Потому что его тоже одолела чрезмерная жажда.
Жажда чего?
Власти.
Все на этом острове жаждут власти.
Да, помимо прочего. Его взгляд останавливается на мне: я голая и залитая кровью.
Я замечаю выпуклость на уровне его паха, и мне не терпится положить туда руку. Я совсем поехавшая, если на фоне трагедии я хочу раствориться в удовольствии? Если от кровопролития мне ещё больше хочется прикасаться к кому-то, чтобы перестать думать и чувствовать?
Может, и так. Может быть, все мы испорченные и мерзкие. Может быть, поэтому мне кажется, что я здесь на своём месте.
Я снова оглядываю тело Каса: он голый по пояс, в одних чёрных штанах. Прямые линии татуировки волнообразно изгибаются на кубиках пресса. Я протягиваю руку и прослеживаю одну из линий от груди вниз по торсу. Его пресс ещё больше напрягается от моих прикосновений, и я внезапно чувствую между ног пульсацию желания.
Ты это очень умно придумала, замечает он тихо, сдержанным тоном. Ты спасла жизнь моему брату. Я этого не забуду.
Это были просто слова.
Нет, это магия. Кас постукивает меня по грудной клетке, прямо над сердцем. От его близости у меня тут же твердеют соски, и я не могу побороть желание выгнуть спину, придвигаясь ещё ближе к нему. Магия и решимость удержать его.
Я же решила вернуться сюда с вами. Со всеми вами.
Я по-прежнему веду пальцем по линии его татуировки та проходит через пупок и исчезает под поясом штанов.
Но когда я уже готова скользнуть ниже, Кас ловит моё запястье.
Иди в ванну, Дарлинг. Вымойся. Он отпускает мою руку. Не выходи, пока мы тебе не скажем.
Ты уходишь от меня? Я тянусь к Касу, но он уже за пределами досягаемости.
Если я пробуду здесь дольше, Дарлинг, я перегну тебя через край ванны и буду трахать до синяков на рёбрах.
Я расправляю плечи.
А может быть, я этого и хочу.
А я нет, отрезает он. Мой член наконец окажется в этой тугой киске не от безысходности. Вымойся и отдохни. Он останавливается у двери ванной и оборачивается на меня через плечо. Тёмные волосы всё ещё собраны в пучок, но несколько выбившихся окровавленных прядей обрамляют лицо. Он потрясающее зрелище. Дерзкое, кровавое, великолепное. Будь хорошей девочкой, договаривает он, и делай, как я велю.
И уходит.
Кас самый приятный парень из их компании, именно поэтому, когда он отдаёт мне приказы, у него получается чуть ли не горячее, чем у других.
Как будто волк стягивает овечью шкуру, скаля бритвенно-острые зубы.
Глава 4
Баш
Успокаивается Пэн где-то в течение часа и за это время успевает перебить большую часть бухла. Я понимаю, он выбесился из-за того, что потерял свою тень снова но разве стоит гробить столько драгоценного рома на выражение досады?
Я думаю, не стоит.
По крайней мере, ему тёмная тень не перерезала горло.
Эта штука действовала жёстко.
Если мы с ней снова пересечёмся, возможно, нам всем конец. Может, пусть лучше идёт своей дорогой. Думаю, теперь я немного лучше понимаю дикие вспышки бедолаги Вейна. Вообразить не могу, чтобы такая тьма жила у меня в крови.
От одной мысли об этом меня потряхивает, по плечам пробегает дрожь, и я делаю изрядный глоток рома из бутылки, которую мне удалось спасти от карающей руки Пэна. Алкоголь помогает избавиться от пробирающего холода. Чувствую себя так, будто из меня вырвали душу через задницу. Всё болит, и голова раскалывается. Безопасно ли для Дарлинг вернуться? Может, мне бы полегчало от возможности засунуть хер в её сладкую киску.
Под подошвами Вейна похрустывает стекло: он отыскивает одну из оставшихся бутылок и передаёт спасённый бурбон Пэну. Грудь Пэна тяжело вздымается, лоб покрыт по́том. Король Неверленда не любит проигрывать.
Выпей, приказывает Вейн.
Пэн пьёт, стискивая горлышко бутылки так, словно это чья-то шея, которую он хочет свернуть. Вообще-то я его не виню. Он потерял свою тень, Тень Смерти освободилась, и теперь Крюк может заполучить силу, которой не заслуживает.
