Он так же пуст, как и моя треклятая жизнь
Меня обманули. Люди, на которых я работала, не заплатили мне. Мало того, они еще и документы мои себе прикарманили, давится она своими слезами, а утешить я ее никак не могу. Хочу, но не могу. Я пять дней просидела, обивая порог их дома. Надеялась, что они вернут мне хотя бы паспорт, а они Они сказали мне, если я не уйду, то не побрезгуют и пустят меня по кругу! Я еле ноги волочила за собой. Сил уже никаких не оставалось. Я понимала, если не отчаюсь на кражу, то просто подохну от голода. Вот поэтому. По этой причине я украла хлеб, чтоб продержаться еще немного
Впервые в жизни я испытываю глубочайшую ненависть к людишкам, не имеющим ко мне никакого отношения.
Это то же самое, что защищать свою родину, которой, откровенно говоря, ни ты никуда не сдался, ни она тебе ни в какое место не уперлась.
Но ты все равно должен. Ты обязан. Это твой долг. Потому что "никто, кроме нас.."
Так и сейчас. Вроде услышал душещипательную историю незнакомого человека. Наши пути с большей долей вероятности разойдутся в ближайшее время, а защитить все равно хочется. Проучить тех ублюдков, чтоб мать родная не узнала при опознании.
Не потому, что я мужик, а значит должен постоять за беззащитную девушку.
А потому что кроме меня ей уже никто не поможет. Никто не спасет. Никто не даст ей шанс продержаться в этом жестоком мире как можно дольше.
Что это были за люди? На кого ты работала? Что делала? цежу я сквозь зубы.
Злость душит меня так, что я непроизвольно сжимаю обивку руля, представляя как сдавливаю их глотки.
Ещё чуть сильнее сожму и баранка превратится в полумесяц. Сломаю.
Я не знаю, кем были эти люди. Я видела лишь одного парня. Лохматый такой, прихрамывает на одну ногу. Он забирал мои документы в качестве залога. А я в это время разносила посылки по адресатам. Работа была легкой, к тому же обещали платить сдельно. За одну такую посылку мне обещали пятьсот рублей. Итого: две тысячи. Это были огромные деньги для меня. Я согласилась, даже не думая.
Шестеренки в голове закрутились.
Лохматый. Прихрамывает на одну ногу.
Знаю я одного такого имбецила, подходящего под описание. На его несчастье, я понял о ком речь ведется.
Какие это были посылки? спрашиваю, чтобы точно быть уверенным в своих домыслах.
Не знаю, жмет она тонкими плечами. Маленькие со спичечный коробок. Я не заглядывала внутрь. Мне не разрешалось этого делать.
Резко жму по тормозам. Кулаки наливаются свинцом. Превращаются в кувалды.
Все нутро мое желает того, чтобы я развернулся в обратную сторону.
Нагрянул в тот притон, организованный "Костылем", и произвел в нем тотальную зачистку. Сравнял с землей. Чтобы лет двадцать еще после моего нашествия флора на этом месте не смогла восстановиться.
Свет, ты доверилась не тем людям! выпаливаю я чрезвычайно возбужденно. Ты сбывала наркоту в, так называемых, "закладках". Эти люди наркоторговцы! Барыги, одним словом! А ты была с ними заодно! Тебя ведь могла полиция выловить! И знаешь, что в таком случае тебе бы светило? Десятка, как минимум! Десять лет коту под хвост за две тысячи рублей! Ты головой-то хоть немного думай!
Сегодня я иду на рекорды. Сроду столько слов за один присест не говорил. А тут разошелся.
Ну так вывела! Как можно быть такой безголовой дурехой?
Света тут же в угол забивается. Подбородок дрожит, глаза на мокром месте становятся. Она голову роняет на грудь. Делает вид, что из-под ногтей грязь выковыривает. И тихо всхлипывает, как мышка.
Я не знала, гундосит она. Они говорили, что это безопасно. Ни один закон мною не будет нарушен.
Один, уже более спокойно отчитываю. И так уж вышло, что в нашей стране, практически ничто так не карается, как то, чем ты занималась.
Света берега совсем попутала.
Вместо того, чтобы трястись, поджав хвост, как это делала раньше, она скидывает на пол свои "хлебобулочные", напрягает "ягодичные" и отстегивает ремень безопасности. Привстает из кресла и кидается на меня с объятиями.
