Должно быть, я слабачка, раз не могу перед всем этим устоять. Мне нужны деньги, но я ни за что не продам Карлотту да, я уже дала своей «Феррари» имя. И это лишь одна из причин, почему я не могу ее вернуть.
Я прохожу мимо розетки, украшающей пол первого этажа, и поднимаюсь на одном из эскалаторов на этаж выше. Я мысленно собираюсь с духом, когда вдруг в моих руках вибрирует телефон. Видеозвонок от мамы.
Вот черт. Она, как всегда, не вовремя.
Я захожу за угол, к колонне, и отвечаю, поднимая телефон на уровень лица. Когда я вижу маму, сидящую дома за пианино, на моем лице неизбежно растягивается широкая улыбка.
Она единственный человек, который заслуживает моих искренних улыбок. Я подношу руку ко рту и разворачиваю ее, говоря «привет». Несмотря на то что мы близки, мы очень редко созваниваемся. Она от этого не в восторге. Из-за ее глухоты нам постоянно приходится общаться по Фейстайму, а это не всегда бывает удобно.
Где ты? Там красиво! спрашивает она. Я отвечаю по-итальянски, жестикулируя одной рукой.
В самом большом казино мира, Venetian. Я пришлю тебе фотки!
Я стараюсь сохранять бесстрастное выражение лица, чтобы она не смогла меня прочитать. Вообще я в этом профи, но с мамой все иначе. Ей всегда все известно. Она единственная, кто видит насквозь каждую мою ложь быть может потому, что она единственная, кому не наплевать. Вот почему мне так нелегко путешествовать и дальше Иногда мне снится, что моя мать умирает, когда я нахожусь вдали от дома, и я испытываю жуткую панику. Если бы это действительно случилось, я бы, возможно, умерла. Вдали от нее я несчастна; я знаю, что мне нужны опора и стабильность. И все же бегство прельщает меня гораздо сильнее.
Мы по тебе скучаем. Когда ты вернешься?
Я мысленно вздыхаю. Я тоже по ней скучаю Но, к сожалению, я не могу просто вернуться, как ни в чем не бывало сунув руки в брюки и стыдливо поджав хвост. Я приехала сюда заработать денег, чтобы затем расплатиться со своими долгами и больше не быть никому обязанной.
Моя мама, успешный поведенческий психолог, постоянно твердит мне, что бегство от проблем не поспособствует их исчезновению. Потому что они бесчинствуют не в каких-то конкретных местах, а в разумах.
Словно услышав мои мысли, она с обеспокоенным выражением лица добавляет:
Мы ведь говорили, что тебе лучше избегать казино, Роза. Ты ведь знаешь. Будет лучше, если ты вернешься.
Вот и оно. Я одариваю ее улыбкой, которая, хоть и подрагивает, должна ее успокоить.
Все хорошо, мам. С этим покончено. Я вылечилась.
Предложила бы ты пиво бывшему алкоголику? Нет. Здесь то же самое. Еще слишком рано Не играй с дьяволом.
Но игры с дьяволом это моя страсть, мама. Я уже давно отдала ему свою душу.
Да, соглашусь: болтаться в казино человеку, который много лет страдал от игровой зависимости, не лучшая идея. Но я правда вылечилась! До событий двухмесячной давности я почти год не заходила в казино. Пара игр мне нипочем.
Мне стало намного лучше. Я бывала на самом дне, я знаю, каково там. Я изменилась. Теперь я достаточно сильна несмотря на многочисленные рецидивы. Но в этот раз все будет иначе.
Должно быть.
У меня все под контролем! отвечаю я торопливыми жестами. Сыграю в одну партейку, может, в две, и уйду. Обещаю.
Она щурит глаза, едва ли убежденная в моих словах, но в конце концов улыбается. Я знаю, что она не верит в это, но все равно предпочитает довериться. Такая уж она.
Вскоре я заканчиваю звонок, засовываю телефон в карман и, поправив наряд, прохожу в один из игровых залов. В нем много людей. Я не знаю, с чего начать. Контролируя выражение своего лица, я медленно прохожу вперед. Я прогуливаюсь между столами, разглядывая каждого сидящего там игрока. Больше всего во время игры мне нравится становиться другим человеком.
