тело перестало слушаться. Мышцы свело, будто сотни игл разом пронзали ее насквозь. Смартфон вывалился из рук и упал на пол фонарем вверх. Свет едва добирался до ее лица. То, что Вера не видела в полутьме кабины она прекрасно чувствовала. Огромный ультрамариновый птицеед размером с одну четвертую лица выбирался из-под отекшего века.
Осознав все в полной мере, она рефлекторно потянулась к инородному телу, и тут же одернула руку. Мохнатые изгибающиеся конечности были настоящими. Они коснулись ее пальцев.
Если не брать во внимание дрожь, управляющую ее телом, она замерла. В нос ударил запах паленой резины. Черный клубящийся дым с неимоверной скоростью заволакивал кабину лифта. На ногах без открытого огня плавились кроссовки. Они, превращаясь в жидкую тягучую смесь, прилипали к тонкой коже ног и прожигали джинсы. Все происходило слишком быстро. Боль отзывалась в нервных окончаниях по всему телу. Вера все чувствовала, и все равно не могла сдвинуться с места. Бежать было некуда.
Свет аварийных кнопок погас, следом померк и фонарь на телефоне.
Паук высвободился и пополз по ее лицу. Вера в отчаянии закричала, но услышала лишь слабый хрип.
Глава пятая
Из громкоговорителя, закрепленного на фасаде торгового центра «Престиж», доносился приятный голос. Используя ловкие маркетинговые штучки, он заманивал вкусить восхитительные сочные бургеры, примерить удобнейшую обувь, приобрести уютный диван и все это со скидками и бонусами. Так и витало в воздухе: кем бы вы ни оказались, денег на все непременно хватит.
Алиса и Маша сидели на мокрой уличной скамье и разглядывали прохожих, аккуратно лавирующих между лужами. Солнце наконец выглянуло из-за туч и, словно бы желая наверстать упущенное время, пыталось дотянуться до каждого ослепляющими лучами.
Все из-за того, что она пришла раньше. На час, представляешь? вдруг прервала тишину Маша. Я же говорила, что это плохая примета. Пусть лучше опаздывает всегда. Лис, ну подумай еще: в чем она тебя обвиняет?
Отстань ты, огрызнулась Алиса, сказала же понятия не имею.
Алиса и без того была подавлена, как будто и в самом деле, что-то натворила. Только она точно знала, что никого не предавала, от одной мысли, что ее в чем-то подозревают, становилось тошно. Вдвое хуже, что Машка, самая добрая и справедливая из их троицы, сомневалась в ее невиновности и не скрывала этого.
Маша, ловко орудуя влажными салфетками, оттирала черные лосины из искусственной кожи и высокие такого же цвета ботинки от грязных брызг и, кажется, избегала смотреть Алисе в глаза.
Даже в обморок упала, рассуждала Маша сама с собой. Нет, ну она, конечно, странная, но подумать такое.
Она встала со скамьи и повернулась спиной к Алисе:
Посмотри, пожалуйста, чисто сзади?
Алиса взглянула на светло-голубую куртку пыльного оттенка, расписанную крупными черными надписями. На первый взгляд чистая.
Никогда не видела, чтоб кто-то так валялся, печально выдохнула и, вытащив из пачки салфетку, стерла несколько грязных капель с рукава куртки подруги.
И я, отозвалась Маша. Сто раз думала, вот что я буду делать, если рядом кому-нибудь станет плохо? Прям, выучить хотела. А как увидела ступор. Хорошо, что скорая быстро приехала.
На ОБЖ вроде рассказывали.
Это не считается, отмахнулась Маша. Мало ли что там рассказывают. За партой не верится, что и впрямь в жизни может пригодиться.
Ага, рассеянно откликнулась Алиса и заметила дыру на куртке подруги: У тебя куртка на спине треснула.
Да знаю, краснея вздохнула Маша, поэтому капюшоном и прикрываю. Новая в этом сезоне мне не светит.