Я правда не знала, ревет она мне прямо в ухо так, что барабанная перепонка дребезжит и надрывается. Боже, что бы было вообще, если меня поймали?
Тело все деревенеет. Я лишь свою тяжеленную руку приподнимаю. Смотрю на то, как она зависает в воздухе над Светиной "светлой" головой с растрепанной шевелюрой.
Раз, два, три. Пять секунд проходит, пока я не опускаю ладонь на спину молодухи. Поглаживаю.
Тише. Все хорошо, говорю тихо, насколько это возможно, но один фиг не получается. Годзилла ещё шептать не научился. Сейчас ты уже в безопасности. Больше ты в беду не попадешь.
Как я могу вам верить? плачет она, слезы скатываются на рукав моей рубашки. Они мне говорили то же самое, а теперь Теперь я осталась без документов! У меня ничего не осталось, кроме жалкой буханки хлеба, которая и та мне по факту не принадлежит.
У тебя теперь есть я. Тебе придется поверить мне. Придется, если хочешь вернуть себе все, что когда-то было твоим.
Она корпусом от меня отстраняется, глазами хлоп-хлоп. А руки от шеи не убирает. Девичьи ладони приятно массируют тугие мышцы.
До ползущей дрожи. До чего-то горячего и трепещущего.
Вы что же, мой ангел-хранитель?
Чуть было не рассмеялся в голосину.
Прочищаю горло и с серьезным видом принимаю её слова за комплимент.
Я далеко не ангел. Но что-то же заставило тебя запрыгнуть в мою машину? Это судьба. Я помогу тебе, а ты поможешь мне.
Чем я могу вам помочь?
Если ты чиста Если все срастется и ты не сдрейфишь, то помогу заработать приличную сумму и забыть обо мне, как и о своей прежней жизни.
Домой приедем. Примешь душ или ванну, а за ужином все обсудим, сажаю ее на место, пристегиваю.
Мы в тишине доезжаем до дома. Однако всю дорогу мой внутренний голос завывал благим матом на меня.
Я не должен
Не должен.
Нет! ДОЛЖЕН!
Это знак
3. В логове у "монстров", или То самое предложение
Проходи, располагайся. Постарайся чувствовать себя как дома.
Включаю верхний свет в холле и широким жестом приглашаю Свету в свое "логово".
А по ней видно, что как дома ну никак не получится.
С-с-спасибо, кивает она, переступая порог.
Шагает вдоль коридора точно как по заминированному полю. Каждый последующий шаг тяжелее становится, еще короче.
Три. Каких-то три шага она сделала. На большее ее не хватает.
Как-то диковато наблюдать за тем, как девчонка трясется, руками себя обнимает, закрывается от меня ими.
Подвоха что ли какого-то ждет?
Света сканирует взглядом все, что видит перед собой. Заглядывает в щель чуть приоткрытой двери в гардеробную: рассматривает там обувь и одежду.
Таким образом она желает удостовериться, что здесь помимо меня больше никто не живет.
Она ошиблась с поспешными выводами. В стенах этого дома обитает как минимум еще один монстр.
У вас такой большой дом. И красивый, бормочет она. Наверное, вы всю душу в него вложили, когда строили его.
Нет. Только деньги, краток я.
Душу я вложил в другое. А вот куда именно я ее вложил, знают только я и дьявол, которому я ее продал.
Света продвигается дальше. Изумленный взгляд цепляется за шкуру убитого медведя, распятого на стене. Она цепенеет на секунду. Сглатывает судорожно, словно в ее светлой головке промелькнула мысль, что на месте медведя запросто может оказаться она сама.
Она боится. И мне это даже нравится.
Но не комментирую никак. Пусть освоится для начала.
Однако Света снова на моих глазах превращается в соляной столб, реагируя на приближающиеся звуки легкого клацанья когтей по мраморному полу.
Позади нас раздается приветственный лай того самого монстра, после чего мокрый нос моей псины со всего разбега на радостях утыкается точно мне в зад.
Хороший выход! Лучше и не придумаешь!
Света взвизгивает и отшатывается назад.
Черный монстр лижет мне руки, не обращая никакого внимания на постороннего в доме.
