Когда они открыли дверь, ведущую в крыло для мальчиков, то почувствовали резкий запах аммиака. Эта часть Браунлоу была самой переполненной и в то же время хуже всего проветривалась. Кроме того, многие дети мочились в постель по ночам. Отчасти из-за страха или ночных кошмаров, отчасти потому, что боялись выйти в туалет, расположенный далеко в темноте. Персонал не успевал менять постельное белье каждый день. Под некоторыми матрасами пол уже начал плесневеть, потому что регулярно пропитывался мочой. Но Лили знала: это одна из самых незначительных проблем. Сейчас в Браунлоу проживает около четырех тысяч человек, но согласно выданному разрешению может проживать не более трех тысяч шестисот человек. Здесь вечно не хватает персонала, однако при таком количестве спальных мест никто не может управиться с объемом работы.
Лили закатала рукава, стараясь не обращать внимания на резкий запах. В это время большинство детей находились на занятиях, поэтому лишь изредка из-под одеяла высовывалась маленькая детская головка. Лили огляделась. Кровати стояли так близко друг к другу, что между ними нельзя было даже просунуть руку. Многие были рассчитаны на трех человек. «Мы не справимся», подумала Лили, когда поняла: им придется убрать почти половину кроватей, чтобы соответствовать требованиям.
Кейт уже принялась за работу. Проходила вдоль рядов, останавливалась у кроватей, состояние которых ей не нравилось, и быстрыми движениями сдергивала простыни. Лили последовала ее примеру как была, в хорошем прогулочном платье, потому что не успела даже переодеться. Нежно погладив по голове одного из мальчиков, который был выбрит, чтобы не заводились вши, Лили принялась помогать. Торопливо осматривала кровати и стягивала самые грязные из простыней, то и дело сдерживая подкатывающую к горлу тошноту простыни были измазаны фекалиями. Многие дети были еще маленькими, но подгузники предназначались только для младенцев. Закончив, женщины взяли одну из кроватей и, стиснув зубы, понесли по коридору в освобожденное помещение. Обычно здесь хранились ткацкие станки, на которых дети работали после уроков.
Через полчаса Лили была вся в поту.
Неужели никто не может нам помочь? спросила она, держась за ноющую спину.
Кейт покачала головой.
Остальные пытаются справиться с самыми грубыми нарушениями, весь дом верх дном, объяснила она, продолжая работать.
Лили устало кивнула и с восхищением посмотрела на Кейт. Лили никогда не слышала от нее ни слова жалобы, какой бы тяжкой ни была работа. Это необычно само по себе, но учитывая, что Кейт одна из самых богатых женщин города, так вообще невероятно! Вот и сейчас, увидев, как Лили остановилась, чтобы перевести дух, Кейт, не раздумывая, схватила одну из тяжелых железных кроватей за бортик и потащила к двери. Ее тонкие руки задрожали. Лили сделала глубокий вдох и присоединилась к ней.
Три часа спустя, обессилевшая, она уселась за стол в столовой. Каждая косточка в теле болела. Они с Кейт убрали кровати и вымыли полы хлоркой, чтобы хоть на время скрыть запах. Кожа на руках Лили потрескалась, платье запачкалось. Она чувствовала запах собственного пота.
Кейт подошла к ней с бледным лицом и устало улыбнулась. В руках она держала поднос. Не говоря ни слова, поставила перед Лили одну тарелку с похлебкой чем-то вроде рагу, в котором плавали мелко нарезанные овощи. На краю тарелки лежали кусочек мяса и ломтик хлеба. Выглядела еда неаппетитно, но от запаха у Лили заурчало в животе. Она взяла ложку и, как и Кейт, сидевшая напротив нее, принялась есть да так быстро, что даже не успевала ощутить вкус. Потом глотнула теплого пива и огляделась по сторонам. «Если бы Генри увидел меня сейчас, то никогда бы не позволил сюда вернуться», очередной раз подумала она. Скорее всего, Генри запер бы ее дома в чулане, ключ от которого потом бы выбросил. К счастью, ему и в голову не придет прийти сюда.