Я отпиваю ещё глоток из своей бутылки и чувствую взгляд брата.
Ну что? спрашиваю я его.
Как ты себя чувствуешь?
Я в порядке. Дарлинг меня исцелила. Я бы сказал, что никогда так хорошо себя не чувствовал.
Кас хмурится.
Прекратите это дерьмо, морщится Вейн. Если вам двоим есть что сказать, говорите вслух.
Кас мрачнеет ещё больше. Пэн падает в кожаное кресло, уперев бутылку в поднятое колено, и откидывает голову на высокую кресельную спинку.
Ну и что теперь? спрашиваю я. Давайте-ка поскорее с этим покончим, и я пойду к своей Дарлинг.
Пэн сидит с закрытыми глазами. Никто из нас не говорит ни слова.
Внизу с грохотом распахивается входная дверь, и до чердака долетает мешанина звуков.
Некоторые Потерянные Мальчишки возвращаются из города с потерянными кисками на буксире.
Хихиканье девчонок мало чем отличается от звона колокольчиков фейри.
Пэн открывает глаза.
Не так давно, до появления Дарлинг, мы спустились бы к ним, чтобы взять то, что нам нужно. Теперь теперь я не уверен, что любая мокрощёлка мне подойдёт.
Но что бы мы там ни собирались делать, сейчас всё решается за нас, потому что девчонки приходят к нам по собственному желанию. Они бывали здесь раньше. Они подпрыгивали на наших членах, набирали полные рты нашей спермы.
Эй, зовёт первая вошедшая девушка, ленивой походкой направляясь к королю. Он наблюдает за её приближением, полуприкрыв веки.
Не помню её имя, но она лидер этой стайки. Либби или какая-то хрень наподобие.
Она усаживается Пэну на колени. Он позволяет.
Другие девицы подходят к дивану и занимают место между братом и мной. Может, мы и не короли, но принцы, и даже несмотря на то, что нас изгнали, мы, несомненно, ценный приз.
Так и напрашивается дотянуться до какой-нибудь и облапать.
Но при этом мне как-то неохота.
Чёрт, что со мной?
Я не из тех, кому понятно, что значит «не хотеть».
Либби обхватывает Пэна за шею и прижимается к нему. Он делает ещё один большой глоток бурбона.
Скучал по мне? спрашивает она, хлопая ресницами.
Девица рядом со мной закидывает ногу на ногу, и юбка ползёт вверх по молочно-белым бёдрам.
Как делишки, Баш?
Эту я помню. Кора. Я трахал её несколько раз. Но чаще доводил до слёз. Она шлюха во всём: ей нужен и член, и внимание. Но я не то чтобы способен дать ей то, что она хочет.
Ты самовлюблённый придурок, сказала она мне в прошлый раз, когда была здесь.
Кора, милашка, ответил я, как будто мне не насрать, что ты обо мне думаешь.
Конечно, в этот момент я засаживал другой девке по самые яйца.
При мысли об этом член вздрагивает, и мне приходится бороться со вспыхнувшим желанием схватить её и затащить к себе на колени.
Что меня останавливает?
Осознание, что прямо по коридору от меня находится Дарлинг.
То, что она обо мне думает, меня как раз беспокоит, и я не знаю, как мне к этому относиться.
И что ты на меня так смотришь? говорит Пэн Вейну.
Только у Вейна рядом нет девицы. Будь это реальный шанс заполучить его, любая позволила бы ему за собой погоняться, но здесь заранее ясно, что попытка обречена. Вейну они интересны не больше, чем искусство фигурного складывания салфеток.
Как думаешь, что сделает твоя крошка Дарлинг, если войдёт сюда прямо сейчас и увидит вот это у тебя на коленях? ядовито интересуется Вейн.
Либби гневно открывает рот:
Эй!
Вейн переводит тяжёлый взгляд на девушку, и она быстро захлопывается.
Пэн выпрямляется в кресле и смотрит на Тёмного из-за вздымающихся здоровенных сисек Либби.
Я король, заявляет он пьяно. Я делаю то, что захочу.
Убеждай себя дальше.
Мы ни для кого не делаем исключений, последнее слово Пэн произносит так, словно это несусветная чушь.
А, так это ты мне доказываешь? парирует Вейн.
Ну и что, чёрт возьми, она может с этим сделать? хмыкает Пэн.
Вейн откидывается на спинку кресла и открывает книгу. У него всегда есть книга под рукой.
