Сквозь полусон я вдруг различил возле кухонного стенда фигуру Марты. В ее руке была чашка, а ее глаза и мозг, функционируя в усиленном режиме, пытались понять, что и как тут работает. Она с полным незнанием и непониманием принципа работы представшего пред ней оборудования, методом случайных догадок, пыталась установить из всего изобилия кнопок, дисплеев и непонятных ей устройств видимо, то устройство, из которого по ее представлению должен вытекать кофе. Гордость ученой, судя по всему, не позволяла ей просить помощи у кого-то из экипажа и она, воспользовавшись моментом, когда в лобби кроме меня не было никого, решила сварить кофе. Меня она сочла видимо спящим и что я не вижу ее неуклюжести. Не представляя на самом деле, что эта затея для нее окажется несколько сложнее, чем открытие какой ни будь новой формы жизни, она упорно нажимала совершенно не туда.
После некоторых неудачных попыток, она вдруг открыла крышку бленда, заглянула внутрь и после секунды раздумья поместила в него чашку. В тот момент в ее лице и движениях не было и намека на ту надменность и гордость, что все видели буквально три часа назад.
Конечно же бленд, после того как она закрыла крышку и выбрала на дисплее, на ее взгляд, наиболее правильную команду, тут же выдал ошибку, почувствовав внутри себя предмет не углеродного происхождения.
Задумчиво прикусив губу, Марта извлекла чашку и обернулась. Ее взгляд тут же упал на меня, и она естественно поняла, что я не спал, а все это время, молча, наблюдал за ее неудачами с улыбкой на лице.
Вам помочь?
Я кофе хотела сварить. Да. Она протянула мне свою чашку. Если Вас это не затруднит.
Я встал и подошел к стенду, а через минуту в чашке уже был черный ароматный, пусть и на все сто процентов синтетический напиток, источающий горячий пар. Я вернул ей чашку, а сам продолжал смотреть ей в глаза и улыбаться, но она быстро взяв ее, отвела взгляд и без единого намека на ответную улыбку, коротко и как-то механически поблагодарила и тут же закрылась в своем кубикуле.
Ну, хоть спасибо сказала. Я снова завалился в мягкое кресло и расслабился.
Всем занять свои места! Через два часа, мы прибудем к конечной точке нашего путешествия.
Я вскочил, услышав голос Маера в динамиках модульного оповещения, и осознав, что отдыху пришел конец, быстро отправился в кабину пилотов. Через сто двадцать минут СИД должен выйти на орбиту Проксима b. Я сел в кресло второго пилота, опустил ребра парка, выполненные из мягкого, но прочного амортизационного материала и почувствовал в тот момент неописуемую гордость за все, что я делаю. Чувство важности и ответственности в этот момент нахлынуло на меня горячей огромной волной. Волной благодарности всем этим людям, что в данный момент окружали меня. Я знал, что вернувшись в Порт, а потом и на Землю, я уже не буду тем Корином Ройа, который вырос в семье фермеров и который чудом попал за штурвал космического судна. Тогда, а если ученые еще и раструбят по всему миру, что СИД «Атлант» совершил исторический полет и высадку на планету в другую систему, я возможно буду одним из тех о ком узнают сотни, тысячи, а может и миллионы жителей Земли и Порта. Как когда-то прославился и Грек Маер. И чем я хуже? Почему бы судьбе не преподнести и мне такой подарок? Может и я, тогда, создам собственное профсоюзное движение, буду добиваться внесения изменений на законодательном уровне в регламенты полетов и эксплуатации космических суден и читать лекции в Академии.
Мои амбиции грезили тем, что по возвращению домой, эта команда станет первой, кому будут поступать самые высокооплачиваемые предложения о работе. Конечно, и скорее всего мы уже не будем одним экипажем. Маер уже далеко не молод и, возможно, отойдет от дел. Лена, заработав на этом полете, вернется к семье и, найдя какую ни будь работу на Земле, забудет навсегда о том кем она была в прошлой жизни. Останемся только я, Марк и Александр Колл.
Работа на судне вместе с Коллом, мне большого удовольствия не доставляет, так что если он покинет СИД, я буду только этому рад.
От этих мыслей по спине бежала дрожь, пригнав к голове и рукам какой-то новый светлый и радостный прилив сил. Ну а что? Получив такой грандиозный опыт, а потом и жалование равное сезонной прибыли целого фермерского хозяйства я, вернувшись, смогу утереть нос отцу. Потом еще и хвастаться буду всеми этими достижениями в разных забегаловках Варны или Неополиса.
Все это предавало мне такое количество энтузиазма, что я едва мог сдерживать в себе эмоции.
Желтая планета тем временем заполняла все больше видимого пространства в витраже иллюминации кабины пилотов и теперь уже не казалась такой спокойной, какой выглядела на первый взгляд издалека.
Она была белой. Даже нет, не совсем белой, а цвета топленого молока, но все же имела немного желтоватый оттенок.
