Насколько можно было судить в сумерках, все вокруг прямо-таки дышало ухоженностью и спокойствием. Пижонско-белые «Жигули», поблескивая чистыми стеклами, добавляли этому месту респектабельности.
Свежий ветерок изредка доносил из дома звон посуды, громкие голоса, обрывки музыки и аппетитный запах жареного мяса. В доме явно веселились под шашлычок.
Меркульев поворочался на жестком пеньке. Битый час они сидели за невысоким штакетником, наблюдали за домом и не делали ровным счетом ничего.
Пятеро крепких мужчин в милицейской форме, вооруженные табельным ПМ, умеющие в одиночку справиться с парой-другой нарушителей.
Бездействие утомляло.
Лункин хрустнул костяшками пальцев, зябко повел плечами апрельская ночь напоминала о недавней зиме. Майор неодобрительно покосился на него, но ничего не сказал. У него самого затекли ноги, он периодически вытягивал их, ловя отблеск оконного света на складках своих юфтевых сапог.
Свиренко, привалившись к забору темной глыбой, мерно сопел. Может, даже и спал с него станется.
Вдруг в кустах зашуршало. Все одновременно настороженно повернулись на звук.
Влажные ветки, роняя на землю бриллианты замерзших капель, раздвинулись, и показалось виноватое лицо Никоненко.
Тут такое, товарищ майор, достучался я до диспетчерской Он пожевал ус и замолчал.
Ну? не выдержал Меркульев.
Не будет робят, отменили им выезд.
Твою мать сплюнул майор, что так?
Сержант пожал плечами.
Дежурный грит, сняли их на задержание
А у нас что? Танцы? Меркульев в сердцах стукнул кулаком по ладони.
Никоненко еще раз пожал плечами.
Дежурный грит, отправит нам в помощь наряд ГАИ, только часа через два
Майор вздохнул. Блин, а так все хорошо начиналось. Что же теперь делать-то? Сашка там, ждет оговоренного сигнала, а они тут топчутся Но впятером на восьмерых матерых грабителей расклад явно не в их пользу.
А где Рахманов? сердито спросил он ни в чем не повинного сержанта.
Сказал пошел в разведку по округе.
Что же, это похоже на бывалого вояку Марат никогда не оставлял в тылу неразведанное пространство.
Меркульев задумался. Поднял голову.
Иваныч, где мы сейчас, напомни?
Красногорский район, Сан Саныч, сержант пристально посмотрел на майора, Архангельский поселок Вон Юсупка справа
Так, задумался вслух майор, кто тут начальником опорного пункта Ага, Огородников. Короче, нужно участковых поднимать и дружинников
Он привстал и оглядел дом.
Так. Игорь! Буди Свиренко и глаз не сводите с дома, если что, берите главных, Сашка подскажет. Марат вернется будет с вами. Тарас Иванович к рации, ГАИ вызывай, пригодятся. Я к автомату звоню начальству, Лентищева будить буду Думаю, Василий Михайлович поможет.
Бездействие закончилось. Лункин подобрался, толкнул ногой Свиренко. Тот было заворчал, но, быстро сориентировавшись в ситуации, присел на корточки. Блеснула сталь пистолета оказывается, гигант все это время держал его в руках.
Меркульев изумленно покачал головой, но ничего не сказал. Вряд ли тут понадобится оружие не того полета птички праздновали в доме свою удачу. Но, черт возьми, он доверял своему бойцу. И ценил его проницательность
Телефонная будка оказалась там, где и указывал Никоненко, живой атлас Московской области, через улицу. Единственное место в поселке, освещенное дежурным фонарем на стене административного здания. В сумраке пустого перекрестка виднелась небольшая аллейка со светящимся отраженным светом бюстом неизменного Ленина, да следили за майором лица передовиков с доски почета.
Две копейки совершили свою привычную работу, и разбуженный и от того не слишком любезный начальник уголовного розыска ГУВД Московской области выслушал доклад о затруднениях майора.
Приз в виде семи матерых грабителей смягчил недовольство начальства, и Меркульев получил обещание привлечь к операции силы районной администрации.