Не переживай, я случайно заметила, Алисе подумалось, что дырку можно и зашить, но она промолчала, не хотелось обижать Машу.
Хорошо все-таки, что мы побежали за ней, продолжила Маша. Страшно подумать, сколько бы она там провалялась. Она протянула Алисе пачку салфеток, кивнув на грязные разводы на ее обуви, но та отмахнулась. Ей в отличие от Маши казалось естественным быть грязной после дождя.
Думаешь это из-за глаза? тихо спросила Алиса.
Может из-за глаза, может от голода, Маша пожала плечами. Она готовится к этому дню рождения, как к выпускному.
Судя по прошлогодним фоткам это намного круче любого выпускного. Думаешь она и в самом деле постеснялась мэра сфотографировать или придумала?
Маша медлила с ответом, и Алиса заметила, что подруга серьезно задумалась над ее вопросом.
С одной стороны, начала наконец Маша, Вера частенько лапшу на уши вешает, мне уже надоело вежливо глаза отводить. С другой, бывает настолько стеснительной, посмотреть на человека не может, не то что сфотографировать.
Ну она так и сказала: «Человек ел, что я буду его исподтишка фотать. Разве он за этим пришел к подруге на день рождения?»
А я бы сфоткала, мечтательно произнесла Маша.
Я тоже, Алиса наконец улыбнулась.
Ты с мамой помирилась?
Улыбка мгновенно растворилась:
Думаешь, у меня есть выбор? Алиса отвела взгляд в сторону. Она напоминает психованного подростка, который встречается только в книгах, которые пишут взрослые: эти «достали», те «бесят», я, видишь ли, «ее не понимаю».
А папа что?
Сама знаешь, недовольно ответила Алиса. У тебя в запасе еще много тупых вопросов? А то мне уже надоело.
Смотри-смотри, призвала Маша, наверное, для того, чтобы поскорее сменить тему.
Она указывала рукой на девчонку лет двенадцати, которая делала селфи, лежа в луже. Вокруг толпились ее подруги и, снимая на телефоны, ржали на всю округу.
Неужели мы тоже были такими идиотками? удивилась Маша.
Были?!
Между прочим, вдруг вспомнила Маша, мы уже второй раз откладываем наше задание.
Сейчас не до него. Узнать бы, что с Первой.
Девчонки не скрывали, что иногда за глаза называли Веру «Первой». Сама Вера связывала это с опозданиями, но Маша и Алиса вкладывали в прозвище куда больший смысл. Ее ответы, советы, даже ложь всегда были банальны, как «первая» строчка интернет-поиска. «Капитан Очевидность» звучало бы слишком обидно.
Когда Алиса в очередной раз перекрасила волосы, Вера наградила ее прозвищем «Канарейка». Алиса хотела перевоплотиться в платиновую блондинку, как девушка в рекламе, которая заманчиво трясла кудрями с экрана телевизора, а не в початок кукурузы. Но совершенно не учла, что ее светлые от природы волосы уже вобрали в себя пигмент от предыдущих окрашиваний.
В довершение к неудачному окрашиванию, Алиса купила ярко-желтую куртку.Понимала, что никогда не отмоется от «Канарейки», но скидка была слишком заманчивой. Чтоб не остаться в долгу, Алиса и придумала Вере прозвище «Первая».
Даже представить не могу, где ее кроссовки, рассуждала Маша. Уже все осмотрели. Ну кому они нужны? Они же старые.Телефон, главное, не сперли это вообще странно.
Алиса возмущенно подхватила:
Этот козел из охраны врет, что камеры забарахлили. Не хотят утечки. Ребенку стало плохо в душном лифте, который еще и застрял. Вот так заголовок для местных новостей.
Вонючки, бубнила Маша. А ведь у них наверняка тоже есть дети.
Алиса открыла сумочку и вытянула из нее очки в ярко-фиолетовой оправе с зелеными стеклами.