27 мая. Кроме основной работы меня назначили резервным офицером другой саперной роты. Под руководством нового майора работаю над укреплением третьей линии траншей. Фрицы активно стреляют все утро, особенно вокруг Брандука, где загорелся большой склад бензина. Подобрал несколько кусочков шрапнели, которые упали в паре метров от меня. Оборудовал позицию для двух пулеметов на верху разрушенной мельницы прекрасный сектор обстрела, и все просматривается до самого холма Кеммел. Если пулеметчики тут закрепятся, фрицам несладко придется! Еще оборудовал очень сильную позицию для двух пулеметов на ферме на Свитч-роуд.
28 мая. Встал в 5.30 утра и весь день работал на второй линии траншей. Два раза пришлось покидать работы из-за обстрела и в конце концов отвести всех людей в резервную траншею. Я три раза докладывал командованию бригады, что проводить здесь работы днем безумие и что я не могу нести ответственность за потери. С немецких аэростатов все просматривается, и нас постоянно обстреливают. Хотя это не им же на голову снаряды падают, поэтому "Продолжайте, работы должны быть выполнены!" Пока нас только туманы и спасают в первый же ясный день нас отсюда вышибут.
29 мая. Во второй линии руководил работами, которые выполнял целый батальон пехоты, опять на этой проклятой открытой позиции я там себя чувствую, как голый священник, гуляющий по набережной! Около 11 утра из-за обстрела опять пришлось покинуть первую линию, я оставил за старшего пехотного капитана, лично пошел к генералу и получил у него разрешение делать так, как я сочту нужным, и не вести работы на этом участке после того, как рассеется туман. Кто-то сильно разозлится, что я напрямую пошел к генералу, но я ему доказал свою правоту и спас как минимум 50 жизней хотя что эти 50 жизней значат для штаба?
30 мая. Снова пытались вести работы в первой траншее, но фрицы знают, что мы там, и вели обстрел шрапнелью с низким разрывом страшная штука! После того, как люди ушли из траншеи, я вернулся, чтобы все проверить, и чуть не попал под разрыв малокалиберного снаряда. Он угодил в кучу кирпичей шагах в шести от меня. Я услышал взрыв и, глянув вверх, увидел, как кирпичи и обломки посыпались вниз. Осколки угодили по каске, но в остальном я остался невредим. Позже шрапнель попала сначала в парапет у моих ног, а затем угодила в старую информационную табличку прямо возле головы. За все утро мы не потеряли ни одного человека. Мне все еще удивительно везет, и похоже, эта удача распространяется и на окружающих солдат. Днем прилетал немецкий самолет и сбил три наших аэростата, которые, пылая, рухнули на землю.
31 мая. Руководил двумя ротами из фузилеров10 на работах на второй линии. Утро было туманное, поэтому мы сразу начали работу в первой траншее. Несколько часов все шло отлично. Около 9 утра 150-миллиметровый снаряд попал в бруствер, на котором я стоял вместе со своим капралом, объясняя пехотинцам их задачу. Трое солдат были ранены, а наша работа пошла насмарку, хотя в таких обстоятельствах мы все должны были быть покойниками. Вероятно, нас спасло то, что земля была только что уложена и снаряд зарылся достаточно глубоко, прежде чем взорваться. После этого было три попадания в проволоку, и люди начали нервничать, поэтому я отвел партию во вторую траншею, где остаток дня прошел спокойно. С юга приходят очень плохие новости, и если успехи немцев продолжатся, скоро и нам достанется.
1 июня. День прошел спокойно, не считая слухов о том, что нас скоро отведут на отдых. Вчера ночью во время обстрела с колокольни в Вламертинге сшибло еще один кусок камня, который ушел в землю на целый метр. Я думаю, он весит тонн десять.
2 июня. Воскресенье (кажется!). Получили приказ покинуть позиции и следовать на отдых в тыл. Отличная новость, людей у нас совсем не хватает. Надеюсь, отдых будет долгим люди вымотались, а штабные уже давно не были у парикмахера! С уставшей ротой протащились через старый добрый Поперинге и переночевали к западу от него. Офицерам даже удалось поспать на матрасах, хотя столовой служил курятник. Вся дорога от Поперинге до Ворму уставлена крытыми повозками и палатками, в которых живут беженцы из Ипра. Это было шумное и грязное сборище, а музыка в местных кабаках была просто ужасная. Однако в сочетании с французским пивом и женщинами она привлекала солдат. О женщины Англии, видели бы сейчас своих героев
"Похабные песни поют
И с блудницами в карты играют!"11
А дома воскресенье, и вы там, выйдя из церкви, наслаждаетесь июньским вечером. Даже думать об этом не могу, слишком воображение разыгрывается.