Довольный, он продрался сквозь чьи-то насаждения времени не было соблюдать особую щепетильность и тихо подобрался к своему «штабу».
Вся команда была в сборе. Лункин затаился у самой калитки, знаком показав себе за спину. Это означало одно Свиренко прикрывал ему тыл. Никоненко сидел на корточках возле заваленного прясла и напряженно всматривался в сторону дома. Рахманов сидел на командирском пеньке и одной рукой прижимал к земле извивающегося человека
Майор тихо выругался:
Рахманов, кто это?!
Болтался тут, тихо ответил старшина, с ножом. Все рвался какого-то обидчика покарать
Из этих? Меркульев кивнул на дом, где гуляли грабители.
Человек замычал и начал извиваться еще сильнее. Меркульев знал с Маратом на задержании шутки плохи. Внутренне добрый, когда надо, он превращался в машину.
Не знаю. Не похож вроде
Меркульев пожал плечами: еще одна забота. Ладно, потом разберемся.
Группа будет через двадцать минут. Иваныч, что с гаишниками?
Едут не поворачивая головы, спокойно ответил водитель.
Ясно. Огородников своих поднимает. Будут еще дружинники. Давайте, ребята, на связь. Он махнул Лункину: Тарас Иванович, ты на себя ГАИ бери пусть перекроют выезды из поселка. Марат, группу захвата выставь как надо.
Рахманов кивнул.
Подкрался Лункин.
Игорь, ты со Свиренко расставь оцепление из ДНД Все, ждем! Майор хлопнул себя по коленке вспомнил: Этого в «уазик»! Свиренко, отведи.
Старшина не мудрствуя лукаво взвалил на себя задержанного и потопал через кусты. Меркульев вздохнул и поплелся следом.
У машины Свиренко поставил свою ношу на ноги и прислонил к кузову. Майор подошел ближе и пристально заглянул в лицо парню. Лицо как лицо молоденький, лет двадцати пяти, хорошо одет. Сердитый очень. Оно и понятно кляп во рту.
Молчать будешь?
Майор дождался утвердительного кивка и медленно потянул обслюнявленную тряпку, стараясь не задумываться, где ее взял Рахманов.
Блин, вы че?! бросил в лицо Меркульеву парень.
Майор успокаивающе похлопал его по плечу:
Ты кто, паря? Откуда здесь?
Молодой человек покрутил головой, подергал связанными руками.
Развяжите!
Милиционеры переглянулись.
Да свой он, ответил на повисший в воздухе вопрос Свиренко, глаза не подлые
Майор удивился такому наблюдению, но ничего не ответил, только кивнул в ответ. Гигант легко развернул парня, несколько секунд копался за его спиной, потом удовлетворенно выпрямился, держа на вытянутой руке какую-то длинную тряпку.
О, то ж, пробасил он удовлетворенно, Марат шарфом перевязал Будет теперь у меня за него танцевать
Свиренко бережно свернул его и затолкал в карман шинели. Майор мимолетно переглянулся с парнем. Тот, казалось, все понял в этом мелком эпизоде проявилась вся глубина товарищеских отношений в команде.
Ну, давай, рассказывай, поторопил его Меркульев, имя, что ты тут делаешь с ножом, ну и все остальное.
Он уже дал внутреннюю оценку молодому человеку. Сильная личность: это видно и по упертой уверенности, и по тому, что не расклеился после «радушного» обхождения с ним Рахманова.
Самохин Борис Парень начал снова возбуждаться: Эти твари меня ограбили! Бросили в мороз на шпалы! Скоты! Но я их выследил тут они! Помогите их поймать, товарищ майор!
Тихо, тихо, урезонил его Меркульев, а с ножом-то зачем? Убить кого хочешь?
Парень осекся, тихо проговорил:
Я это так, для острастки
Для острастки, говоришь? вкрадчиво спросил милиционер. Статья двести восемнадцатая УК РСФСР, от трех до пяти
Парень совсем сник. Майор потрепал его по крепкому плечу.
Ладно разберемся потом Борис. Что умеешь? Чем занимаешься? Где служил?
