Это еще одну ночь не пустит сюда вредных существ и защитит полезных, сказала Фрэнсин, когда ее мешочек с порошком из трав опустел. И улыбнулась кустам боярышника, с которых одна за другой слетали красные ягоды, как будто Бри играла в шарики сама с собой.
Фрэнсин следовала за быстро скользящей Бри, которая сначала зашелестела сухими стручками рожкового дерева, похожими на высохшие почерневшие бананы, но немного пахнущими шоколадом, затем запутала голые ветки ивы. Затем она сотрясла ряд деревьев бобовника альпийского, растущих на краю двора и ожидающих, когда весна оденет их ослепительно-желтыми цветами. Еще несколько секунд, и ветки старого дуба, стоящего во дворе, чуть заметно колыхнулись, хотя сейчас здесь не было ни малейшего ветерка.
Держась у стены, чтобы ей не пришлось приближаться к старому колодцу, Фрэнсин быстро прошла мимо грядок с травами, которые посадила мать, затем, словно испуганный ребенок, взбежала по лестнице в свои личные апартаменты, находящиеся в западном крыле.
После долгой горячей ванны она надела длинную ночную рубашку и легла в кровать. И, выключив свет, стала слушать ночь.
Дом наполнили тихие шаркающие звуки и скрипы; он оседал на фундаменте и словно тоже готовился ко сну; Фрэнсин окутало его благотворное тепло, в котором витали успокаивающие запахи пыли и затхлости старых книг.
Фрэнсин ждала, как делала это каждую ночь. Она с детства научилась не отходить ко сну до того, как явятся остальные. Они всегда появлялись только тогда, когда она стояла на границе бодрствования и сна, в той смутной зоне, где соседствовали сновидения и реальность, не будучи целиком ни тем, ни другим.
Первым приходила Тибблз полосатая кошка; она наполняла комнату своим мурлыканьем, затем ее шелковистая шерсть касалась руки Фрэнсин. За ней являлся старик, наиболее явственный из всех призраков, привязанных к Туэйт-мэнор. Ничего такого он не делал, только проходил сквозь стену спальни, снимал перед Фрэнсин свой цилиндр, после чего удалялся сквозь противоположную стену. За стариком следовал призрак беременной женщины. Она садилась у окна, выходящего во двор, с грустным выражением лица, после чего приходил маленький мальчик, дергал ее за юбку, и они вдвоем уходили так же тихо, как и вошли. В спальне оставались только Бри, сидящая в изножье кровати Фрэнсин, и Тибблз, которая сворачивалась рядом с Фрэнсин в клубок и спала до рассвета.
Призраки, обитающие в Туэйт-мэнор, не вызывали у Фрэнсин недовольства или досады. Все они были безобидны. Она предпочитала их общество обществу живых людей, ведь они ничего не ожидали от нее, кроме одной-единственной вещи чтобы она вспоминала о них каждую ночь.
Глава 4
Фрэнсин вздохнула, вглядываясь в чайные листья на дне чашки. Она выпила уже три чашки чая, и всякий раз чайные листья говорили одно и то же.
Ко мне явится женщина, гостья, видишь? Она наклонила чашку в сторону Бри, которая в ответ нетерпеливо постучала по столу. Должно быть, это Мэдлин. Опять стук. Нет, речь не может идти о моих постояльцах, ведь они уже здесь, и они мужчины А вот нечто, похожее на тучи, что означает неприятности. Рядом с фигурой женщины Гостья, от которой исходят неприятности?
С крючка на стене упал половник.
Фрэнсин улыбнулась.
Да, речь определенно идет о Мэдлин. Нахмурилась, вглядываясь в чашку. Гребень, пробормотала она и, встав со стула, подошла к полке, на которой стояли тетради с записями матери. И, достав замусоленную тетрадь с указаниями по гаданию на чайных листьях, опять села за стол.
Хотя ей нечасто приходилось сверяться с этими записями, гребень был для нее чем-то новым. Она нашла этот символ. Он выглядел почти что в точности таким, как в ее чашке. Ее охватил тревожный трепет.
Гребень означает врага.
Нашел!
При звуке мужского голоса Фрэнсин вздрогнула, и все мысли о врагах вылетели из ее головы. Она резко повернулась на стуле, округлив глаза, затем расслабилась, увидев в дверях огромную нескладную фигуру Кифа ОДрисколла. Он тихо присвистнул и обвел кухню взглядом.