3 июня. Вышли рано утром и совершили долгий и утомительный марш по пыльной дороге, после чего сели на поезд, который должен нас отвезти в место назначения. За окном мирные пейзажи скучноватые, но после безжизненной пустыни вокруг Ипра они кажутся раем. Со станции еще маршировали до назначенных нам квартир, куда прибыли в 8.30 вечера совсем вымотанными. А я еще, как дурак, тащил два ранца своих товарищей зато как они мне благодарны.
4 июня. День провел спокойно, мылся, брился, писал письма и вообще старался забыть о войне. После обеда один на велосипеде поехал на холм Кассел, но день был туманный, так что полюбоваться пейзажем не удалось. На вершине холма в маленьком кабачке выпил бутылку плохого вина, зато маленькая официантка была просто прелестна.
5 июня. Провел небольшие занятия и т.д., чтобы поддерживать людей в форме, потом немного прокатился верхом хорошо, когда есть лошади.
6 июня. Погода стоит отличная. День провел в размышлениях как бы сейчас хотелось что-нибудь почитать. Орудийная стрельба слышна только по ночам.
7 июня. Меня назначили ответственным за обучение роты стрельбе из пулемета Льюиса. Провел пару занятий, а в остальное время ленился.
8 июня. Мы снова снимаемся с места, но, слава Богу, пока еще в западном направлении. В 1.30 дня получил приказы встретиться с капитаном в штабе бригады в 2.15 дня при том, что туда добираться 15 километров!
Если бы дома руководили такие же полные идиоты, что бы там вообще творилось? На кону жизни людей, а они делают все те же глупые ошибки. Выдвинулся с 12 солдатами для организации постоя для остальных, и после очень утомительной поездки мы прибыли в назначенное место в 6 вечера. Треклятого капитана там не оказалось. Хотел бы я записать, как парни ругались! Когда он изволил явиться, то сообщил мне, что нам назначены квартиры еще дальше в следующей деревне, но когда я туда прибыл, оказалось, что ничего не готово. После трех часов невероятных усилий (учитывая мой слабый французский!) я смог все подготовить к прибытию роты. Староста деревни и остальные жители были очень любезны и изо всех сил старались помочь. Они даже были слишком гостеприимны: времени у меня и так было в обрез, а еще приходилось садиться и пить пиво с каждым из 17 крестьян, в домах которых мы должны были остановиться! Около 10 вечера приехал Меллор с командой на велосипедах, и мы пошли в дом старосты перекусить бутербродами с сушеным мясом. Старик наблюдал за нами с очень серьезным видом. Когда мы покончили с едой, я налил из своей фляги воды зеленоватого цвета. Он сделал ужасное лицо и воскликнул: "О, "Шато-из-под-крана", не хорошо!" Выбежав в кухню, он принес нам по огромному стакану сверкающего сидра. Пока мы его пили, он все хохотал над своей шуткой про "Шато-из-под-крана". После этого я пошел к роте и встретился с ней возле штаба бригады около 11.30 вечера. Никогда не забуду, как они шли тем вечером. Они маршировали с нашей бригадой, и уже задолго до их появления были слышны поскрипывание обоза, стук их шагов и обрывки песни "Энни Лори"12, доносившиеся из долины. Больше половины их товарищей навеки уснули под Ипром, а они, измотанные, покрытые вшами и пылью, все еще, слава Богу, сохраняют боевой дух! Они шли ровными шеренгами, и я уверен, что, несмотря на всю усталость, завтра они бы снова могли пойти в бой, если бы это потребовалось. Я всегда был сентиментальным дураком, а здесь чуть не плакал, стоя на обочине и наблюдая, как они проходят мимо. Кроме тех моментов, когда их ненадолго выхватывал из темноты неровный свет полевой кухни, разглядеть лица было невозможно, и все же я чувствовал, что вижу их суровые, грубые, покрытые шрамами, коричневые, как приклады их винтовок, лица настоящих мужчин. Я в очередной раз подумал о том, поймут ли это когда-нибудь в Англии и вспомнят ли о них. Разве дамы, которых спасли эти милые оборванцы, снизошли бы до того, чтобы тащить свои платья через тот ад, который парни называют домом? Нет у меня ответа!