Погранвойска, Пянджский погранотряд. Самбо плаванье, глядя на Меркульева исподлобья, предельно четко ответил Борис. Работаю на стройке, в ДНД хожу.
О! Это хорошо. Комсомолец?
Кандидат в партию, товарищ майор!
Меркульев внимательней вгляделся в честное лицо парня. В голове романтическая каша тот еще Зорро, но ведь нашел, выследил своих обидчиков. Значит, есть жилка поисковая. Да и в силе воли не откажешь вон как глаза горят. Решился.
Отлично. Пойдешь в оцепление как дружинник со Свиренко Поможешь ему, только смотри мне без выкрутасов! Майор выдохнул: с одной заботой разобрались. Олег, в твое распоряжение. Идите!
Две фигуры развернулись и исчезли в сумраке.
В ту же секунду из окна высунулся Никоненко:
Товарищ майор! ГАИ перекрыла въезды, ждут распоряжений. Дежурный отрапортовал группа захвата на подъезде. И это местные просят подойти к поссовету там участковые собрались
Молодец Огородников! Тарас Иванович, передай всем: пусть ждут моего сигнала. Сам оставайся на связи, ты наш главный диспетчер!
Есть!
Глава 4
Сковорода уютно скворчала на газовой плите, рассказывая всем о своем содержимом, аромат которого сводил с ума. Божественная пища яичница с салом.
Женские руки порхали над столом, создавая волшебство домашнего уюта. Борис сидел, прислонившись к стене, и медленно погружался в состояние абсолютного комфорта. Теплый душ, горячий чай и приближающийся ужин позволяли хоть ненадолго отвлечься от перипетий прошедших суток. Он дома.
А мы вообще все в панике! Я к маме побежала, она не в курсе. Ночь же! Папа в командировке. В милицию позвонили, нам говорят через сутки заявление примем. Караул. Ленка остановилась, прижала руки к груди. Борька, понимаешь, я очень испугалась
Борис протянул руки и привлек к себе ее мягкое тело. Ленка тотчас плюхнулась ему на колени их маленькая кухонька благоприятствовала тесным контактам. Он снизу вверх заглянул в ее испуганные глаза. Ленка Зарылся в теплые складки халата.
Девушка нежно провела рукой по его голове.
Дурачок ты мой
Борис вдохнул родной запах и блаженно закрыл глаза.
Сидя в только что благоустроенной кухоньке их новой квартиры, среди новостроек микрорайона Бибирево, легко было поверить, что эти события произошли не с ним. Что эта жуткая история написана каким-то мрачным писателем.
Здесь этого просто не могло быть. Здесь были светлые люди, здесь была полезная и интересная работа, здесь был мир. Тот мир, который радует человека, зовет его в будущее
Страна готовилась к встрече Олимпиады-80, ЦСКА стал чемпионом, а СССР и США начали договариваться об ограничении ядерного оружия. Мир жил.
И еще, самое главное, здесь была его любовь.
Ленка всполошилась, спрыгнула с колен и с причитаниями сняла сковороду с огня. Борис улыбнулся ей вслед. Хозяюшка Взгляд упал на обветренные и оцарапанные руки, и память тотчас, услужливо и неотвратимо, прокрутила всю эту мучительную историю заново.
Люди патологически жестоки. Убивать и мучить это зашито в их коде. Вот я маленький человек, я боюсь войны. Я так ее боюсь а ведь я воевал, Борис и я знаю, что это такое человеческая жестокость
Борис плавал в призрачном бульоне бессознания. Тело, спеленатое коконом одеяла, погруженное в теплую и безопасную утробу, не давало разуму шансов на проявление. Бормотание Муравьева доносилось до него словно через толстый слой ваты, почти не оставляя после себя следов.
