31.01.**
О великом Прошлом, старых книгах сказках и легендах. Плач
Не устану повторять, что выбор формирует нас. Новые времена и дают нам это право снова. Мир проверяет нас. На прочность. Что выбираем мы?
Я вижу людей с горящими глазами, читающих старые книги. Я вижу тех, кто смеётся над ними. Я вижу тех, кто довольно кивает, заводя о них разговор, будто одного совместного прошлого достаточно, чтобы считать своим то богатство, что лежит у тебя под боком! Я вижу тех, кто готов отстаивать своё право на него. Кровью и жизнью. Потому что они читают то, чему поклоняются. И никто не вправе судить их за это. В наших старых книгах сохранено куда больше, чем великолепие и мощь нашего языка, поразительная сила и ясность мысли и чувства. В старых книгах есть то, что учит нас выбору. Учит нас быть собой. Учит быть людьми. Учёные ищут то, что им велено искать. Свободный читатель ищет то, что просит сердце. Я знаю тех, кто нашёл свободу на страницах книг. Нашёл её в слове. Это свободные люди. Я видела их глаза! И никому не переубедить меня. Старые книги Правы те, кто делают их своим стягом и оружием. Нам всё равно никогда не найти и не придумать лучше.
Сказки, легенды, истории. Кто не испытывал их власти тот ли имеет право? Не признавая ничьей власти, не обрести свободы. Но слепой глаз не видит ни красоты, ни выгоды. Красота редко остаётся собой, когда её ищут или ваяют в форме. Гармония тогда служит ей. Как просты, чётки, сильны и отточенны все слова старых книг?! Они живые. Не то что наша падаль! Вы никогда не находили, что старые тексты можно петь? Бесконечная песня о любви. Кто сказал о битвах и славе? Разве вы не читали того же, что и я?! Почему за сказками и легендами не признают права исторических и научных книг? Всё то, что потеряно в нашей истории, упущено нами, они восполняют. Конечно, ни один истинный сказочник не скажет всё прямо, но иначе бы он не был сказочником. И уж точно ни один поэт-хроникёр не сказал бы всё, как есть, хотя бы только из-за любви к истине, чей свет столь ослепителен и чья власть столь сладка, что сердца, жаждущие её, нужно отправлять в путь на её поиски и приглушать, отражать её свет, ибо только в отражении он не убьёт насмерть. Какая конституция?! Какой психоанализ! Нигде честнее и лучше, чем в наших сказках и легендах, не сказано, кто мы и зачем пришли на эту землю. Там сказано всё. И больше того. И в чём наша сила и в чём наша власть. И каковы наши права, обязанности, грехи перед миром и слабости наши. Выбор героев говорит нам, по каким путям ходили до нас и по каким путям ходим мы. И куда они ведут. И где искать ответ. Мало восполнения пробелов истории, старые книги лучшее средство самоидентификации. В сказках наших больше мудрости, чем в собраниях трудов великих учёных. Там мудрость не в поучениях, а в отношении к слову. В том, как оно подано, о чём говорит. Король слова сказочник. Его слог прост и ясен. До предельности точен. Тьма и свет разделены. Это всё наш дешёвый смертный психологизм герои полусвета, полутьмы. Истина не знает полутонов. Кто разделит в себе тьму и свет только тот разделит их в слове. В старых книгах нет героев плохих и хороших. Нет злых и добрых, мудрых и глупых. Их определяет их выбор. Они лишь его носители. Судьба, любовь и сердце заставляют их совершать поступки. Бог, любовь и сердце. Одно и то же. Невольники своих путей. Мы делаем тот же выбор из года в год! Не мы ли выбираем каждый день между жизнью и честью, между тем, чтобы остаться верным другом или верным своим словам, между любовью и честностью, между жизнью и самообманом? Но пройдены, пройдены до нас все эти пути. И о каждом возможном выборе рассказано нам. Законы жизни, мира, вселенной, заповеди Господни всё, если хотите, найдёте там. И древний поэтический шифр. И шутку, и проклятье, и пару слов для самопрославления. Куда ж без них?! Обманчива простота наших сказок и легенд. Настолько они просты, что наши души боятся этой простоты. Как огня инициации. Да А эти книги и есть этот страшный и мучительный путь. И я горжусь людьми, что находят в себе смелости признать эти книги своим наследием. Наследовать те же победы, те же слабости и те же ошибки. Но главное ту же любовь. Да, наследует тот, кто любит.
