«Подтверждаю свое согласие на участие в эксперименте, будучи извещен о возможных последствиях, связанных с риском для жизни, в том числе с рисками, способными привести к летальному исходу». Без каких либо эмоций на лице, монотонно процитировал один из помощников и, безразлично вздохнув, снова перестал подавать признаки своего существования.
Профессор, мы выделили на вашу программу очень большие деньги. Браун отвлеклась от планшета и пристально посмотрела на Райкова. И нам не хотелось бы думать, что все это ради пятидесяти процентов успешных испытаний. Пыл, вызванный увиденным в «комнате пыток» немного угас и, она понимала, что напрямую обвинять Райкова в извращениях ей сейчас было никак нельзя. Мы хотим видеть документальный подробный отчет, так же отчет о Ваших расходах, затратах и эту девушку в скором времени, которая надеемся, войдет в заявленные заветные пятьдесят процентов успеха.
Конечно, госпожа Браун, вы все получите. Профессор сглотнул, вздохнул и покачал головой. Поверьте все, что я делаю, я делаю только на благо Колониальной Федерации.
Хотелось бы в это верить, но пока все что я увидела, это сомнительное предприятие, в котором ваши люди насилуют и унижают беззащитного человека. Она пересматривала и редактировала то, что уже напечатал ее ассистент.
Сквозь боль и страдания, госпожа Браун, мы создаем верных солдат, преданных и готовых отдать жизнь во имя компании!
Госпожа Браун, нахмурила брови, зло посмотрела на профессора и, резким нетактичным ответом, дав понять ему, что ей нужно работать, снова уткнулась в планшет.
Тупая напыщенная старая дура. Кем она себя возомнила? Членом совета директоров? Президентом Колониальной Федерации? Думает, что если распоряжается чужими инвестициями, то может называть «открытие столетия» сомнительным предприятием? Хорошо, госпожа Браун, будут тебе успешные результаты!
Когда делегация покинула научный комплекс, Райков вернулся к той палате, возле которой проходило главное представление сегодняшнего дня. Он нервно сплюнул на блестящий чистый пол, поднял створку и не без интереса продолжил в одиночестве наблюдать за периодически подергивающимся в судорогах измученным телом. Потом вошел к ней, взял со столика простынь, прикрыл ее наготу и присел на край кровати. Провел ладонью по лицу, собирая со щеки катившиеся слезы, взял руками ее ватную голову, приподнял и заглянул в не моргающие полные ужаса глаза.
Ты слышишь меня? Слышишь? Моргни, если слышишь!
Ее веки задрожали и медленно сомкнулись, из обоих глаз вытекло по большой слезе. Она секунду смотрела на него, а потом так же медленно снова моргнула.
Ты хочешь, чтобы все это закончилось?
Она снова моргнула.
Ты помнишь, как тебя зовут?
Она не моргала, и он повторил вопрос, но она не моргала.
Ты помнишь, где ты родилась? Где твой дом?
Она все еще не моргала.
Профессор довольно улыбнулся и еще несколько раз спросил то же самое, закрепляя результат.
Запомни! Твое имя Марта! Марта Штеер! Запоминай! Запомнила?
Она моргнула.
Ты родилась в Неополисе ровно двадцать лет назад! Запомнила?
Моргнула.
Сегодня у тебя день рождения!
И она вновь моргнула.
Хорошо.
Он взял со столика рядом инъектор и снова ввел в ее организм прозрачное вещество, но в этот раз это было совсем другое вещество. В этот раз ее организм не отреагировал как обычно на него паралитическим ступором. На этот раз она внезапно почувствовала сильное облегчение. Ее мышцы словно расслабились и, где-то в глубине сознания промелькнула мысль о том, что уже давно все ее тело испытывало мышечные напряжения, похожие на те, что можно испытать перед судорожным приступом. Через несколько секунд она уже спала. Сон ее был крепким, глубоким и на удивление спокойным. Боль сразу отступила. Наступило умиротворение.