Кухня была впечатляюще просторной, почти во весь первый этаж западного крыла, с медными кастрюлями на стенах. Посередине стоял громадный стол, вдоль стен были расставлены духовые шкафы, а на дальней стороне располагался исполинский очаг, почерневший от огня, который разжигали здесь уже несколько веков. С балочного потолка свисали сушеные травы и овощи, а в окна со свинцовыми переплетами лился рассеянный свет, так что днем кухня всегда была полна золотистого сияния. Задняя дверь была открыта и выходила во двор, так что отсюда было легко попасть в сад трав.
Для одного человека эта кухня была слишком велика, но так было не всегда. На протяжении веков она кормила многие и многие огромные семьи, и она всегда нравилась Фрэнсин. Несмотря на свои размеры, кухня была уютной, и Фрэнсин не решалась что-то в ней изменить. Эта кухня хранила слишком много дорогих ее сердцу воспоминаний о матери.
Фу! Что это за мерзкая вонь? Киф поднял руку и помахал ею перед лицом, словно отгоняя неприятный запах. Сейчас он впервые произнес достаточно слов, чтобы Фрэнсин смогла уловить в его речи ирландский акцент.
Веди себя прилично, парень, сказал Констейбл, войдя в кухню, и бросил на Фрэнсин извиняющийся взгляд.
Это гвоздика. Она многозначительно посмотрела на самодельную палочку гвоздичного благовония, горящую на буфете. Она хороша для
Она хороша для защиты от злых сил, тихо докончил Констейбл, задумчиво посмотрев на Фрэнсин.
Она ошарашенно уставилась на него. Он улыбнулся, вскинув одну бровь. Чувствуя себя так, будто постоялец застукал ее за чем-то предосудительным, Фрэнсин прочистила горло.
Да, так говорят, пробормотала она и смущенно потупилась. Она еще никогда не встречала человека, который, подобно ее матери, разбирался бы в защитных свойствах растений. Или же этому малому, Тодду Констейблу, известно только о свойствах гвоздики? Гвоздика довольно распространенная пряность, но знает ли он, что она также хороша для приворота?
Откуда у нее взялась эта мысль? Фрэнсин украдкой взглянула на него из-под ресниц, проверяя, продолжает ли он наблюдать за ней. Затем резко встала из-за стола и поставила свои чашку и блюдце в мойку, надеясь, что он не видел, как она гадала по чайным листьям. Одно дело, когда на тебя за этим занятием смотрит Бри, и совсем другое, когда об этом узнаю́т чужие.
Как бы то ни было, мне нравится этот запах, добавила она, сама не понимая, зачем ей понадобилось это оправдание.
Констейбл поднял брови, поскольку это была явная ложь. Фрэнсин его не винила, ведь надо вообще не иметь обоняния, чтобы выносить одуряющий запах горящей гвоздики, не говоря уже о том, чтобы утверждать, что он тебе по душе. Разве что ты жжешь ее отнюдь не потому, что тебе нравится ее запах, а по совершенно другим причинам.
А это что? спросил Киф, показав на варево, кипящее на конфорке.
Варенье из инжира.
Я терпеть не могу варенье из инжира, дружелюбно сказал Киф.
Я тоже, ответила она, удивившись тому, что вообще разговаривает с этим парнем.
Тогда зачем вы варите его?
Фрэнсин пожала плечами.
Не знаю Варю, и все. Я всегда его варила.
Хватит, Киф, сказал Констейбл, раздраженно покачав головой.
Киф ухмыльнулся, затем прошел по кухне, двигаясь неуклюже, как это делают молодые люди, которые вымахали недавно и еще не привыкли к своим огромным размерам.
Нам пора ехать в Хоксхед, сообщил Констейбл.
Фрэнсин нахмурилась.
Разве вы не позавтракаете? Она кивком указала на конфорку, на которой рядом с вареньем из инжира шкворчала яичница с беконом. Один угол стола был накрыт на две персоны.
Киф с надеждой посмотрел на Констейбла.
Всего пять минут, а? Я умираю с голоду.
Ты всегда умираешь с голоду, ответил Констейбл и, смирившись, уселся за стол. Мы быстро, дорогая.