Нельзя было сказать, что открывающийся вид затмевал своей красотой виды колец Сатурна или парад лун Юпитера, туристический тур куда на Голиафе стоит кучу денег, но было в нем что-то поистине необычное и дикое. Появлялось ощущение, что смотришь на нечто очень древнее и запретное, и это древнее и запретное возможно совсем не хочет, чтобы его не то что разглядывали, а уж трогали и тем более.
Газовые слои в атмосфере Проксимы b или как ее стали называть просто «Бета», были достаточной плотности, чтобы не позволять нам увидеть рельеф поверхности. Лишь белоснежные вытянутые облака на фоне желто-коричневой атмосферы, насыщенной нитридно-водородными и азотными соединениями, дрейфовали вдоль экватора в восточном или в западном направлении. Периодически, облака попадали в зоны бурь, которых я насчитал с десяток в видимой области полушария, где они закручивались в спирали, а потом с неведомой, силой выбрасывались из них, только уже ассиметрично экватору и ускоряли течения в сотни раз. И все же экваториальная зона была довольно спокойной, по сравнению с зонами умеренных, полярных и предполярных широт, где собственно концентрация агрессивных климатических фронтов, была в разы выше.
Что скажешь? В общем сетевом канале связи послышался голос командира, обращенный к геофизику.
На первый взгляд довольно не плохо. Сидя в парке, в которое по команде превращается кресло Лобби, он смотрел в развернутую над столом проекцию, переданную головными визуальными сенсорами СИД и, видел все тоже, что видели и мы в кабине пилотов. Могло быть и хуже.
Я не был уверен, что именно Колл имел в виду, говоря эти слова, но подумал, что речь идет о возможности посадить взлетно-посадочный модуль, в условиях агрессивной атмосферной среды. Хотя, этот вопрос должен быть адресован первому пилоту.
Посмотрите на полюс.
Я немного наклонился, чтобы увидеть в витраж уже почти скрывшийся из виду полюс планеты и удивленно усмехнулся. Небольшой участок, предполярной области едва заметно подсвечивался голубоватой дымкой.
Полярное сияние! Все услышали возглас Марка.
Значит, у планеты имеется железное ядро. Колл сказал это с такой интонацией, что Марк тут же усмирил свои эмоции. Возможно, стоит лучше поискать полезные ископаемые?
На это раз, вопрос был обращен к главе штаба изучения и освоения дальнего космоса в лице Марты Штеер, которая как глава этого штаба курировала научный проект по исследованию Беты и, которая в своем отчете приводила данные об отсутствии в верхних слоях почвы редких минералов, пригодных для коммерческой разработки. Но он так и остался без ответа.
Я развернул экран управления в полном масштабе и мысленно стал готовиться к выполнению команд маневрирования. Передо мной появились визуальные ячейки, каждая из которых передавала информацию о полетных данных и технические сведения работы тяговых и навигационных узлов судна.
Скорость сближения составляла шестьсот восемьдесят метров в секунду и естественно была слишком высока для выхода на орбитальный курс. Расстояние до Беты сокращалось крайне быстро. Поэтому турбореакторы все еще были в активной фазе, готовые в любой момент погасить скорость до маневровой.
Одна из ячеек сверкнула более яркими цветами, сообщая об обновлении полетных данных.
Это тебе.
Марк перебросил сформированную траекторию полета курса на сближение и выхода на орбиту, которая по моему клику развернулась в проекции как у меня. Так и у Лены.
Что тут у нас Лена бегло осмотрела график отображающий кривую прохождения расстояния одного тела до другого, который уводил меньшее тело по дуге вокруг большего и, описав половину витка вокруг него, оказывался над зоной экватора в полушарии, освещенном светом звезды.
Командир, мы готовы к выходу на орбиту. Голос Лены прозвучал совсем рядом слева от меня и эхом раздался в общем канале громкой связи кабины пилотов.
Преступайте. Маер же говорил только нам, не адресовав свою команду по всей сети судна.
Лена, подняла защиту панели управления системой автопилотирования и отключила ее. Тут же повсюду начали загораться новые иконки и ярлычки, систем контроля управления. СИД самостоятельно переводил опции, которые не требовались в режиме автопилотирования, в активные позиции. Судно словно оживало. Голос оповещения монотонно три раза повторил: «Экипажу приготовится. Переход на ручное управление».
Корин, гаси до маневровой. Лена села удобнее и выпрямила спину.
Парки снова опустились, блокировав движения тел, кроме рук.
Есть, гасить до маневровой. Спокойно ответил я, словно управлял не космическим судном, летящим сквозь чужую звездную систему, таща за собой восемьсот тысяч тон отработанного ядерного топлива, а обычным городским флопом на ручном управлении.
Все четыре реактора, развернутые против направления движения СИД и разведенные на телескопических шарнирах, получив команду на реверс, начали пульсировать ослепительно-белыми вспышками, частота которых за несколько секунд увеличилась, сливая импульсы в четыре отдельных свечения и, яркость их не уступала Солнцу.
Волна перегрузки накатила тошнотой, взбудоражив все внутренние органы и, как всегда бывает, казалось, что на какое-то время я потерял слух и возможность воспринимать реальность такой, какая она есть, но уже через несколько секунд нейтронное полимагнитное поле начало оттеснять присутствие гравитации ускорения и я сглотнул, возвращая себе возможность различать звуки.