Фу! Рядом! рявкаю я.
Псина засовывает язык в пасть и встает у ноги в ожидании следующей команды.
Через плечо недобро смотрю на нее. Она извиняюще скулит, передней лапой морду свою закрывает.
Стыдно стало за выходку с моим задом.
Она тебя не тронет. Погладь ее, если хочешь. Дай ей себя обнюхать.
Т-т-точно не укусит?
Пока я не прикажу, не укусит, машинально слетает с языка.
Ну как есть.
Несмотря на свою мускулатуру и дьявольский внешний вид, она у меня крайне дружелюбна. Но может и разорвать в два счета, если ситуация того потребует.
Света на корточки присаживается смело и касается холки. Собака обнюхивает ее всю с ног до головы. Чихает, слюни разбрасывая по полу.
Тут я с ней соглашусь. Могло бы пахнуть и получше.
Света похихикивает, не принимая собачий чих на свой счет.
Какая ты красивая девочка, какая блестящая шерсть у тебя, Света так и напрашивается оказаться по уши в слюнях.
Так и выходит.
Собака принимает ее комплименты за вызов. Она высовывает свой розовый язык и беспардонно лезет к Свете целоваться.
Момент знакомства пройден. А это значит, Свете больше некого бояться в этом доме, за исключением моих скромных желаний.
А как ее зовут? Я правильно понимаю, это же доберман?
Правильно. Ее зовут Хеннесси.
Псина уши сразу навострит, смотря на меня снизу вверх. Беру ее за ошейник, к ноге притягиваю, чтобы увести.
Хватит на сегодня знакомств.
Хеннесси? Это в честь
Верно. В такие моменты, когда мне хочется нажраться, ко мне на выручку приходит Хеннесси.
Хм, забавно.
Рационально, поправляю я, направляясь вглубь дома.
Завожу собаку в комнату, как бывает только тогда, когда ко мне приходят посторонние.
Проверяю все ли на месте: жрачка вроде есть, вода тоже. Развлечения поди уж найдет себе.
Запираю дверь и возвращаюсь в холл.
Света за это время продвинулась на полметра и даже обувь успела снять.
Прогресс.
Делаю вид, что не замечаю ее дырявые носки с разных пар. Беру ее за руку и без всяких экскурсий веду в гостевую ванную, расположенную за лестницей на первом этаже.
Свет включаю и заволакиваю девчонку внутрь.
Полотенце, халат, тапочки, поочередно указываю, разворачиваюсь на пятках. Душ, шампунь, мочалка. Пользуйся всем, не стесняйся.
Выхожу и прикрываю дверь за собой. Стою напротив неё в ожидании, что после меня она закроется на замок.
Не закрывается.
Жду еще пару минут.
Душ включается. Струи воды с характерным звуком начинают хлестать по ее телу, а дверь по-прежнему незаперта изнутри.
Можно ли это расценивать как приглашение войти?
Неожиданный поворот
Совести у меня отродясь не было. А уж что говорить о каких-то там рамках приличия?
В результате мысленно провожу эти гребаные рамки и буквально вынуждаю себя отойти от двери, стараясь забыть о том, что она незаперта.
Всему свое время, Молот.
Первым делом вхожу в гостиную и разжигаю камин, чтобы как только Света выйдет из душа, спалить ее одежду к чертовой выдре.
А дальше уже иду в кухню, провожу ревизию в холодильнике в поисках нормальной жратвы. Накрываю на стол и настраиваю себя на серьезный разговор, ожидая свою чистую "замарашку".
Что-то подсказывает, детали этого разговора Свету могут как заинтриговать, так и отпугнуть.
Ау, Назар, вы где?
Наконец-то раздается ее звонкий голосок, сравнимый с перезвоном колокольчиков.
Где-то вдалеке. Заплутала в моем лабиринте.
А я не откликаюсь. Притаившись, нарочно молчу.
Пускай еще разок позовет меня по имени. Нравится мне как оно звучит из ее уст. Так ласково, нежно. Словно призыв прекрасной Сирены.
Мда. Совсем уже одичал.
Назар? Куда вы подевались?
Эхо совсем уже близко. Шаги босых ног, скользящих по мрамору, тоже приближаются.