Или, по крайней мере, больше всего мне нравилось раньше. Со временем ношение маски вошло в привычку. Я делаю это, даже когда не играю. Никому не под силу по-настоящему определить, кто я и о чем я думаю, кроме моей матери. Иногда мне удается обмануть даже саму себя, но в конечном счете реальность всегда находит дорогу домой. Вот сучка.
Руки чешутся все сильнее и сильнее. Я практически чувствую вес фишек в кармане. Хотя у меня их не так много, как хотелось бы. Я хороша в выигрыше денег, но чертовски плоха в их хранении. Это мое проклятие.
Я замечаю женщин среднего возраста, развлекающихся за одним столом, а затем компанию мужчин в костюмах, сверлящих друг друга взглядами, за другим. В казино куча разных людей. Играть может каждый. Профессионалы, новички, богатые, бедные Чтобы все изменить, достаточно одной купюры.
Это правда: казино дает шанс каждому. Но забирает оно гораздо больше. У меня оно забрало психическое здоровье.
Внезапно мой взгляд падает на стол в самом центре ярко освещенного зала. Туда, куда только что присел какой-то мужчина. Покер. Я мельком осматриваю его с головы до ног. Он молод, ему где-то около тридцати. Он принарядился: на нем черные брюки и пиджак. У его ног лежит рюкзак, а на столе таймер. Я сразу же понимаю, что он играет онлайн, возможно, с ограничением по времени. У меня нет возможности выяснить, хорош ли он, но это не имеет значения: я и без того знаю, что выиграю.
Вот почему я, не окинув его и взглядом, сажусь к нему за стол, скрещивая длинные ноги. Кивком головы я приветствую крупье. Сначала мужчина заговаривает со мной на мандаринском, но я жестом показываю, что не понимаю, в надежде, что он просто забьет. Чаще всего они не заморачиваются.
Рулетка с другой стороны, все же насмешливо сообщает он мне на английском, не лишая себя удовольствия мельком взглянуть на мою грудь.
Я поворачиваюсь к нему и холодно ухмыляюсь в ответ. К нам присоединяется женщина лет пятидесяти, и игра начинается. Мое лицо непроницаемо и не выражает никаких эмоций. Я окидываю взглядом свои карты: червовый король и король треф.
Плевое дело. По моим венам устремляется адреналин, заставляя сердце биться все быстрее, и я делаю ставки все выше и выше. Я избегаю взглядов остальных игроков. Ненавижу смотреть в их лица. Разгоряченная, я сосредотачиваю внимание на картах, лежащих в центре стола. Боже, как мне этого не хватало!
Совсем скоро я выигрываю все, что поставила, и даже больше. И когда я забираю фишки мужчины, которого заметила в самом начале, то наконец-то смотрю ему прямо в глаза и с ноткой удовлетворения говорю:
Con le mani in tasca[1].
У меня нет времени наблюдать за его реакцией, да в любом случае я знаю, что он ничего не понял. Я беру свой клатч и меняю стол. Блэкджек опасно строит мне глазки. Я одариваю его двумя партиями, которые тоже выигрываю. Чувство эйфории убеждает меня продолжать, хоть я и обещала маме, что не стану злоупотреблять.
Через два часа я понимаю, что меня засекли. Крупье послеживают за мной: я чувствую это, когда встаю из-за стола и начинаю бродить по залу. Это значит, что совсем скоро меня вытурят.
Я и так урвала неплохую добычу. Но мне все равно хочется большего. Еще бы. Так это и работает. Большего, большего, большего Этим зависимость и опасна. И все-таки мне скучно. Я беззаботно брожу между столами. Я обожаю играть, но уже давно не получаю от этого удовольствия. Все игроки, с которыми я сталкиваюсь, предсказуемы, заурядны и совершенно лишены оригинальности.
Я заказываю в баре бокал вина и продолжаю свою охоту. Пойти домой? Нет. Ни за что. Мне нужно
О!
Внезапно я останавливаюсь, приподняв бровь. В двух столах от меня в напряженной тишине играют трое мужчин. В этом нет ничего удивительного; любой бы прошел мимо них не моргнув и глазом. Так, собственно, все и поступают.
Кажется, даже крупье не обращает на них внимания.
Я легко и весело усмехаюсь и смотрю на человека с татуировкой. На того, что прячет карту в рукаве пиджака.