После того как Лили оправилась от родов и привыкла к роли новоиспеченной матери, ей довольно скоро стало скучно.
Мне нужно что-то делать! в один прекрасный день заявила она Генри, который в зародыше пресекал все ее попытки заняться благотворительностью. У нас есть и сиделка, и няня, и повар, и прислуга. Я никого здесь не знаю, у меня нет друзей. Чем прикажешь целыми днями заниматься?
Ну а чем занимаются другие женщины? почти беспомощно ответил Генри. Наверняка есть хоть что-нибудь, что
Нет! грубо перебила Лили. Ничего нет.
Я купил все эти книги только для того, чтобы занять тебя! возмутился Генри, как делал всегда, когда они заговаривали на эту тему. Я не позволю тебе шляться по сточным канавам и подбирать нищих бродяг, чтобы очистить свою совесть! Нет, об этом может быть и речи! Однажды ты уже испортила репутацию моей семьи. Я не позволю тебе сделать это во второй раз, слышишь? Он встряхнул Лили за плечи. По лицу Генри было видно, что он вот-вот выйдет из себя, поэтому Лили просто кивнула и не сказала больше ни слова. С Генри нужно знать, когда остановиться. Его гнев зависел от количества выпитого им алкоголя.
Когда Генри вышел из гостиной, захлопнув за собой дверь, Лили ощутила вкус крови и осознала, что прикусила щеку. Она с каменным лицом налила себе виски, прополоскала рот и выплюнула покрасневшую жидкость в огонь, который сердито зашипел в ответ. Лили поняла, что должна действовать иначе. Мольбами и просьбами она ничего не добьется. Генри был очень щедр, когда дело касалось вещей, поддерживающих видимость успеха, за которую все так отчаянно цепляются. Он покупал Лили все, что она хотела, ходил с ней в театры и на оперу, пусть даже спектакли наводили на него скуку. Однако все, что хоть отдаленно не соответствовало нормам, выводило его из себя.
Через три недели после этого разговора богатая молодая вдова, живущая по соседству, пригласила их на ужин, и жизнь Лили круто изменилась. Она часто вспоминала свое первое впечатление от Кейт: внушительный дом, красивое шелковое платье, тщательно накрашенное лицо. Генри тоже был впечатлен и весь вечер источал обаяние.
Моя жена чувствует себя довольно одинокой. Не могли бы вы порекомендовать ей какой-нибудь клуб по интересам? спросил он, изобразив на лице самую очаровательную улыбку. Я не хочу, чтобы она перенапрягалась, но ей скучно сидеть дома одной
Отвечая, Кейт смотрела не на него, а на Лили.
Клуб по интересам? Боюсь, что нет Однако она могла бы составить мне компанию. Видите ли, я волонтер в рабочем доме. В основном мы занимаемся административными делами, быстро добавила она, повернувшись к Генри, и мило улыбнулась.
Почему бы и нет! с энтузиазмом воскликнул Генри. Если наша любезная соседка возьмет тебя под свое крыло, то мне не придется беспокоиться о твоей сохранности! Ему не нужно было говорить, что он беспокоится не о сохранности Лили, а о репутации своей семьи; всем присутствующим это было ясно как день.
Еще по дороге в «Браунлоу» Лили поняла, что предстоящая работа не имеет ничего общего с административными делами.
Не знаю, чем вы занимались раньше, но эта работа может вас потрясти, осторожно начала Кейт, и Лили решила быть с ней откровенной. Она поняла, что доверяет Кейт там чем-то напоминала Эмму. Лили рассказала о том времени, когда жила в трущобах и писала газетные статьи.
Я бывала на рыбных заводах и в домах у бедняков. Я знаю, каково это, объяснила она. Мы с моей лучшей подругой хотели открыть женский приют. Это было нашей мечтой. Но обстоятельства не позволили.
Кейт удивленно распахнула глаза, а потом хлопнула в ладоши.
Я так подумала! Это видно по вашему лицу. Видно, что вы отличаетесь от остальных.