Но как часто мы называем сказкой то, что не является ей. Литературоведы по вашу душу строчка! Определение жанра. Змеиный выползок. Определённая доля притчевости и процент волшебности не повод называть сказкой то, что на неё похоже или примеряет на себя её личину. Ясность и простота образа тоже мало дают в таком деле. Настоящая сказка подлинная песня. Она не может быть длинной. Она не может быть в той степени художественной, что позволит ей растечься на описания, отступления, психологизмы и даже на пейзаж. Она предельно сжата. Потому что в ней сконцентрировано всё. Сказочник выше наших суетных желаний увековечить себя в тексте. Там нет его эмоций и его мыслей. Только его мастерство и мудрость. Его любовь. В сказках не должно быть автора. Он будет растворён в самом её слоге, в её построении, в ответе на вопрос. Продешевит тот автор, что, назвав себя сказочником, сорвётся в поучение или назидание в тексте. Только выбор должен учить читателя. Сказки не объясняют и не оправдывают. Всё должно в них быть понятно и так. Но они не бывают так просты, как кажется. Если снять первый слой, и за ним уже виден автор или больше ничего разве это сказка? Когда вы потеряетесь в этих наслоениях тогда лишь назовите сказкой то, что прочли. Сказке не важен герой. Его личностные качества как человека это лишь нить, которой он пришивается к миру. Всю функцию психологии, художественности и прочих глубинных сфер берёт на себя в сказке сюжет, берёт слово. Одно сказочное слово богаче целой книги. И сюжет не должен быть уж слишком заумен и туманен. Жизнь, конечно, любит припустить тумана, но даже самые сложные для нашего разумения вещи на самом деле оказываются очень просты. До онемения. Когда ты нащупывал, нащупывал ответ на восьмистах страницах, а он уместился в одно слово. Короткое, как восклицание удивления. В сказке автор перерастает сам себя. Там уже ни один герой не «выкинет штуку», ни одно слово не встанет там, где ему заблагорассудится, и строчка не возьмёт на себя столько смыслов, сколько ей захочется. Под всевидящим взором сказочника не ускользнёт ничего. И силой своей души он родит такой текст, который будет неделим на приёмы, тему, идеи и подтексты, автора, повествователя, героев и прочую шелуху определений. Сказка единое высказывание. Она песня. Бóльшая, чем любое стихотворение. Потому что в ней соблюдена высшая из всех рифм рифма между сердцем и словом, между словом и сутью и между смысла- ми одного слова. Итак, много ли сказочников у нас? Сказка это там, где волшебство не приём, а сюжет. Жизнь. И где грань между светом и тенью осязаема в слове. Грань между волшебством и магией. Злом и вредностью. Страшным и уродливым. Любовью и страстью. Впрочем, сказке не знакомы те чувства и эмоции, что не дотягивают до её высоты. В сказке нет страстей, нет полутонов и получувств. Только абсолютные величины. Сказка сакральный текст. Своеобразный псалом. Лирика начинается в легендах. Там автор смертный. Бессмертен в слове. Простота не нищета слова. Скорбно знать, что не все чувствуют это. Сказки и легенды писали те, кто знал наш мир по именам, знал, что и почему происходит. Они предупреждали нас и направляли нас. Взывали к нам. И как мы поступаем с теми, кто внял их зову? Нет, мы нищий народ, пока столь малодушны, чтобы признать ошибки наших предков своими ошибками и в новом дне сделать новый выбор, который оставит нашим детям новый путь. Я знаю тех, кто сделал свой новый выбор. Он слишком страшен и прост. Но есть смысл в том, чтобы соединиться с любимыми в любви и счастье после смерти. Есть смысл и в смерти, если она оглашает новый выбор. Это удел судов и судей судить и оправдывать. Наш удел признавать или нет. Соглашаться или быть несогласными. Только наше согласие или несогласие и есть тот наш выбор. Если, конечно, за словами «я против» последует удар в челюсть, а не сверкание пяток. Впрочем, новый день наш судья. День грядущий. И, увы, не прошлое послужит нам оправданием в новом дне. А наш выбор сегодня. Потому что наше Великое прошлое мы творим сегодня, в настоящем. Своим согласием или несогласием. Своей любовью и ненавистью. Создаём или рушим. И признаём или не признаём только Слово над собой, которое есть Бог и Любовь, которые есть выше всех законов и свобод.
