Иван Александрович подошел поближе и обнял гостя.
Давно-с вас у нас не было! В карты мы с вами поиграем, конечно. И вы еще не видели мою новую фотографическую камеру, недавно выписал из Парижа. Слышали про такую? генерал, не удержавшись, показал на громоздкий деревянный ящик на высоком штативе, за которым на столике аккуратной стопкой лежали металлические пластины будущие отпечатки фотографий. Я вам столько про нее расскажу!
Да, я вижу. Еще от дверей приметил! Как вам удалось ее раздобыть? Она же стоит кучу денег! Вы всегда отличались любовью к новшествам. Это изобретение Жозефа Ньепса, позволяющее делать дагерротипы. Я изучал эту технологию, но видел всего один раз. Буду рад познакомиться поближе с этим изобретением. Но ведь вы меня вызвали, Иван Александрович, не для того, чтобы вести беседы о технических новинках?
Губернатор помрачнел.
К несчастью, не за этим. Я, как узнал, что вы в город присланы, сразу отправил нарочного за вами. Знаю, что у вас свое поручение по службе. Но прошу вас, выслушайте. Говорить станем вот о чем Нератов шумно выдохнул, провел рукой по усам и махнул на кресла: Присядьте. Разговор долгий. Из шестого отделения исчезли секретные бумаги под литерой «А». Они должны были попасть на стол военного министра. А теперь их нет. Пропали. Надеялся, что найдутся, но все перерыли как сквозь землю провалились. Черт-те что!
Вы хотите сказать бумаги украдены?
Ну судя по всему, да! Ума не приложу, как это могло случиться! В секретном шестом отделе работают исключительно проверенные люди.
Нератов кивнул помощнику. Тот вытянулся в струнку и продолжил:
Опросили всех до единого. Бумаги были зарегистрированы под исходящим номером и готовы для передачи с фельдъегерем. Но последним не получены, ибо исчезли. Секретари клянутся, что никто чужой в отделение не заходил. Да туда и не войдешь просто так. Требуется специальный допуск.
А что за документы, насколько важны?
Генерал встал и неторопливо подошел к резному столику, на котором стояли графины с напитками. Достал две стопки, разлил прозрачную жидкость и предложил статскому советнику. Но Логунов отрицательно качнул головой.
Не могу-с, на службе.
А я выпью. У меня что ни день происшествия.
Нератов выдохнул, опрокинул рюмку, поправил усы, а глаза прикрыл. Лагунов ждал. Наконец генерал потряс головой и, словно вновь вернувшись в этот мир, продолжил свою речь:
Документы важные настолько, что Австрия, Бавария, Великобритания и Пруссия выплатили бы значительную сумму за них.
Лагунов не повел и бровью: ему и не с таким приходилось сталкиваться во время службы за рубежом. Помолчав, он поинтересовался:
Ваше высокопревосходительство, а вы сообщили о краже в полицию?
Нератов грузно опустился в кресло. Положил руку на сердце и, пожевав пухлыми губами, ответил:
Нет. Если в течение трех дней мы не найдем документы, я доложу о краже своему начальству и, видимо, буду арестован.
Поручик побледнел, подскочил к генералу и налил ему воды из графина. Нератов уныло посмотрел на воду, которая явно больше была необходима встревоженному поручику, и выпил вторую рюмку водки.
На вас вся надежда, господин Лагунов. Ваше правило «Любое преступление можно раскрыть за три дня» вся губерния знает. Я очень на вас надеюсь.
Лагунов кивнул и уточнил:
Правило, о котором вы говорите, на самом деле звучит так: «Если думать, как преступник, то любое преступление можно раскрыть в три дня». Этому научил меня старик Архаров, бывший обер-полицмейстер Москвы, с которым я познакомился, когда гостил у приятеля, в рассказовском имении. Многому он меня научил. Талантливейший человек был! А сыщик какой! Однажды ему пришлось искать вора монет из мясницкой лавки. По горячим следам был задержан молодой человек, который утверждал, что монеты его. Архаров просто разрешил ситуацию: велел подать крутого кипятку и высыпал в него монеты. По поверхности воды тут же растекся животный жир. А принесенный кипяток так напугал преступника, что тот сам во всем сознался. Однако, Лагунов взглянул на генерала: его лицо выражало нетерпение, не время для воспоминаний. Как я понимаю, работать придется э-э неофициально?