С годами Лили поняла: рыбак рыбака видит издалека. Единомышленники чувствуют друг друга, слышат не то, что было сказано, а то, что осталось между строк.
И вот сегодня, пока они ели, Лили поведала Кейт о камере и статье.
Как здорово! воскликнула Кейт, схватив ее за руку. Лили, это прекрасная возможность!
Лили кивнула:
Но я не знаю, с чего начать. Хроника бедности Это может означать что угодно.
Кейт покачала головой.
Я точно знаю, куда тебе нужно сходить. На север. В районы рабочего класса. Там живут дети, которые работают на фабриках, самые бедные из бедных. Там ужасно. Намного хуже, чем здесь. Вот с чего нужно начинать.
Франц услышал тихий плач в темноте и подавил раздраженный стон. Неужто придется спрашивать, что с ней стряслось? Некоторое время он лежал, глядя на складки занавесок у кровати. Свет луны отбрасывал тени на выцветшие обои, откуда-то снизу доносились шорохи наверное, то возились служанки на кухне.
Огонь в камине тихо потрескивал, почти догорев. Франц чувствовал себя грязным и в то же время удовлетворенным как и всегда, когда спал с женой. Дело сделано, теперь у него есть несколько недель передышки. Стаканчик виски, который он пропускал перед этим делом, помогал думать о другом. Он и сам удивлялся, как хорошо ему это удается. И все же больше всего ему сейчас хотелось отбросить одеяло в сторону и помыться. Произошедшее казалось неправильным: живот Розвиты был слишком мягким, бедра большими и мясистыми. И пахла она как женщина. Это потрясло его. Хотелось пить, но если сейчас он встанет и подойдет к графину, Розвита поймет, что он не спит.
Лежащая рядом Розвита тихонько всхлипнула и шмыгнула носом. Потом перевернулась на другой бок, и по ее резким движениям Франц понял, что она пытается его разбудить. Он едва слышно вздохнул и посмотрел на жену. Та лежала на боку, одеяло у нее на заду натянулось. И когда Розвита успела так растолстеть? Она же не выглядела так раньше? Франц терпеть не мог распустившихся людей. При этом в его присутствии Розвита ела как птичка, отчего Зильта, беспокоясь об ее аппетите, чуть и не силой заставляла Розвиту брать добавку. Зильта всегда поднимала шум из-за того, что Розвита мало ест. Франц знал, что его жена наслаждается вниманием, и обычно говорил что-то вроде: «Мама, оставь ее. Пусть сама решает. С голоду она не умрет». Розвита всегда обиженно смотрела на него, а он невинно улыбался, словно не знал, как действуют на нее такие замечания. Потом Розвита отодвигала от себя тарелку и отказывалась от еды, за что на нее обижалась Герта.
Терпение отца по отношению к невестке тоже было на исходе, путь даже он никогда бы этого не сказал. Как правило, отец просто игнорировал Розвиту, как это предпочитал делать и сам Франц.
Розвита заплакала громче. Неужели она не понимает, что Франц видит ее насквозь? Он не сомневался, что если повернется к ней, то не увидит в ее глазах ни слезинки. Но он поклялся, что никогда не покажет ей свою ненависть. Розвита дочь Олькерта, и у нее не должно быть причин жаловаться на него. Нет, следует действовать тоньше.
Франц закатил глаза, а потом глубоко вздохнул и сел в постели.
Розвита? прошептал он.
Ее сопение немедленно прекратилось.
Розвита? Дорогая, ты спишь? Он чуть не рассмеялся. Можно подумать, ее театральные вздохи не слышны на всю округу.
Да, раздраженно ответила она, и Франц сжал губы, чтобы не фыркнуть.
Да? спросил он, удивленный тем, как ласково прозвучал его голос. Тогда с кем я разговариваю?
Теперь ей пришлось улыбнуться, это было видно по ее подрагивающей щеке.
В чем дело, дорогая? Франц осторожно убрал прядь волос с ее уха. Я ведь не причинил тебе боли, правда? осторожно спросил он.