К этому времени вид Беты уже заполнил все видимое пространство за витражом иллюминации и по мере того как судно замедляло движение, потоки бурь над ее полюсом, становились все отчетливее.
Есть. Я подтвердил гашение полетной скорости и отдал команду системе управления деактивировать турбореакторы. Скорость восемьдесят метров в секунду. Можем маневрировать.
СИД все еще огибал по кривой дуге северный полюс планеты и на новом витке начал плавно смещаться к экватору. Турбореакторы потухнув, плавно развернулись по ходу движения и шарниры, медленно и синхронно сложились, прижав их к корпусу судна. Ячейка, свидетельствующая об активной работе позитронных термоядерных силовых установок, погасла. Они уже не понадобятся. Как только окажемся на другой стороне, в дело вступят маневровые ускорители.
Я взглянул на выполнение полетной задачи установленной Марком и все еще развернутой в проекции над консолью. Линия кривой, обозначающее траекторию движения СИД на половину была красной и теперь уже медленно, протягивала цвет маркера еще дальше, отражая наше приближение к установленным координатам.
Несколько минут, пока не начнем маневрирование, сопровождающееся как обычно сильной вибрацией и тряской, можно было расслабиться.
Я обернулся и взглянул на Марка. Он сидел на боковом месте навигационного техника, позади нас и его руки сжимали подлокотники, а ноги носками упирались в пол. Он не боялся, он просто о том, что скоро начнет сильно трясти, и словно заранее был готов к этому. Еще дальше в лобби, в креслах пассажиров зафиксированные парками сидели Колл и Марта, я не видел их, но взглянуть на них не отказался бы. Нет, не на Колла. На него, мне было плевать, я хотел увидеть Марту. Интересно, она боится? Выражает ли сейчас ее лицо, какие либо эмоции или даже в такой момент, а я почему-то был уверен, что это вообще был ее первый полет на космическом судне, она холодна и спокойна. Я, представив, что она зажмурилась от страха и, трясущимися руками вцепилась в кресло, невольно улыбнулся, поймав на себе именно в этот момент грозный взгляд Лены. Как бы там не было, если Колл не сказал Марте о предстоящих ощущениях, а Колл вообще-то не очень любит разговаривать, то для нее это будет большим сюрпризом.
Где расчет маневровых? Голос первого пилота в один миг развеял так тщательно выстроенное в моем воображении лицо госпожи Штеер, излучающее страх и испуг.
Я дернулся как от неожиданного хлопка перед ухом и тут же вспомнил, что должен был задать бортовому компьютеру расчет положения маневровых ускорителей, силу и импульс.
Прикусив губу, я метнул взгляд на траекторию и, убедившись, что время еще есть и я должен успеть, быстро отодвинул график в периферию и развернул расчетную программу маневрирования, которая уже синхронизировалась с данными Марка.
Через сорок секунд расчет оказался загружен в созданную Леной конфигурацию на главном пульте управления, а точнее дополнен им.
Сейчас тряхнет. Голос Марка прозвучал как всегда комично от своей безразличности.
График траектории полета обновился, и линия протянулась немного дальше, уже по экваториальной широте и в какой-то миг прервалась, обозначив геостационарную орбиту.
Маневровые ускорители начали свое дело. СИД мгновенно начал терять инерцию. Это было конечно не реверсное торможение, когда происходит гашение скорости на несколько тысяч километров в минуту и длилось оно не восемнадцать часов. Да и эффекта нестабильной невесомости при ней не возникало. За то трясло, словно на санях катишься с неровной горы под самый крутой склон, как сумасшедший и в ушах закладывало от того, что бортовые синхронизаторы системы жизнеобеспечения не успевали выравнивать давление в модулях.
В какой-то момент, я понял, что что-то пошло не совсем так и что тряска в тот момент превышала все допустимые нормы. Потом я даже испугался, что переборщил в спешке с расчетами, но к счастью, кривая, полностью заполнившись красным, замерла, лишь совсем немного выйдя за расчетные параметры.
Маневровые двигатели, откорректировав все допущенные погрешности, потухли так же внезапно, как и запустились. Конечно, им еще предстоит поработать при корректировках и сбросе траулеров, но основная задача их была выполнена. Система выполнила конфигурацию. Тряска прекратилась и наступила тишина.
Затем снова несколько сглатований вернули привычные звуки и голоса людей. Машинально я потянулся к ушам и к носу, проверить, не открылись ли кровотечения, понимая, что маневровое торможение оказалось слишком жестким. Крови не было.
Какого хера, Корин! Лена раздраженно кричала на меня, одновременно подготавливая новую конфигурацию для корректировки орбиты.
Теперь нужно было привести СИД в инерционный полет на определенной высоте над экваториальной зоной планеты в этом полушарии.
А Я протянул нелепый звук, пытаясь понять ошибку, чтобы определиться какую позицию защиты стоило занять. Я все сделал согласно полетным данным! Тут же вспомнился случай на Пилигриме, когда я передал расчет маневрового торможения с ошибкой, которая едва не стоила не только судна, но и жизней всех членов экипажа.