Да-с, в частном порядке. На завод вас доставят по вашему первому требованию. Пропуск со всеми уровнями допуска я вам выписал. Найдете документы отблагодарю, но рапорт вашему начальству, к сожалению, отписать не смогу.
Ваше высокопревосходительство, мы с вами вместе на благо Российской Империи служим. Но я ничем не смогу быть полезен, ежели не буду знать что именно содержалось в тех бумагах? Что мы ищем?
Что ж, я вам скажу.
Нератов приблизился к сыщику и наклонился к его уху.
На заводе ведутся разработки по изготовлению зажигательных пуль и стволов для них. Слыхали о таких?
Слыхал-с. Такая пуля не бьет, а взрывается после попадания в цель? Ежели попадет в человека, то у него нет шанса, чтобы выжить. Антигуманно с моей точки зрения, хотя не мне судить. Это ж большая политика, так сказать? Но для нее еще и ствол нужен соответствующий, не так ли? Чтобы не ружье не разорвало в руках.
Да-с. Все делается для защиты Родины. Упреждающая технология, если хотите. Но раньше все это считалось мечтами, а сейчас есть уже чертежи. Точнее были, сокрушенно вздохнул генерал. А еще точнее были и пропали чертежи зажигательных пуль. Что касается ствола он еще в разработке, но есть серьезные подвижки. Эх, генерал снова шумно втянул носом воздух, с нашим изобретением мы были бы первыми в мире. Вот поэтому пропавшие бумаги так важны. Надеюсь, дальше Удмуртии они еще не ушли: все причастные к изобретению на рабочих местах, чужих в городе нет. Любые отправления почты я временно приостановил. Вы возьметесь за это дело, Сильвестр Васильевич?
Обычно строгий генерал просительно заглядывал в лицо статскому советнику. Лагунову ничего не оставалось, как утвердительно кивнуть. Как он мог отказать старому приятелю, который когда-то способствовал его продвижению по службе? О том, что это дело могло быть связано с тем вопросом, ради которого он прибыл в город, советник говорить не стал, а вслух ответил:
Но мне, как минимум, понадобится кабинет и помощник.
Генерал подошел к Лагунову и с медвежьей силой от души потряс его руку:
Рад, очень рад, что не отказали старику. Гора с плеч. Господин Болховский проводит вас в ваш кабинет, он рядом с моим. Поручик поступает в ваше распоряжение. Прошу вас докладывать мне каждый день о том, как идет расследование. Безмерно рад нашей встрече. А теперь прошу меня извинить: служба.
Лагунов коротко кивнул, щелкнул каблуками и вышел из гостиной. Вслед за ним проследовал молодой поручик. Вместе они прошли по коридору и спустились на первый этаж. Болховский распахнул одну из дверей, выходивших на площадку перед лестницей. За ней оказалась просторная комната с арочными окнами, смотрящими на пруд.
Вот ваш кабинет.
Лагунов широкими шагами прошелся по комнате, словно измеряя ее, постучал костяшками пальцев по крышке лакированного письменного стола и, развернувшись к поручику, спросил:
Господин поручик, вы не против, если я вас буду называть по имени: Александр Теодорович? Нам с вами много работать придется в эти дни.
Поручик поморщился, но вслух ответил:
Нет, не против, господин статский советник.
Однако Лагунов его скрытое недовольство заметил и мысленно обругал себя за неуместную бесцеремонность.
Принесите-ка мне, пожалуйста, списки всех иностранцев, работающих на заводе.
Евреев тоже?
Какие же они иностранцы? Хотя, да, их тоже. А много ли их у вас?
На заводе числится душ пятьдесят-шестьдесят кантонистов3 «еврейского закона», а еще есть прусаки, шведы, англичанин, датчанин. Но евреев все же больше.
Давайте всех. И их личные дела, пожалуй. И что наши иностранцы? На каких постах служат?