О, она поставит тебе мат ещё до того, как ты поймёшь, что сидишь за доской.
Кас спрашивает у меня: «Как думаешь, когда Вейн признает, что не испытывает ненависти к Дарлинг?»
Я хмыкаю.
«И испортит себе репутацию? Никогда».
«Однако он прав, замечает Кас, если Дарлинг придёт сюда, она разозлится».
«Пэн слишком пьян и зол, чтобы трезво мыслить. С радостью погляжу, какая будет сцена, если она появится».
Темноволосая девушка, которую я не узнал, подбирается ближе к брату.
Меня зовут
Мне всё равно, как тебя зовут, отвечает Кас, едва взглянув на неё.
«Ну и кто сегодня ведёт себя как мудак?» подкалываю я.
«Отвали».
«Девчонка Дарлинг обвела тебя вокруг пальца».
Кас отвечает мне тяжёлым взглядом.
«У неё на каждого по пальцу найдётся».
Я громко смеюсь. Девицы недовольно хмурятся, раздражённые тем, что их исключили из разговора.
Вейн садится за книгу, а Пэн, будто подначивая его сказать что-то ещё, продолжает возиться с Либби. Но не раздевает её. Не лезет языком к ней в рот. Не пытается её трахнуть.
По его поведению я вижу правду.
Питер Пэн так же сопротивляется своему желанию, как и я.
Глава 5
Уинни
После ванны я укутываюсь в плед и уютно устраиваюсь в кресле у открытых окон, слушая шум океана внизу. В комнате темно, если не считать косых лучей лунного света. Я кладу на подоконник босые ступни, и их овевает прохладный воздух.
Должно быть, я правда засыпаю на какое-то время а потом резко, как от толчка, прихожу в себя, и к тому моменту океан уже успокаивается до мягкого плеска волн о галечный пляж.
За пределами своей комнаты я слышу девичий смех, и что-то неприятно-тёмное ворочается у меня в животе.
Я отбрасываю одеяло, иду к закрытой двери и прижимаюсь ухом к прохладному дереву.
Там опредёленно есть девушки. Я слышу отчётливый гул голосов Каса и Баша.
Неужели они действительно загнали меня в комнату, а потом решили в моё отсутствие устроить вечеринку?
К горлу подкатывает болезненная острая ярость.
Что Питер Пэн сказал той ночью? Никому нельзя меня трогать. Он думает, что владеет мной, как своей собственностью? Что он может делать со мной всё, что ему заблагорассудится, без каких-либо последствий для себя?
Конечно, Король Неверленда считает, что правила на него не распространяются.
Кас велел мне оставаться в своей комнате, пока они не разрешат мне выйти, но я им не хренова пленница. Уже нет.
Я рывком открываю дверь и следую по коридору на чердак за отблеском золотого света.
В воздухе вьётся дым. На ветвях Небывалого Дерева среди сонных, тихо журчащих попугайчиков блестят жуки-пикси.
И по всей комнате, в том числе на коленях у Питера Пэна, я вижу хорошеньких девушек.
На первый взгляд это мои ровесницы, хотя тут, на острове, трудно сказать, смертные они или бессмертные. Я до сих пор не знаю, как это всё работает. Кто стареет, а кто нет. Может быть, и вовсе никто. Может быть, они все застряли во времени, как жук в капле древней древесной смолы.
Когда я останавливаюсь рядом с угловым диваном, в комнате повисает тишина.
Близнецы смотрят на меня. Между ними, но не вплотную, на диване расположились несколько девушек. Вейн сидит в кожаном кресле с раскрытой книгой в руках. Меня он демонстративно не замечает. Во рту у него сигарета.
В соседнем кресле на коленях у Питера Пэна восседает блондинка. Девушка смотрит на меня как на мусор, выброшенный океаном на берег.
Мы с Пэном встречаемся глазами.
Пока мы меряем друг друга взглядами, его лицо становится всё более напряжённым.
Я сощуриваюсь, пытаясь замедлить дыхание и успокоить колотящееся сердце.
У него ещё нет своей тени. Он не всесилен. Это означает, что если я хочу отстоять свою позицию, сейчас самое время, и во мне возникает внезапная, настоятельная необходимость отомстить ему за то, что у меня сводит живот, за то, что он заставил меня почувствовать себя ревнивой сучкой, хотя я не заявляла своих прав ни на кого из них.