Еще каких-то пару секунд и светлая голова Светы высовывается из-за угла.
А, вот вы где! лучисто улыбается милейшее создание, туго перевязывая себя поясом халата. А я вас по всему дому ищу. Вы чего не отвечали мне? Я вас звала-звала.
А она повеселела. Похорошела. Кожа зарумянилась после горячего душа. Глаза заискрились серебром.
Света скинула с себя грязные шмотки, отмылась как следует и прям как заново родилась. Переродилась из болотной кикиморы в диковатую лесную нимфу.
Любо дорого смотреть на нее.
И та ледяная глыба, что находится у меня под ребрами, чуть подтаяла при виде ее неподдельной радости.
Вроде бы ничего такого не сделал, а на душе малость теплее стало.
Налетай, киваю я на стул, выдвигаю его из-за накрытого стола, возомнив себя джентльменом. Увы, горячего в доме ничего не было. Только закуски, оставшиеся со вчерашнего. Так что выбор невелик.
Света бабочкой порхает ко мне. Проскальзывает между мной и столом, присаживается за него. Я любуюсь ею, пока она голодными глазами разглядывает еду на тарелках.
Как же она все-таки хороша. Невинна и чиста и в то же время женственна и обольстительна.
Мне не дает покоя мысль о том, что под моим халатом на ней ничего нет. И мне теперь не терпится узнать что под ним скрывается. Проверить настолько ли гладка и упруга ее кожа, как кажется. Настолько ли идеально тело, как рисует мне фантазия.
А у вас вчера был какой-то праздник? призадумавшись, интересуется она.
Зажав пальцами переносицу, прогоняю из головы ее обнаженный образ.
Нет, почему?
В моем понимании суши, краба и тарталетки с икрой едят только по праздникам.
Я невольно испускаю смешок, на что Света заливается краской. Вся от пяток до корней волос. Стыдливый взгляд от меня прячет.
Я что-то не то сказала? лепечет она, повесив нос.
Какой же я все-таки болван.
Ну куда ты лезешь со своей жизнью на широкую ногу?
Девахе суп нужен был пожирнее, понаваристей, а ты ей краба суешь, да китайские палочки кладешь вместо столовых приборов.
Опомнившись, выдвигаю ящик кухонного гарнитура, откуда достаю вилку.
Ешь, пока не заветрилось, кладу прибор на стол рядом с ней. Будем считать, что у нас сегодня праздник!
И какой же у нас сегодня праздник? поднимает голову на меня и пушистыми ресницами трепещет так быстро.
Хмурюсь вдруг.
Уж больно она разговорчива. Этот факт стал меня несколько напрягать.
Не люблю, когда разговаривают не по существу. А к, так называемому, существу мы сможем подобраться только, когда она вдоволь насытится.
Не хочется портить ей аппетит этим "существом".
День, когда твоя жизнь изменится к лучшему, отвечаю я, подавляя внутреннее раздражение.
А ваша тоже изменится?
И моя тоже. Ешь! на сей раз приказываю и только тогда Света замолкает и принимается за еду.
Чтобы не стоять над душой, я отхожу к кухонному островку и оттуда наблюдаю за тем, как Света трескает за обе щеки.
Аппетит у нее зверский. Такой только у нее и у Хеннесси.
Со временем начинаю задаваться вопросом, как в такую маленькую столько всего вмещается.
Выглядит она чуть диковатой, но при всем при этом ест довольно аккуратно.
К слову, к вилке она так и не притронулась.
Зачем ей вилка, если Света умело пользуется китайскими палочками, отправляя в рот огромные куски риса, начиненные всякой ерундой.
Морщусь. Ненавижу суши. А она же уплетает за милую душу и еще забавно причмокивает при этом.
Закончив с японской кухней, Света приступает к разделыванию дальневосточного краба. Глотает огромные куски натурального мяса, мычит. Пальцы свои облизывает и глаза прикрывает, словно испытала запретное удовольствие.
Неплохо. Такой реакции на крабовое мясо я прежде еще не видел.
Света ставит финальную точку трапезы на тарталетке с икрой.
Она принюхивается к ней, высовывает кончик языка. Стрельнув своими глазами в меня, соблазнительно слизывает икринки с верхушки. Держит во рту, рассасывает зерна.