Немцы, англичане и прочие начальники подразделений, есть даже начальник производства. А евреи почти все в охране работают да в казначействе.
В охране А в шестом отделе есть?
Никак нет! Там только свои! Русские.
Свои, значит Лагунов внимательно посмотрел на Болховского.
Поручик глядел прямо, взгляда не отводил.
Лагунов открыл саквояж и начал выставлять на стол личные вещи. Первым на лакированную поверхность стола легла ручка с золотым пером в футляре, подарок генерала Чайковского за успешное расследование серии убийств в Воткинске, и дорожный флакон с тушью с костяной крышкой с изображением дракона подарок от давнего сослуживца, знающего увлечение Лагунова китайскими традициями. Последней советник достал карманного размера миниатюру в ажурной виньетке, покрутил ее в руках и, поколебавшись, убрал в ящик стола.
Ну хорошо-с. Прикажите принести списки и личные дела.
Слушаюсь, господин статский советник! Поручик склонил голову и, щелкнув каблуками, двинулся к выходу. Распахнул дверь. На него буквально упала Фани Дюрбах.
Мадемуазель Дюрбах! Рад вас видеть, Болховский поймал девушку в объятия. Вы кого-то ищете?
Здравствуйте, господин Болховский. Фани решительно высвободилась из рук поручика, не отвечая на его улыбку. Мне сказали, что господина Лагунова разместили здесь. Хотела с ним переговорить.
Я был бы рад, если бы вы искали меня! Поручик перестал улыбаться и сделал шаг назад.
С кем вы разговариваете? спросил Лагунов, не отрывая глаз от своего блокнота, в котором делал пометки.
К вам мадемуазель Фани Дюрбах. Прошу вас, Болховский, наконец, пропустил Фани в кабинет. Мне подождать вас?
Спасибо, господин поручик. Мы с Сильвестром Васильевичем давние друзья, я уверена, что он меня не обидит.
Фани кивнула на прощание Болховскому и, шелестя платьем, прошествовала к столу сыщика. Поручик вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь.
А вот и я. Я же обещала найти вас!
Лагунов вскочил, обошел стол и, усадив Фани в кресло, сам сел напротив.
Итак, господин Лагунов, вы обещали рассказать мне, чем были заняты весь прошедший год и зачем пожаловали к нам.
К сожалению, я ничего не могу рассказать. Все, о чем вы спрашиваете, государственная тайна. Но я готов поболтать с вами, мне весьма интересно, как вы провели этот год. Надеюсь, ваше сердце все еще свободно? Лагунов взял паузу. Однако мадемуазель Дюрбах не торопилась отвечать и молчала, разглядывая узор на своем платье. Статский советник продолжил:
Господин Нератов попросил меня об одной услуге, и я в ближайшие три дня буду страшно занят. Увы!
Ну что же, Сильвестр Васильевич, значит, вы не хотите ничего мне рассказать?
Увы. Я связан служебными обязательствами.
Как жаль, разочарованно протянула Фани, поднимаясь с кресла. В таком случае не буду вам мешать. Она развернулась и не торопясь двинулась к выходу.
Лагунов выжидал, но девушка неумолимо двигалась к выходу. А вместе с ней истончался и пропадал ароматный яблочный дух, заполнивший комнату вместе с ее приходом. Лагунов вздохнул.
Ну, хорошо.
Просияв, Фани мгновенно крутанулась на месте. Лагунов не смог сдержать иронической улыбки. Он усадил девушку в кресло, придвинулся ближе.
Я действительно ничего не могу вам сказать. Но ваша помощь была бы неоценимой. Мне нужна полная информации о домашних и посетителях дома.
Фани энергично кивнула.
Что вы хотели бы знать?
Расскажите о домашних. Кто живет в доме?
Ну, начнем с генерала. Иван Александрович замечательный хозяйственник и лошадник. Помните Янтаря?
Конь господина Чайковского?
Да. Он его отдал Василию, своему конюху, которого вы спасли от каторги, когда того обвинили в убийстве иконописца. Вы знали, что Василий и Онисья получили вольную? И оба сейчас здесь, в городе. Василий договорился о постое коня в местной конюшне. Иван Александрович так влюбился в Янтаря, что дал место бесплатно.