Спи, Марта. Завтра ты проснешься другим человеком. Он поднялся и, пошел прочь, но обернувшись, не дойдя до дверей несколько шагов, улыбнулся. С днем рождения!
* * *
Марта Штеер смотрела на свои руки. Длинные бледные пальцы, вытянутые перед собой хаотично дрожали. Как не пыталась она остановить тремор рук, она не могла этого сделать. Перед ней было зеркало. Она осмотрела себя. Из всей одежды на ней была только серая больничная роба пациента. Еще в ее палате была кровать, стул и стол. Марта подкатила коляску, в которой сидела, потому что пока еще не могла ходить, еще ближе к зеркалу и посмотрела на свое лицо. На бледное до ужаса лицо. Тусклая кожа, мешки под нереально впалыми глазами и кожа, словно искусственно натянутая на костную конструкцию лица и головы, говорили о том, что она не просто так находится в больничной палате. Она и в самом деле больна. Вот только что за болезнь у нее, она не знала. Или не помнила. Она, вдруг подумала о том, что вообще не помнит, как попала в это место и сколько времени тут находится. Она только знала, что ее зовут Марта и, что каждый раз, просыпаясь в этой палате, она с трудом пересаживается в кресло, подъезжает к зеркалу, рассматривает себя, а через какое-то время приходит человек и приносит ей еду на простом металлическом подносе. Она ест, не доедая и половины порции, а потом снова сидит перед зеркалом. Сидит и просто, в полной тишине больничных толстых стен, смотрит на себя пока не войдет другой человек. И он приносит уже не еду. Он приносит лекарство. Лекарства капсулы, после которых на языке долго остается противная горечь и инъектор. Она знает что все что он делает, это для того чтобы излечить ее. Это нужно. Она знает, что только это вылечит ее от неизвестной болезни. Она пьет горсть капсул, а потом человек делает ей инъекцию, от которого она сразу же засыпает. Сколько она спит после приема всех этих препаратов, она не знает. У нее в палате нет часов и окон, но каждый раз она просыпается вся в холодном поту и кричит, словно от боли, как после ночного кошмара. Но она не помнит, что ей сниться. Она просто поднимается, садится в кровати, и немного придя в себя, подвигает коляску, пересаживается в нее, чтобы, как и в прошлый раз снова оказаться около зеркала. Чтобы снова в полной тишине больничных стен, сидеть и смотреть на свое серое отражение, неопределенное количество времени.
Щелкнул замок на двери и Марта обернулась. Сейчас войдет кто-то и принесет еды. Совершенно безвкусной, но сытной и питательной коричневой или зеленой массы в тарелке и какой-то мутной жидкости вместо воды, видимо так же обогащенной питательными веществами.
Но нет. На этот раз в палату вошел не разносчик еды. Вошел даже не один человек. Вошли двое. Одного она знает. Это ее спаситель. Ее защитник. Ее доктор. Каждый раз, видя его, она испытывает странные ощущения его блаженного присутствия и это, в контрасте с одиночеством, зеркалом и тишиной, заставляет ее каждую секунду только и думать о том моменте, когда ее Спаситель снова озарит ее своим видом и голосом. На нем неизменный белый халат и у него доброе лицо с аккуратной седой бородкой. Он ласково улыбается, тихо, но пронзительно говорит, он гладит ее по голове по волосам, успокаивает ее. Он говорит, что спас ее, когда она заболела. Он утверждает, что не успей он вовремя, и уже никто и ничего не способны были бы ей помочь. Она любит этого человека. Этот человек добр к ней. Она не знает никого больше кроме молчаливых и хмурых разносчиков еды и медперсонала, что приносят горькие лекарства и невкусную еду. Все они просто заходят, молчаливо делают свое дело и уходят. Они грубые и холодные, а этот от него веет теплом и светом.