"Ночью сегодня солдат в патруле
Снова ползет по "ничейной земле".
Дома сейчас вы в кроватях своих
Спите уютно, забывши о них
Тех, кому здесь суждено умирать!
Боже, за что довелось им страдать?"13
9 июня. Весь день обустраивался на новом месте и наслаждался красотой здешних мест. Мы находимся в прелестной маленькой долине, окруженной покрытыми лесом холмами. Ночью нас убаюкивает журчание речушки с каменистым дном, в которой водится форель. Мне это место напоминает Сефн на реке Эльви в Северном Уэльсе неделя здесь для нас будет настоящим исцелением.
10 июня. Воскресенье. Мне сообщили, что сюда же на квартиры прибудет батальон Мидлсекского полка14, поэтому я поехал навестить коменданта района, с которым у меня был разговор на повышенных тонах. После обеда снова ездил к коменданту, на этот раз удалось выбить из него несколько палаток, хотя в штабе бригады это мне популярности не добавило. Сегодня в деревне был какой-то церковный праздник, и наши саперы отлично провели время, помогая жителям украшать главную площадь. Все было очень мило.
11 июня. Сегодня утром провел обучение по пулеметам Льюиса ну и кощунство заниматься этим в таком прелестном месте!
Вечером ходил на рыбалку и встретил старика, который закидывал блесну. Я завязал с ним разговор и был очень удивлен, узнав, что он англичанин. Старик говорил неохотно думаю, у него какое-то темное прошлое!
12 июня. Спрашивал старосту о таинственном англичанине. Очевидно, что это настоящий отшельник, и хотя он прожил в деревне двадцать три года, никто о нем ничего не знает. Настоящий фанат рыбалки, и они сказали, что большую часть времени он проводит на речке. Жаль, что я не пишу романы вот это был бы сюжет!
13 июня. На близлежащем холме начали строить новое стрельбище, чтобы поддерживать солдат в форме. Вечером отлично порыбачил.
14 июня. Работали на стрельбище, но закончили рано, потому что была проверка роты главным инженерным офицером дивизии. Думаю, он был вполне доволен, передал нам благодарность от командира дивизии за работу под Ипром.
15 июня. Все утро работали на стрельбище вместе с приданным пехотным батальоном. Дело шло медленно, потому что работать приходится в сплошной меловой породе, много бурения. После обеда ездили с двумя приятелями из пехоты по холмам в сторону морского побережья. Погода была идеальная, и так легко забыть о том, что мы на войне. Мы проехали через густые сосновые леса на холмах, и с последнего хребта можно было, к моей большой радости, разглядеть вдали колокольни в Кале. Мне тут же вспомнились строки Мэтью Арнолда, который, вероятно, задумал их написать, когда стоял на том же самом холме.
"Не раз тут рыцарь осадил коня,
Чтоб посмотреть при свете дня
На моря бесконечный бег,
Холмы вдали, песчаный брег"15
А в семидесяти километрах отсюда гремят пушки!
16 июня. Воскресенье. Получил приказ следовать в корпусную химическую школу на курс по борьбе с отравляющими газами и др. Выехали с десятью другими офицерами на грузовике от штаба бригады и убедили водителя (за 20 франков) "заблудиться" в Сент-Омере. Съели великолепный обед из четырех блюд в "гражданском" ресторане, и в школу приехали в три часа дня, а там
"Было еще светло, и мы пили одно имбирное пиво. Но в него, похоже, что-то покрепче подмешали"16
17 июня. День прошел спокойно, занятия начались в 9 утра, закончили в 4 вечера. Писал письма и рано лег спать.
18 июня. День прошел весьма интересно, проводили "газовые атаки" и участвовали в разных других занимательных мероприятиях например, ходили по комнате и пытались по запаху определить образцы отравляющих газов в бутылочках. Теперь у меня такое чувство, что весь мир просто ужасно воняет! Вечером был часовой марш-бросок в противогазе каким неописуемым удовольствием было, наконец, снять его!
19 июня. Сегодня занятий не было, поэтому с компанией офицеров ездили наслаждаться сомнительными благами цивилизации.
20 июня. Скучно, надоело все.
21 июня. Весь день работали с отравляющими газами скорее бы уже вернуться в роту.