Мне хватило лишь одного взгляда на лицо этого парня, чтобы понять: игра стала его плотью и кровью.
Буквально.
Мои глаза с любопытством и безо всякого смущения скользят по нему: по черным как смоль волосам, глазам цвета облаков во время грозы, острой челюсти и бледным щекам с татуировками ровно под глазами. Слева бубны, справа трефы.
Он очень красив. Гораздо красивее, чем следовало бы. Мама всегда говорила мне, что красота это оружие: способ отвлечь мир от худших из грехов, а то и вовсе простить их. И этот жулик с длинными пальцами тому доказательство.
Я прислоняюсь к стулу в нескольких метрах от них и, наблюдая за игрой, потягиваю напиток. В отличие от меня, этот мужчина не робеет под взглядами соперников. Наоборот: он неотрывно смотрит на них своими ледяными глазами, пока они не начинают по очереди играть. Словно бросает им вызов: попробуйте меня обвинить.
Внезапно, будто почувствовав мое пристальное внимание, его облачные глаза поднимаются и встречаются с моими. Mamma Mia. Я сдерживаю дрожь при виде его властного взгляда, но своего не отвожу. Вместо этого я одариваю его лукавой полуулыбкой, как бы показывая, что он не столь неуловим, как ему казалось. И тут же понимаю: он знает. Он знает, что я знаю.
Проходит всего две секунды, прежде чем его взгляд, до сих пор расчетливый и бесстрастный, сменяется заговорщическим подмигиванием. Поверить в это не могу. Хватает же наглости! Он хоть понимает, чем ему грозит жульничество в подобном месте?
Флеш, объявляет он, переворачивая свои карты. Бесспорно, он одержал блестящую победу. Он с невероятным достоинством неспешно собирает фишки, и никто не говорит ему ни слова. Никто не арестовывает его за мошенничество. Ненавижу себя за подобные мысли, но мне становится любопытно. Жульничество в казино дело серьезное. Для этого нужна отменная пара и я говорю не о картах.
Я прикусываю себя за щеку, разглядывая его средней длины волосы, зачесанные набок и элегантно спадающие на лоб. Все тело сигналит мне: от этого человека веет ОПАСНОСТЬЮ.
Но, разумеется, это лишь усиливает мое желание нырнуть в это с головой. Вот почему я колеблюсь лишь отчасти, когда он откидывается на стул и снова с искушающим выражением лица смотрит на меня:
Партейку?
Глава 2. Май. Макао, Китай. ЛЕВИЙ
Бывают моменты, подобные этому, когда я жалею, что не вижу мир в красках, как это могут простые смертные.
Не сказал бы, что мне этого не хватает. Как может не хватать чего-то, чего у тебя никогда не было? Я родился с мыслью, что я нормальный. Что я вижу вещи так же, как и все остальные. Лишь когда мне было три года, моя мама поняла, что со мной было что-то не так.
Она постоянно говорила, что мой любимый свитер был синего цвета, но не сочетался с моими коричневыми штанами. Я этого не понимал. В моих глазах они были одинакового цвета. Как и все остальное. Или же почти все: одни вещи были очень темными, а другие очень светлыми.
Разумеется, мой отец решил, что я вру. Что мне хотелось внимания, как и всем детям моего возраста. Только через год ввиду школы мама настояла на том, чтобы отвести меня к врачу.
Оказалось, что у этого есть название: ахроматопсия. Я не вижу цвета и точка. Мне сказали, что мое видение окружающего мира это спектр оттенков серого. Думаю, это действительно так. Не могу с уверенностью утверждать.
Какое-то время было трудно, но потихоньку я с этим свыкся. С таким типом инвалидности можно жить вполне нормальной жизнью, и я тому доказательство. Я пришел к тому, что не жалею о своем отличии. Я с этим смирился.
Но сегодня, когда мой взгляд томно скользит по этой кошкоподобной богине, я отмечаю, как сильно колет мое сердце. Я бы все отдал, чтобы увидеть ее во всем великолепии. Чтобы увидеть ее по-настоящему.
У нее темные короткие волосы, вероятно, черные или каштановые, такого же цвета, как и ее пронзительные глаза, очерченные длинной линией подводки. Ее кожа прозрачная, гладкая и, должно быть, шелковая на ощупь. Мне не удается понять, какого цвета ее полные губы. Розовые? Персиковые?