А может, он делает это специально. Может быть, он хочет посмотреть, как я отреагирую.
Выражение его лица едва заметно оживляется, губы слегка кривятся, когда он чувствует перемену в моём поведении.
Сейчас или никогда.
Я бросаюсь к лестнице.
Пэн скидывает девушку с колен, она разражается протестующим пронзительным визгом и шлёпается на пол.
Я чувствую, как Пэн несётся за мной по пятам, и по рукам бегут мурашки.
Он крупнее меня и определённо быстрее за счёт длины ног. Но я долго жила в старых домах и знаю, какие их свойства могу использовать в своих целях.
На лестнице я подтыкаю платье под задницу, сажусь на перила и стремительно скатываюсь вниз.
Пэн, пытаясь схватить меня, промахивается на дюйм, и секунду спустя я спрыгиваю на землю.
Он бегом спускается на несколько ступенек, но быстро отказывается от этой идеи и, упёршись в поручень, перемахивает через него.
А я уже бегу, чтобы осуществить свою месть.
В костровой яме потрескивает огонь, вокруг собралось с десяток Потерянных Мальчишек. Я выбираю первого попавшегося, прыгаю в его объятия, обхватываю ногами его талию и прижимаюсь губами к губам.
Об удовольствии речь не идёт.
Я хочу обозначить свою позицию. К несчастью для Потерянного Мальчишки.
Он напрягается подо мной.
И в этот момент Пэн нагоняет меня и оттаскивает прочь.
Потерянный Мальчишка смотрит на нас широко раскрытыми глазами, в лице у него ни кровинки.
Прости, король, я не собирался к ней прикасаться! Она сама на меня накинулась!
Пэн рявкает на меня:
Какого хрена ты творишь?
А какого хрена ты творишь?
Им нельзя тебя трогать, он неопределённо взмахивает рукой в сторону Потерянных Мальчишек. Они это знают. И ты это знаешь.
Я скрещиваю руки на груди и вызывающе выпячиваю бедро.
Им нельзя прикасаться ко мне, подчёркиваю я, но я как-то ничего не слышала, чтобы мне запрещали прикасаться к ним. А раз так, согласно этому правилу я могу трогать кого захочу, по собственному усмотрению. Если ты кого-то трогаешь, то и я могу кого-то трогать.
На балконе Кас и Баш маскируют смех фырканьем.
Пэн едва не дымится от ярости.
Давай обсудим это наверху.
Нет.
Нет?
Тишину нарушает только потрескивание огня и шелест морского бриза в пальмовых листьях.
Нет? повторяет он.
Потерянный Мальчишка, на которого я налетела, отступает на шаг. Остальные не двигаются ни на дюйм.
Пэн разглядывает меня, как непослушного ребёнка. А потом вдруг перекидывает меня через плечо у меня возникает некоторое ощущение дежавю.
Я принимаюсь молотить его по спине с воплем:
Я не твоя собственность!
Конечно, это бесполезно. Питер Пэн состоит из сплошных жил, мускулов и непоколебимой гордыни. Он тащит меня вверх по лестнице, едва замечая удары моих кулаков.
Когда мы проходим мимо близнецов на балконе, я пытаюсь приподняться:
Поможете мне?
Извиняй, Дарлинг, дьявольски усмехается Баш. Ты сама заварила эту кашу.
Я сдуваюсь и обмякаю, и Пэн заносит меня в дом. На чердаке он громко щёлкает пальцами и приказывает:
Выметайтесь отсюда.
Девицы убегают, я слышу цокот каблуков на лестнице.
Пэн бросает меня на кожаное кресло и обвиняюще тычет пальцем в мою сторону, в золотистом верхнем свете сверкают серебряные кольца.
Я, мать твою, не в настроении для таких штучек.
Забавно, я тоже была не в настроении, выйдя из своей комнаты, обнаружить у тебя на коленях какую-то неверлендскую шлюшку.
Он садится в соседнее кресло, вытянув длинные ноги, и сердито хмурится. Кладёт в рот сигарету, щелчком открывает зажигалку.
Едва вспыхивает пламя, бумага и табак загораются, и Пэн делает большую затяжку.
Зажигалка захлопывается.
Дым вьётся, как полосы внутри агата.
Выдохнув, Пэн упирается локтем в подлокотник кресла, зажав в пальцах сигарету. Он смотрит прямо на меня, голубые глаза отражают свет.