Не называйте меня так, резко бросила она.
Его рука, потянувшаяся было к подставке для тостов, замерла в воздухе.
Не называть как? осторожно спросил он.
Не называйте меня дорогой Я не ваша дорогая!
Он кивнул, затем после неловкой паузы сказал:
Разумеется, миссис Туэйт.
Я не миссис. Просто Фрэнсин.
Губы Констейбла дрогнули в чуть заметной сухой усмешке.
Хорошо, Фрэнсин. Я принял это к сведению.
Здесь так тихо, заметил Киф, говоря с полным ртом и не замечая напряжения, наполнившего кухню.
Ночью Киф прибежал ко мне, и, бессвязно тараторя, точно мартышка, пожаловался, что кто-то все время пытается стащить с него одеяло.
Фрэнсин недовольно взглянула на окно, где ветви старого дуба едва заметно качались в том самом месте, которое особенно нравилось Бри. Через заднюю дверь донесся звук приглушенного смеха.
Еще немного, и ему начнут чудиться привидения, продолжил Констейбл, широко улыбнувшись при виде ужаса на лице Кифа.
Лучше б ты этого не говорил, промямлил Киф. Сам я не подумал о привидениях, а решил, что это озорничает какой-то ребенок. А ведь это старый дом, и в нем наверняка куча мерзких привидений
Наверняка, согласился Констейбл, подмигнув Фрэнсин, которая вздрогнула, когда он заговорил о привидениях.
Киф добродушно ухмыльнулся.
Ну да, в голову поневоле лезут странные мысли, если ты заехал в жуткий старый дом и не можешь сомкнуть глаз, потому что за твоим окном всю ночь мигают какие-то огни.
Какие огни? резко спросила Фрэнсин.
Огни в лесу, у ваших соседей. Из моего окна видны их дымовые трубы. Вам надо поговорить с ними об этом.
У меня нет соседей. Она неодобрительно посмотрела на Кифа, чувствуя, как по ее спине пробегает холодок. Может, он видел огни в бывшем здании лечебницы для душевнобольных, находящемся в лесу, в этом жутком месте, заброшенном много лет назад? Мне э-э надо кое с чем разобраться, пробормотала Фрэнсин и торопливо вышла через заднюю дверь. Бри! свирепо прошипела она, дойдя до дуба.
Ответом ей было недовольное молчание.
Я знаю, что ты там. А ну слезай, или я посею вокруг твоего дерева горчицу, чтобы ты не могла спуститься с него. Ты же знаешь, как горчица действует на тебя.
Ветки дуба задрожали.
Бри, я же говорила тебе, чтобы ты не докучала моим постояльцам, сказала Фрэнсин чуть ли не умоляюще. Просто веди себя прилично и не приближайся к их комнатам.
Дуб опять задрожал, затем голову Фрэнсин овеяло теплое дуновение, потянув узел ее волос, после чего Бри улетела в сад, чтобы дуться.
Фрэнсин покачала головой, отчего узел ее волос распустился совсем. Мысленно проклиная Бри, она снова уложила свои длинные белые волосы в свою обычную прическу, отлично осознавая при этом, что нарочно мешкает, чтобы не возвращаться на кухню.
Вскоре она услышала царапанье ножек стульев по полу, что заставило ее снова войти в дом. Мужчины уже позавтракали и вставали из-за стола.
Всего хорошего, пробормотала Фрэнсин, проходя по вестибюлю. Ей-богу, иногда Бри заходит слишком далеко, подумала она, надевая пальто.
Подняв взгляд, увидела, что Констейбл задумчиво смотрит, как она кладет в карман семена фенхеля и надевает на запястье браслет из корня лопуха. Напоследок взяла закрытую корзинку, которую ранее оставила на столе.
Вас подвезти, Фрэнсин? спросил Констейбл, когда из кухни вышел Киф, засовывая в рот последний тост.
У меня есть две совершенно здоровые ноги, способные донести меня туда, куда мне надо, ответила она более резким тоном, чем собиралась. Этот малый здорово выводил ее из равновесия, и она опять почувствовала себя так, будто он застукал ее за чем-то предосудительным.
Как скажете, ошарашенно отозвался Констейбл.