С уважением к тем, кто признаёт своё прошлое ради нового дня.
31.01.**
Как писать для детей?
Вопрос о том, как именно надо писать для детей, на мой взгляд, на сегодняшний день является одним из самых актуальных в современной литературе.
Традиционно считается, что произведения детской литературы характеризуются понятностью и доступностью для понимания, занимательным и необычным сюжетом, ярко выраженной воспитательной функцией. Однако приведённые характеристики отнюдь не исчерпывают все те требования, что по праву должны быть предъявлены к детской литературе.
Для начала стоит определить, что же входит в столь широкое понятие, как детская литература. Во-первых, это, если можно так выразиться, литература «специализированная», написанная специально для детей, рассчитанная на их мировосприятие и ориентированная на их интересы (окружающий мир, волшебные истории, приключения и т.д.); во-вторых, это литература, несущая в себе воспитательный, дидактический характер, изложенный в доступной для понимания ребёнка форме; и в-третьих, это произведения литературного искусства, написанные для взрослых, но нашедшие широкий круг читателей и среди детей. Безусловно, можно говорить о таких видах литературы для детей, как собственно детское творчество, специальные развивающие книги (буквари, сборники развивающих заданий и игр и т.п.), но на сегодняшний день, мне кажется, важнее акцентировать внимание именно на художественном творчестве для детей.
Так исторически сложилось, что в представлении многих людей детской литературой считаются сказки, волшебные истории и ряд специальных фольклорных явлений, таких как скороговорки, прибаутки, загадки и т. д. Каждый народ имеет своих сказочников и авторов, писавших для детей. Многие произведения таких писателей признаны достоянием мировой литературы и признаны классикой литературы для детей. Всем нам с детства известны их громкие имена. Однако всё реже и реже современное общество задаётся вопросом, как именно нужно писать для детей, чтобы можно было спокойно говорить о воспитании полноценного и нравственно здорового человека.
Чтобы ответить на эти вопросы, можно обратиться к психологии, но можно и посмотреть на те книги, что мы с детства привыкли считать образцами детской литературы. Что в них есть такого, что сделало их бессмертными? Что в них есть такого, что так нравится взрослым и детям?
Во-первых, и, наверное, это самое главное положение все они написаны с искренней любовью и уважением к ребёнку, без которых немыслимо не только создание текста для детского чтения, но и культуры творчества вообще. Любовь и уважение являются основными критериями и правилами для любого из классических детских текстов. Именно любовь и уважение к детям побуждает писателя напрягать все силы своей души, чтобы создать яркий, интересный, запоминающийся образ, близкий ребёнку и не уродующий его душу. Последний пункт особенно часто нарушается в современных детских книгах, кишащих непонятного рода созданиями, выражающимися на непонятном, весьма далёком от литературного или вовсе примитивном языке, совершающими недопустимые для упоминания в детских книгах поступки. Любовь и уважение в детской книге выражаются в первую очередь в умении автора и его стремлении «воспитать, но не ранить». Воспитать и не оскорбить. Уважение к своему читателю, кем бы он ни был, нравственная основа любого творчества, отсутствие которой в тексте вычёркивает его из контекста литературы и творчества вообще. Для детской литературы ребёнок первый и главный герой, центр, человек для и на которого употребляются все художественные и творческие силы автора. Умение уважать институт детства с его идеалами, интересами и самобытностью непременный спутник всех классических детских книг.