22 июня. Слава Богу, экзамены и завершение курса! После обеда почувствовал себя плохо и лег в постель молюсь, чтобы это был не тиф, он сейчас вокруг ходит. Вскоре после полуночи в наш домик ворвалась компания, вынесла во двор капитана Спаркса и бросила в пруд. Так ему и надо в жизни не видал большего идиота.
23 июня. Выехал обратно в роту на грузовике, прибыл в 3 часа дня. Парни там играли в бадминтон, с проволокой вместо сетки и в сапогах! Меня все еще лихорадит, но рад снова оказаться в своей роте.
24 июня. Сегодня пошли слухи, что нас отправляют еще в дальше в тыл, где будут обучать в качестве "штурмовых частей" вероятно, нас считают хорошей дивизией и выбрали для участия в "последнем решительном наступлении союзников". Даже самый отъявленный пацифист не может не почувствовать гордости и волнения, узнав, что ему оказали такое высокое доверие. Я и сам был доволен, пока не подумал о тех, у кого семьи. По крайней мере, я слишком чувствителен, чтобы быть штабным офицером, потому что тот, кто постоянно будет думать о вдовах и сиротах, совсем не подходит на эту роль, а для меня война всегда будет большим, чем просто партия в шахматы. Хотя, возможно, это нормальный ход мыслей для обычной пешки!
25 июня. Вчера вечером получили приказ выдвигаться, и на этот раз на восток. Поэтому ночь прошла без сна, и вся рота с обозом была в пути уже в 8.30 утра. Весь день маршировали, сначала до Ваттена, потом до Сент-Омера, куда прибыли в 6 вечера ужасно уставшие. Поспать удалось всего три часа, уже в час ночи нас поднял дежурный капрал
26 июня. с приказом следовать на встречу с капитаном в штабе бригады в 7 утра километрах в двадцати отсюда. Ну что за жизнь! Из штаба поехал вперед на велосипеде, чтобы организовать постой для роты, которая прибыла в 4 часа дня. Лагерь ужасный, офицерам пришлось тоже спать в палатках.
27 июня. День провели на отдыхе, приводили себя в порядок после всех путешествий. Узнали, что нас снова отправляют на передовую к югу от Ипра, в район Кеммела.
28 июня. Двух офицеров направили вперед, принимать работы от французов. Целый день проверяли амуницию, снаряжение и боеприпасы, чистили оружие. Мы уже не выглядим такими оборванцами и стали больше напоминать настоящих солдат. Удивительно, как люди смогли снова собраться с силами после всего, через что им пришлось пройти.
29 июня. Всю подготовку закончили вот только что нас ждет?
30 июня. Воскресенье. В 2 часа дня выехали из лагеря, на позиции надо было прибыть в 6 вечера. Когда мы выдвинулись, рота выглядела лучше, чем когда-либо, люди держались молодцом и маршировали, как гвардейцы, лошади прямо лоснились, а сбруя блестела в общем, все, как на параде. Майор уехал на позицию раньше вместе с Дерри, поэтому я остался за старшего. Стало почему-то грустно, когда я объехал ряды в последний раз и занял свое место впереди колонны. Затем, повернувшись в седле, я скомандовал, и, когда лошади тронулись и медленно потянули за собой наши повозки с понтонами, моя грусть сменилась гордостью: впервые в жизни я вел 250 прекрасных солдат в бой. Я молился, чтобы не подвести их.
Проследовали до штаба дивизии, где оставили основную часть обоза, кроме легких повозок. Потом повзводно выдвинулись на позиции рядом с холмом Кеммел, куда прибыли в 7 вечера. Все очень устали, день был жаркий, и мы задыхались от пыли. Район наших позиций, судя по всему, обстреливали мало, и фермы и домики, где мы расположились, почти не пострадали. Хотя с холма Кеммел мы все, как на ладони, и поэтому днем передвигаться по местности невозможно. Повозки с инструментами подвезли и замаскировали после наступления темноты, и когда все было закончено и люди получили ужин, я направился в назначенное мне самому место. Это была маленькая комната, 3 на 2 метра, и вместе с еще одной такой же комнатушкой это все, что осталось от когда-то приличного домика. Стены были обклеены газетами на пяти языках, а общая грязь в этом помещении не поддается описанию. По своей обычной привычке я повесил большую фотографию Марджори в полевом планшете на стену, после чего в комнате стало немного уютнее. Хотя орудийная стрельба не прекращалась, вши тоже были энергичными, и даже ее снимок не помог мне заснуть.