Фрэнсин кивнула и открыла парадную дверь. Затем подождала, пока мужчины не сели в свой фургон и не уехали, после чего быстро двинулась по дороге. День выдался ясный, погожий, один из тех дней ранней весны, когда стоит такой мороз, что больно дышать.
Она шла по покойницкой дороге, радуясь тому, что сегодня ей не надо идти в сумрачное сердце леса. Затем, нетерпеливо вздохнув, остановилась там, где от главной тропы отходила более узкая тропинка, ведущая в Колтхаус.
Алфи, будь добр, подвинься, сказала она маленькому мальчику, сидящему на корточках на тропинке, увлеченно разглядывая что-то, что он здесь нашел. Сегодня я не в том настроении, чтобы терпеть твои штучки.
Этот маленький призрак, представляющий собой всего-навсего рассеянную тень, сошел с тропинки, и вид у него был такой несчастный, что Фрэнсин едва не последовала за ним, как делала иногда, и не пошла вглубь леса, туда, где он умер более ста лет назад. У Алфи была короткая жизнь и ужасная смерть, ибо он умер от холода, когда ему было всего три года, забредя как-то зимней ночью в лес Лоунхау. В этом никто не был виноват, это было просто ужасно и печально.
Мисс Кэвендиш жила в Колтхаусе, деревушке, расположенной к западу от Хоксхеда, и из ее коттеджа с аспидной крышей открывался вид на озеро Уиндермир и окрестные холмы.
Постучав в ее дверь, Фрэнсин оглядела маленький сад и нахмурилась. Мисс Кэвендиш любила работать в саду, но в этом году она не промульчировала[10] почву на зиму и не обрезала розы, которыми так гордилась. Фрэнсин улыбнулась, взглянув на горшок с пеларгонией дуболистной, которую мисс Кэвендиш подарила ее мать в память об их дружбе. Каждый год мисс Кэвендиш срезала с этой пеларгонии черенки, чтобы то же самое растение продолжало жить и через несколько десятилетий после смерти Элинор Туэйт.
Фрэн! Как я рада. Входи, входи. Мисс Кэвендиш, шаркая, посторонилась, чтобы Фрэнсин вошла в дом.
Та оглядела маленькую гостиную, и в душе ее шевельнулась тревога. Комната была заставлена, как всегда, но вид у нее был странный, какой-то нежилой.
Встряхнувшись, она протянула старой даме бутылку, закупоренную пробкой.
На сей раз у этого снадобья немного иной вкус. Я добавила к нему меда, чтобы перебить горечь ивовой коры.
Твоего меда?
Фрэнсин кивнула.
Да, я выкачала его сегодня утром, и вот еще яйца и пара пирогов. Я положу их в кухне, хорошо?
Спасибо, Фрэн. Поставь чайник, пока не села, скомандовала мисс Кэвендиш и артритной походкой подошла к креслу, стоящему у окна.
Сев за чай, они обе ничего не говорили, глядя на поросшие вереском складчатые холмы, спускающиеся к озеру Уиндермир.
А как поживает юная Мэдди? осведомилась мисс Кэвендиш, будто продолжая уже начатый разговор.
Фрэнсин спрятала невольную усмешку от этой едва завуалированной попытки вызнать информацию.
Я уверена, что Марджори сыграла роль городского глашатая с упоением, как всегда, к тому же вам отлично известно, что вчера я разговаривала с Мэдлин. Она сказала, что приедет, но еще не приехала. Один из ее мужей умер, и Мэдлин была в своем репертуаре, добавила она. Это звучало доброжелательнее, чем если б она высказала то, что действительно думает обо всей этой мелодраме, разыгрываемой ее сестрой. Фрэнсин совсем не хотелось, чтобы эта мелодрама продолжилась, когда Мэдлин наконец решит приехать домой. Правда, если подумать, когда она говорила с Мэдлин, у той срывался голос, и она явно сдерживала себя, хотя в такой ситуации патетика была бы вполне допустима.
Когда ее мир рушится, она всегда прибегает домой.
Фрэнсин вскинула брови и кивнула.
Полагаю, так оно и есть.
Мисс Кэвендиш усмехнулась.
Что ж, она всегда была еще той штучкой, эта Мэдлин Туэйт. И сводила парней с ума. У меня остались самые теплые воспоминания обо всех вас.