Человек касается своей ладонью ее головы. Марта знает тепло его ладоней. Од малейшего прикосновения своего спасителя к ней, ее накрывает волна теплоты и благоговения. Она чувствует. Она чувствует, знает и помнит, что когда ей было совсем плохо, этот человек был рядом и он спас ее. Вот только она не помнит, когда это было.
Второго человека она не знает. Это женщина. Крупная женщина, ярко одетая с блестящими драгоценностями на пальцах рук и вокруг шеи. Она пытается улыбнуться, глядя на Марту, но это у нее не очень-то получается. Наверное, она какой-то большой начальник. По крайней мере, она так выглядит. Возможно даже больший начальник, чем тот, кто заботится о ней. Если так, то естественно, что она не умеет улыбаться. Ее положение и высокий статус, предусматривает больше строгость в лице, чем улыбку, но все же она пытается. Пытается, а значит, она тоже хороший человек и пришла сюда совсем не с плохими намерениями.
Женщина берет стул без спинки, стоящий в углу и ставит его прямо напротив Марты. Она садится, закидывает важно ногу на ногу и не перестает улыбаться. Улыбается ей и Марта.
Марта, здравствуй! Она слышит сладкий и ласковый голос своего спасителя.
Марта поднимает заторможенный взгляд на профессора Райкова и улыбается ему в ответ.
Здравствуйте Буквы даются ей с трудом, но она все же может говорить и она слышит свой голос как бы со стороны, словно говорит, закрыв уши ладонями.
Марта, ты знаешь, почему ты здесь? Голос женщины резкий и властный, сразу заметно, что она привыкла повелевать и командовать другими людьми.
Марта задумалась, снова перевела взгляд на странную посетительницу и отрицательно покачала головой.
Я больна? У нее получился неопределенный по интонации ответ, больше похожий на вопрос.
С тобой тут хорошо обращаются? Женщина просто впилась глазами в ее лицо, пытаясь вырвать из него хоть нотку, хоть намек на то, что все сказанное ей, попросту сказать ее заставили.
Да Марта растянула слово и немного покосила голову на бок.
Если тебе тут что-то или кто-то не нравится, ты должна сказать мне, и я все исправлю. Если кто-то к тебе плохо относится, обижает тебя, ты должна так же сказать мне кто это и я заставлю его извиниться перед тобой, а потом уволю!
Марта вдруг поймала себя на мысли, что после третьего или четвертого слова в речи этой женщины, она потеряла общий смысл вопроса и совершенно не понимает, что та от нее хочет. Она нахмурила брови, уткнула взгляд в пол и стала думать не над тем, что ей ответить, а о том, что она не может вспомнить ни слова из сказанного только что в ее адрес.
Госпожа Браун. Райков немного наклонился над женщиной, которая в недоумении пыталась понять, что происходит с пациенткой и почему она игнорирует ее вопрос. Марта сейчас очень слаба. Боюсь, что она еще не совсем готова воспринимать информацию в больших объемах.
Это как? Браун посмотрела на профессора снизу вверх.
Скажем так, что у здорового человека существует определенный объем памяти, так называемый номинальный, его можно измерить в количестве запоминаемых за одно восприятие слов, но чем больше мы пытаемся этих слов запомнить, превышая свой лимит, то сильнее путаемся в них и в итоге забываем первые и помним лишь последние два прочитанных
Говорите проще, профессор. Госпожа Браун осекла его.
Если проще, то просто задавайте Марте короткие вопросы не несущие в себе большого смысла.
Браун кивнула и снова посмотрела на пациентку.
Тебе тут плохо, девочка?
Марта вдруг оживилась, наконец, поняв, чего от нее хотят.
Нет, мне тут хорошо.
Ты чего-нибудь хочешь? Тебе что-то нужно?
Марта снова задумалась, потом посмотрела в зеркало, опять увидела свое белоснежно-бледное лицо, провела по нему рукой ото лба до подбородка и когда уже Браун начала нервно двигать желваками, пытаясь понять, что же сложного в этом вопросе, она вдруг посмотрела на нее и улыбнулась.