Автор, берущийся писать для детей, не только должен вдвойне быть внимательнее и серьёзнее, подходя к отбору материала для книги, но и в тысячу раз быть внимательнее и к средствам его выражения. Не зря существует мнение, что умение писать для детей высшее из умений владения художественным словом. В детской книге, как и в литературе для взрослых, совершенно недопустимо попустительство к языку. К сожалению, большинство современных детских писателей всё чаще и чаще забывают об этом. Язык детской книги должен быть вдвое богаче, нежели язык книги для взрослых, вдвое образнее и чище, потому что именно на его примере будет формироваться начальный словарь ребёнка, и в нём не должно быть бранных или примитивных слов, вроде бум-бум, там-там, бибика, кака и т. п. Язык детской книги должен раскрывать перед маленьким человеком новые варианты слов, показывать ему новые синонимические ряды и возможности сочетания слов. Богатство языка, богатство художественных приёмов не только показатель литературного мастерства писателя, но и проявление его заботы и уважения к ребёнку. Язык детской книги, равно как и её содержание, не должны тормозить ребёнка, они должны вести его вперёд, раскрывать перед ним новые горизонты возможностей, открывать перед ним новый мир. Писатель, пишущий для детей, не должен «опускаться до уровня ребёнка», это не значит, что он должен поставить его в один ряд с собой и писать для него так, как написал бы для читателя равного себе, нет, но он должен помнить, что пишет для маленького человека и на нём, на писателе, лежит полная ответственность за то, каким вырастет этот маленький человек, ограниченным и примитивным, воспитанным в окружении бибик и бяк, или полноценной многогранной личностью, воспитанной в духе гуманизма, любви и уважения. Ответственность писателя за каждое своё слово в сотни раз выше в детской литературе, нежели во взрослой, и является ещё одним необходимым её компонентом, без которого рушится всё. Детский писатель отвечает за воспитание ребёнка, чтобы он рос добрым, честным и смелым. Именно он в ответе за то, чтобы ребёнку не снились страшные сны, именно он в ответе за то, чтобы ребёнок не плакал над беспощадно разбитыми идеалами, именно он в ответе за то, чтобы ребёнок стремился познавать этот мир и мог получить из книг всё необходимое для этого «снаряжение».
Чуткий писатель никогда не перейдёт в своей книге в открытое назидание и никогда не наскучит ребёнку. Он не станет заискивать перед ним или прятаться за какой-либо маской. Истинный писатель, умеющий уважать и ценить маленького человека в своём читателе, всегда честен и открыт для общения с ним, он, в первую очередь, его друг. Друг и защитник, и только потом воспитатель. Искренность и честность важнейшие составляющие истинной детской литературы, как и любого творчества. Разница только в том, что взрослый человек, наткнувшийся на ложь и фальшь в книге, простит её или не заметит, ребёнок же не простит никогда, и весь его стройный прекрасный и хрупкий мир может рухнуть от одного грубого, лживого или неверного слова. И душа ребёнка будет навеки покалечена и изуродована, и ей будет нанесена та травма, которую потом, во взрослой жизни, не сможет вылечить ни один доктор.
Истинный друг ребёнка всегда умеет посмеяться и поплакать вместе с ним. Пусть ребёнок и остаётся для него непостижимой загадкой и чудом природы, но он всегда с готовностью поставит себя на его место, пройдёт рядом с ним все строчки написанной книги. Добродушные, вредные, тоскующие, бесстрашные, весёлые, отважные, любопытные разные писатели нужны детям. Поэтому детскую литературу нельзя ограничивать только «специально детской литературой». Взять хотя бы сказки того же Оскара Уайльда, которые мы читаем детям. Стоит только посмотреть на них внимательнее, и возникает недоумение: это кому же могло в голову прийти эти психологические триллеры давать детям?! Но стоит посмотреть ещё получше, и мы увидим, насколько эти сказки честны и чисты. Насколько они возвышают и воспитывают юную душу, научая её любить и сострадать. И насколько чутко, заботливо и осторожно они это делают. Как тонко, призрачно, но поразительно точно соблюдена в них грань между печальным и ужасающим, между страшным и уродливым, между плохим и гадким. Невнимание к подобным мелочам лишает детей множества прекрасных книг взрослой литературы, которые могли бы послужить им дверями в новый познаваемый мир. Слепая убеждённость многих в том, что для детей надо писать только интересно и просто, даже примитивно, оскорбляет не столько саму идею творчества и самого ребёнка, сколько нас самих, исповедующих подобную унизительную глупость. Безусловно, в отборе книг для детей мы должны ориентироваться на их возраст. Слишком сложная книга, попавшаяся маленькому человеку, может смутить его и навеки отпугнуть от чтения; как и наоборот примитивная или нарочито простая книга, попавшая в руки развитого ребёнка, может оскорбить его и быстро ему наскучить, и он решит, что в книгах нет ничего интересного, и больше никто и никогда не заставит его добровольно взять книгу в руки.