На ней шелковые брюки с высокой талией, а под ними белый кружевной корсет, что навевает порочнейшие из мыслей. Ее взгляд, почти целиком скрытый за челкой, пристально изучает меня. Он говорит: «Я знаю, что ты только что сделал». Если бы Томас был здесь, он бы наверняка окинул меня убийственным взглядом. Он ненавидит, когда я жульничаю. Мне это тоже не нравится, но вечер стал смертельно скучным.
Я жульничаю лишь тогда, когда мне скучно.
Она меня сдаст? Больше никто не видел, что я сделал: это было слишком быстро и неуловимо. Никто, кроме нее. Как?
Когда крупье уже собирается начать новую партию, я осмеливаюсь взглянуть на девушку с кошачьими глазами. Она не сдвинулась ни на миллиметр. И все так же безотрывно и заинтригованно на меня смотрит. Чем дольше я ее разглядываю, тем красивее она становится. Я чувствую странную, утробную потребность узнать, как она играет, назовем это профессиональным изъяном. Томас говорит, что в этом моя проблема в моей порой чрезвычайной одержимости вещами или людьми, что разжигают мое любопытство.
Я поигрываю зажатыми между пальцев фишками и бросаю в ее сторону на уверенном английском:
Партейку?
Она не показывает эмоций. Я терпеливо жду, пока она раздумывает.
Учитывая ваши методы, не уверена, что вы достаточно хороши, отвечает она с чарующим акцентом. Не обижайтесь, но мне нравятся достойные игроки. Я слишком быстро теряю интерес; это один из моих худших недостатков.
Ее слова вызывают у меня усмешку. Какой наглый ротик. Она не из робких, это точно. И это привлекает лишь сильнее. Нам, русским, нравятся женщины, которые знают, чего хотят.
Я поднимаю перед собой руки и торжественно обещаю:
Я буду хорошо себя вести. Я умею подстраиваться под соперника.
Она довольно быстро принимает решение и просто присаживается напротив меня, задрав подбородок. Человек, который не умеет отказываться от вызовов; как раз в моем вкусе. Я молча исследую каждое ее движение. Она понимает это, но, в отличие от остальных, мой взгляд ее, кажется, не беспокоит. Несколько секунд я разглядываю ее фишки, подсчитывая их стоимость.
Сумма приличная
Должно быть, она хорошо играет. Одной вероятности оказывается достаточно, чтобы кровь в венах побежала еще быстрее. Мы молчим, когда нам раздают карты. Мне выпадают две восьмерки, одна червовая и одна пиковая. Не прямо-таки восторг, но свое дело сделает.
Я пристально наблюдаю за ней, исключительно за ней, пытаясь понять, какая у нее рука. Блефует ли она? Она играет молча или болтает, чтобы отвлечь своих противников? Пользуется ли она своим очарованием? Или, как я, предпочитает устрашать остальных ледяным взглядом?
Что бы там ни было, она категорически отказывается обращать на меня внимание. По какой-то причине это вот-вот сведет меня с ума. Она боится, что я выведу ее из равновесия, или поняла, что то, что она меня избегает, нервирует меня?
Незнакомка первой делает ставку. Она выглядит уверенной, но это не значит, что у нее хорошая рука. Я быстро обдумываю ситуацию и, особо не колеблясь, уравниваю ставку. В конце концов, я здесь для игры.
Три первые карты на столе, так называемый флоп, это четверка треф, шестерка пик и восьмерка бубен. Я стараюсь не показывать своего удовлетворения, но в этот раз она поднимает на меня глаза. Будто услышав мои мысли.
Я не отвожу взгляд, равнодушно упираясь подбородком в кулак. Какое-то время мы с ней боремся, а затем на ее лице появляется некое подобие улыбки. Черт.
Вы, должно быть, считаете себя хорошим лжецом, вдруг говорит она.
Ей все известно. Не знаю как, и этого достаточно, чтобы лишить меня всякого спокойствия, но ей удалось разглядеть то, что скрывалось под моей маской. Как? Это невозможно. Это просто совпадение. Она не могла понять, что я доволен картами, лишь взглянув на меня. Никто не может.