Мне нужна косметика. Я такая бледная
Глава 2
История минувших времен
Президент Колониальной Федерации, глава Совета директоров корпорации «Сириус» и член Правления Союза правящих партий Неополиса, Герман Торри, в сопровождении свиты из телохранителей, помощников, референтов и других служащих, быстрыми шагами пересек пустой длинный коридор сотого этажа главного штаба компании, пол которого был застелен ярко-красной ковровой дорожкой. Скоростной лифт вместил их всех и несколько секунд бесшумно опускал на девяносто пять этажей вниз, в тот уровень штаба, где располагались залы и аудитории для совещаний, презентаций и пресс-конференций.
В лифтовом холле ждали еще какие-то люди. Большую их часть Торри даже не знал, но пока совершал путь до Конференц-зала, некоторые из них что-то пытались ему говорить. Кто-то навязчиво рассказывал о чем-то. Кто-то на что-то жаловался. Он отвечал им. Отвечал вскользь, абстрактно, стандартными фразами, не пытаясь даже вникнуть в суть смысла их обращений. Однако, некоторых он все-таки, не останавливая движения, переключал на своих помощников, зацепившись за что-то, как ему показалось важное, хотя он тут же забыл, за что.
Делегация проследовала из лифтового холла в колонный зал, который служба безопасности уже очистила от посторонних, и по мраморному почти зеркальному полу, вышла к высоким тяжелым дверям из натурального дерева. Одному из телохранителей, пришлось навалиться всем телом, чтобы распахнуть их перед своим президентом.
Ваша речь.
Кивнув, он принял из рук женщины-ассистента прозрачный квант-накопитель и на секунду задержался, чтобы одернуть пиджак и окинуть взглядом стол и трибуну.
Конференц-зал уже был набит представителями прессы, приглашенных гостей из правительства города, работников научных штабов и агентов контроля, как всегда повсюду сующих свои носы, стараясь всегда быть в центре событий, всегда первыми быть в курсе, о чем шепчутся и говорят люди. Сотрудники службы безопасности с серьезными лицами проходили между рядами, читая каждого присутствующего, портативными устройствами системы объектно-ориентированного сканирования СООС, закрепленными на их лицах, как однолинзовые очки и выводящие информацию о человеке на невидимый, никому другому, экран в периферийном зрении.
Наконец оператор объявил о появлении президента Колониальной Федерации Германа Торри и гам людских голосов моментально стих.
Торри поднялся на возвышенную площадку сцены и, пройдя вдоль дугообразного стола, за которым уже сидели причастные к теме сегодняшней конференции лица, проходя, приветствовал каждого. Пока, наконец, не занял свое место в центре.
Объективы камер были нацелены на него.
Центр стола сегодня разделяли два кресла. Такое расположение говорило о том, что никто из них занявших, не был выше другого рангом. И хотя, сосед по центру стола, готов был поспорить с президентом Колониальной Федерации о высоте их положений, сегодня он счел факт равной постановки кресел, не более чем капризом президента. Пусть. Торри пытается сказать всему миру через объективы камер, что их статусы равны. Пусть
Обычное утро сильных мира сего? Глава секретариата Союза правящих партий Неополиса Дариус Квиний, улыбнулся ему по дружески, растягивая уголки рта в каком-то комическом выражении лица.
Одно из немногих. Торри пожал его руку, опять одернул пиджак, расстегнул пуговицу и сел, пододвинув ближе кресло. Обычно все намного спокойнее.
Сверхчувствительные звуковые сенсоры, встроенные в столы и являющиеся частью общей акустической системы зала, еще не включились и их пока никто не слышал. Минута ожидания настройки систем конференции оператором зала немного затянулась.
Торри глубоко вдохнул и выдохнул. Приятное ощущение власти в который раз овладело им. Власть над теми, кто имеет власть. Несколько следующих минут его отвлекали системные работники и ассистент, корректируя электронный регламент конференции, развернутый в проекционной плоскости стола.