А как сам Василий?
Устроился на завод. Уже мастер участка. Онисья там же работает, на кухне. Мальчика Мишку помните?
Веселый такой, балагурил все время?
Да, он тоже здесь. Уже не Мишка целый Михайло, девятнадцати лет от роду. Подмастерье.
Время бежит. А что вы скажете о Болховском? Он, кажется, влюблен в вас.
Фани сделала круглые глаза.
Да? Я не заметила!
Лагунов рассмеялся:
Ой, не верю! Так что вы скажете про этого о-о-очень молодого человека?
Ну то, что он, для начала, молод.
И красив.
И красив, если вы настаиваете. Служил в Дворянском полку в Петербурге и из-за дуэли был переведен в Ижевск. Говорят была замешана женщина. За него кто-то похлопотал, и его перевели на Ижевский оружейный завод помощником начальника завода, а затем его заметил генерал-губернатор и взял к себе. Господин Болховский завоевал полное доверие Ивана Александровича. Дружен с его старшим сыном Алексеем, который сейчас гостит в отпуске перед распределением. Вредных привычек я у господина поручика не замечала. Умен, образован, амбициозен. Западник. Восхищается Францией.
Ну конечно, поддакнул Лагунов.
Да вы ревнуете, Сильвестр Васильевич! Фани рассмеялась. Напрасно.
Лагунов, не ответив на выпад, попросил:
Вернемся к тем, кто живет в доме.
Фани разочарованно продолжила.
Ну, дети, в первую очередь. Я их гувернантка. Из старших Алексей. Он дружен с Болховским. В этом году окончил Оренбургское Неплюевское военное училище. Воспитанный молодой человек. Увлекается оружием. Хотя в Ижевске им кто только не увлекается! Город оружейников, этим все сказано. Еще есть София, младшая сестра. Замечательная девушка. На выданье. И, как мне кажется, может сделать прекрасную партию. За ней ухаживает приятный молодой человек, дворянин, инженер, Прокопьев Арсентий Петрович, он жил в столице, но был переведен в Ижевск. София с ним дружит, но за глаза называет «восторженным рохлей». А сама с удовольствием проводит время с поручиком Болховским, который, однако, делать предложение нашей барышне не торопится, хотя для него это отличная партия!
Вот как? Ну, раз зашла беседа о замужестве Я в свою очередь поинтересуюсь: а вы, мадемуазель Дюрбах, нашли жениха?
Фани, сверкнув глазами, сухо ответила:
А я и не искала! Не по мне это жить по чужой указке.
Лагунов засмеялся.
Как же мы с вами похожи! Оба не хотим влезать в оковы брака. Наверное, поэтому мне так легко с вами общаться, дорогая Фани. Вы безо всякого жеманства говорите то, что думаете. Останемся друзьями, не станем более ссориться? Согласны?
Договорились!
Вернемся к теме беседы. Что касается ПрокопьеваЧасто ли он бывает в доме?
По вторникам и четвергам, в открытые дни. Вот и сегодня вечером должен быть. Придет разная публика. Здешний главный врач, Смирнов Петр Тимофеевич, интеллигентнейший человек, весельчак и балагур. Наверняка будет графиня Альбина Петровна Козырева, родственница Нератовых. Эта дама тоже лошадница. Они с Иваном Александровичем или играют в вист, или пропадают на конюшне.
А что скажете про супругу Ивана Александровича?
Вы не успели с ней познакомиться? Фавста Ермолаевна приятная дама во всех отношениях, иначе бы я не согласилась служить при доме. Она без ума от своих младших детей, но вредит им своей любовью: Натали и Анатолю явно не хватает дисциплины. Вот поэтому я и здесь: воспитать детей для общества, дать им крепкие познания в иностранных языках, математике, географии и мировой истории. А вот русскому языку их учит Ангелина Петровна, тетушка, она тоже проживает в доме. Кстати, доктор ее уважает и частенько к ней заходит.
Ухаживает?
Скорее нет, чем да. Ангелина Петровна старая дева. Но чем-то увлекла нашего доктора. Мне самой удивительно что может быть между ними общего?