Я ведь Берлин брал, Боря Против нас вышел гитлерюгенд. Дети совсем мальцы. В больших шинелях, со штурмовыми винтовками и гранатами в руках Они бросались под танки, стреляли нам в спину. И тогда я увидел, как озверели наши солдаты, Боря. Стальные люди, прошедшие половину Европы, выжившие в страшных боях и потерявшие родных и близких, они до конца держались, жалели этих детей Но они не жалели нас. Накачанные до макушки ненавистью, они стреляли в упор В опустивших оружие солдат. И тогда что-то приключилось с людьми. Я видел, как наш комвзвода, добрейшей души человек, Опанас Стоценко, штыком проколол двух подростков, раз за разом вонзая его в уже мертвые тела Он тоже перестал быть человеком, Боря Война отнимает разум у всех
Борис наконец уснул. Ему снился странный вокзал, наполненный разнообразным людом. В тесноте стояли и страшно молчали советские солдаты, подростки в немецкой форме, легионеры Рима, кочевники в островерхих шапках, индейцы Северной Америки и русские воины Александра Невского.
Вся эта разнообразная толпа пристально смотрела на Бориса, который барахтался в многочисленных простынях, обвивавших его тело. Вдруг в полнейшей тишине возник слабый звук тонкий звон колокольчика. Такой беззащитный и нелепый в этой плотной и агрессивной тишине.
В многоголовом и многоглазом монолите возникла трещина. Люди, оглядываясь и опуская головы, расступались, пропуская кого-то, приближающегося из дальнего конца зала.
Борис перестал трепыхаться и напряг зрение. К звону колокольчика присоединилось цоканье копыт по образовавшемуся проходу к нему приближался всадник. Усталый серый ослик нес средних лет мужчину, одетого в балахон.
Борис с изумлением рассматривал гостя. Короткая густая черная бородка закрывала пол-лица, открывая неожиданно пронзительные карие глаза. Смуглая кожа лица, обветренных рук и тощих щиколоток, торчащих из-под балахона, резко оттенялась белоснежным сиянием ткани.
Ослик без видимого указания всадника остановился, не доходя до Бориса считаных шагов, и со вздохом опустил голову. Человек требовательно и сурово, но так же молча смотрел в глаза Борису. А тот не мог отвести взгляд от кровавых отметин на кистях и стопах человека.
Осознание приходило медленно, так же как он поднимал свои глаза. Это же
Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных
Солнечный свет заливал неказистое жилище дежурного, очищая в своем животворящем потоке окружающую нищету, высвечивая только то, что казалось сейчас важным и простым, он был жив.
Борис приоткрыл глаза. Муравьев, крестясь и бормоча слова молитвы, кланялся сияющей иконе. И было это так естественно и привычно, будило такие глубокие струны в его русской душе, что у Бориса перехватило дыхание.
Потом он будет доставать это ощущение из кладовых своей комсомольской памяти, нежно сдувать с него пыль и немного стыдливо вспоминать это трепетное чувство. Но это потом, а пока покой и понимание проникали в его душу
Горячий сладкий чай из коробочки с тремя слонами разогнал слабость. А беседа со странным дежурным, спасшим его от почти неминуемой инвалидности, а то и смерти, наполнила душу смятением. Никогда до этого не встречавшийся с этой стороной жизни, Борис с упоением слушал истории о войне, в корне отличающиеся от лощеных статей в «Комсомольской правде». Удивлялся рассудительности этого человека, его знанию подноготной международных отношений. Бывшего солдата, учителя и отца.
Ох-хо-хо, Борис Я ведь понимаю, что мои шансы выжить в этой мясорубке минимальные либо мгновенная смерть, либо еще какой-то период мучений, но в любом случае смерть. Не от войны, так от тягот эвакуации, холода, недоедания, отсутствия медикаментов. Я ведь готов защищать свою страну, только прекрасно понимаю, что толку от меня будет маловато. Стар уже А американцам мир не нужен, хоть Картер и говорит о разрядке. Глупости это, они не успокоятся, пока не оставят от всего мира обугленные головешки и миллионы мертвых тел Россия всегда несла и будет нести страшный крест, от которого так просто не отделаешься. А я маленький трусливый человек
Потом была прощальная поездка на дрезине до товарной станции и долгий пеший переход по путанице железнодорожных путей в подаренных Муравьевым сапогах и пальто.