Франц прекрасно знал, что жесток с ней, что иногда заходит слишком далеко в своей злости по отношению к ней и ко всему миру. Но он не мог иначе. А Розвита, к счастью, понятия не имела об отношениях между мужчиной и женщиной. Как и полагается девушке ее сословия, Розвита шла под венец в полном неведении о таких вещах, и Францу надлежало просветить ее. Что он и сделал. Но несколько иначе, чем можно было ожидать.
А теперь скажи, что с тобой, умоляющим тоном сказал Франц и даже ухитрился поцеловать Розвиту в щеку. Ему даже немного нравилась роль заботливого мужа. «Во мне умер актер», часто думал он, особенно в последнее время. Но учитывая, что Франц играл половину своей жизни, причем каждый день, неудивительно, что он был искусен в сокрытии своих истинных чувств.
Наконец Розвита повернулась и села. Полог кровати был задернут не до конца, и Франц увидел ее опухшее лицо. Розвита и правда плакала. Ее ночной колпак сполз и висел на волосах. Неудивительно, учитывая, что Франц не сдерживался. Несколько раз ее голова даже стукнулась о спинку кровати, что доставило ему совершенно нелепое удовольствие. В полутьме нос Розвиты казался еще больше обычного. «Нет, моя жена далеко не красавица», подумал Франц, ожидая, когда она наконец ответит. Он посмотрел на ее поджатые губы, на темные волосы над узким лбом и вынужден был признаться себе, что редко встречал женщину непривлекательнее. Он заслуживает орден за то, что каждую ночь проводит в одной с ней постели.
Мне было больно, наконец призналась Розвита, вытирая руками слезы со щек. Но я знаю, что без этого никак, добавила она почти вопросительно и бросила на него робкий взгляд.
Франц кивнул.
Боюсь, дорогая, что так и есть. Женщина не может получать удовольствие во время исполнения супружеского долга. Напротив, ей должно быть неприятно. Так задумал Бог. Плотское наслаждение испытывают только мужчины. Я же давал тебе книгу, в которой все объясняется.
Розвита снова кивнула.
Знаю. Но Франц ты уверен, что мы Она запнулась. Что мы все делаем правильно? добавила она шепотом и тут же испуганно зажмурилась.
Не сдержавшись, Франц рассмеялся. Оказывается, Розвита не полная дура. Конечно, она ни при каких обстоятельствах не должна узнать, что вероятность забеременеть от того, что он с ней вытворяет, примерно равна вероятности вырастить в декабре клубнику. Поймав на себе полный ужаса взгляд жены, Франц опомнился и принялся оправдываться:
Извини, дорогая. Просто я нахожу твою невинность забавной и очаровательной.
Я хочу сказать Даже в темноте было видно, что Розвита покраснела. Это так неприятно. Прошло уже почти два года, а я все никак не беременею. Может Может, мы делаем что-то не так?
Теперь Франц начинал злиться. Середина ночи, ему, как обычно, предстоит тяжелый рабочий день, он только что выбросил за борт последние остатки гордости, чтобы заставить жену замолчать, а теперь она еще и пристает к нему с такими вопросами.
Если ты считаешь, что я не выполняю свои супружеские обязанности должным образом, почему бы тебе не спросить своих подруг о том, что они делают со своими мужьями? холодно спросил он.
Розвита пораженно уставилась на него. Франц прекрасно знал, что она никогда не осмелится на такое, со стыда провалится под землю.
Уверяю тебя, они не смогут рассказать тебе ничего другого. Только посмеются над твоей наивностью.
Я не имела в виду беспомощно начала было Розвита, но Франц, почувствовав ее неуверенность, быстро перебил жену.
Довольно легко обвинять в неудачах меня, не так ли? спросил он ледяным голосом. Быть может, дело в тебе? Ты об этом не думала?
Что ты хочешь сказать? взволнованно выдавила Розвита, удивленная его быстрой сменой настроения.
Быть может, тебе стоит питаться разумно, а не притворяться за столом, что тебе кусок в горло не лезет, а потом тайком бегать в кондитерскую? сказал Франц громче необходимого.
Розвита разинула рот и уставилась на него с таким ужасом, что он едва не рассмеялся снова.