Вот как, значит? Мика сглотнула. Несколько раз шумно вдохнула и выдохнула. Закусила нижнюю губу, чтобы тут же, в больничном коридоре не расплакаться. От обиды и разочарования в горле встал ком. Она-то думала, что мать ужаснётся, с каким извергом оставила дочь, а она Ну, ладно, живите спокойно, но без меня.
Что ты такое говоришь? заохала мать. Как это без тебя?
А вот так! Сегодня же я перееду к бабке. И даже не думай меня останавливать. Иначе я пойду в полицию и напишу на твоего Борю заявление.
Выпалив всё это на одном дыхании, Мика развернулась и устремилась прочь.
Мика! Микаэла! окликнула её мать, но она даже не оглянулась.
4
Пока отчим был на работе, Мика собрала вещи в две большие спортивные сумки и огромный клетчатый баул, который ей пожертвовала подруга. Теперь ехала в такси и переживала. Вдруг бабки дома нет? Вдруг она вообще не рада будет возвращению внучки?
Мика даже не помнила точно, когда они последний раз виделись. Год назад, полтора, два? Не помнила, зачем приезжала. То есть приезжала-то поздравить с каким-то праздником, но с чего вдруг тогда ей это взбрело на ум, если они даже не созванивались ни до, ни после
Мать бабку не любила, и эта нелюбовь передалась Мике. И жить с ней, по большому счёту, тоже очень не хотелось, но тут уж приходилось выбирать из двух зол меньшее.
Отношения между матерью и бабкой всегда были натянутые, но именно с рождением Мики испортились окончательно. Бабка проработала всю жизнь абдоминальным хирургом, когда-то считалась в своём деле одной из лучших и мечтала о таком же достойном будущем для дочери, Микиной матери. А та смогла поступить лишь в медучилище и то закончила его с огромным скрипом.
Бабка её провал восприняла как личный позор и толкала её учиться дальше, добиваться, стать врачом. А матери всё это было совершенно не нужно. Она мечтала о семье и уютном доме, о муже и детях. Вечно кидалась в какие-то отношения с мужчинами, которые плохо заканчивались. Вот и с отцом Мики, красивым жгучим кавказцем, встречалась тайком от бабки. Тот обещал золотые горы, но, узнав про беременность, быстренько исчез.
Бабке было плевать на разбитое сердце дочери, для неё бо́льшим горем стали разбитые мечты, поскольку рождение Мики окончательно поставило крест на медицинской карьере той. Да и вообще на любой карьере. Этого она ей так и не простила, разочаровавшись в дочери бесповоротно. Да ещё и Микаэла, как назло, была просто копией своего отца черноволосая, черноглазая.
Сразу видно, от кого нагуляла, ругалась бабка. Позорище! Перед соседями стыдно. Мало того, что дура, скажут люди, так ещё и подстилка
И вообще Мика, сколько себя помнила, только и слышала от неё в адрес матери: тупица, безмозглая курица, тряпка и всё в таком духе.
Вот за это она бабку и не любила. И за неприятный запах табака, намертво въевшийся в её кожу. А ещё у бабки были страшные руки, тёмные, с узловатыми пальцами, скрюченными артритом.
В редкие минуты, когда на бабку находила слабость и желание приласкать внучку, маленькая Мика шарахалась от неё, как от чёрта. Лишь бы эти страшные руки не прикасались к ней. И плевать, что эти же самые руки когда-то спасли множество жизней.
***
Бабка, к счастью, оказалась дома, но встретила Мику без особого радушия.
А что, жить в хоромах разонравилось? едко спросила она.
Мика как на духу рассказала бабке про вчерашнюю экзекуцию.
Вот сукин сын! И эта тоже мать твоя, дура. Но она всегда была дурой, проворчала бабка и достала из кармана халата сигареты. Выбила одну из смятой пачки, закурила. Ладно, обживайся. Сходишь позже в сорок вторую квартиру, к Ивлевым, попросишь раскладушку на первое время. У них есть. А там что-нибудь придумаем.
5
Бабка жила в обычной панельной пятиэтажке советского образца, в последнем, третьем, подъезде, на втором этаже. Дом её вместе с ещё тремя такими же хрущёвками, стоявшими квадратом, образовывал колодец с двумя сквозными арками. Внутри обычный двор с детской площадкой, кустами акации и сирени, приподъездными лавочками, клумбами из крашенных шин, в которых отцветали астры.
Всё так обыденно, так знакомо и так тоскливо. Но это, наверное, потому, что заняться ей было решительно нечем. Вещи она разложила, заняв добрую половину шифоньера. В сорок вторую за раскладушкой уже дважды поднималась там никто не открывал. Хотела помочь бабке с ужином, но та её прогнала из тесной кухни, где вдвоём и правда не развернуться.
Пойти прогуляться? Некуда и не с кем. Мика хоть и жила здесь когда-то, но уже никого не помнила. Вот и торчала на балконе, разглядывая двор и его обитателей.
Под балконом, чуть левее, там, где сходились углы двух домов, на бетонном приступке, загораживающем лестницу в подвал, тусовалась местная молодёжь. Несколько парней и две девчонки. Одна светловолосая и миниатюрная, вторая тёмно-русая, полная. Все ровесники Мики, плюс-минус год-другой.
Их разговор Мика не слышала, только отдельные слова, возгласы и взрывы хохота.
Один из парней, высокий крепкий блондин, подошёл к турнику. Подпрыгнув, ухватился за перекладину и стал подтягиваться. Остальные хором, громко, с гиканьем и дурацкими смешками принялись считать: раз, два, три, четыре четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать
Ну чё, Лёха, нормы ГТО, считай, сдал, кто-то крикнул ему.
Лёш, позвала его одна из девчонок, светленькая, но что ему сказала Мике с балкона было уже не слышно. Однако явно что-то приятное, судя по их улыбкам. И точно в следующую секунду она подтянулась на носочках и поцеловала блондина в щёку.
Парни сразу загудели. Самый мелкий и вертлявый паренёк выкрикнул:
Тиша, а если я Лёху сделаю, меня тоже поцелуешь?
Мика слегка удивилась Тиша? Очень своеобразное имя для девушки. Хотя чего уж, у неё и самой имя тоже далеко не самое распространённое.
Сделай сначала, с усмешкой ответила светленькая.
А если не сделаешь, тебя Громозека поцелует, крикнул кто-то из парней, и все захохотали, а полная девушка отвесила шутнику подзатыльник.
Парни, видимо, и впрямь решили побороться за поцелуй этой Тиши. Следом за блондином попробовали свои силы на турнике тот мелкий и ещё трое, но перебить его рекорд не смогли. Один так вообще лучше бы не пытался его только обсмеяли за жалкие потуги.
Вдруг Мика почувствовала на себе чей-то взгляд.
Парень в тёмной толстовке с капюшоном наблюдал за ней. Нет, она этого не видела слишком низко он надвинул капюшон так, что глаза оставались в тени, но такие вещи она всегда чувствовала.
Он не сидел на приступке как другие парни, а стоял немного в стороне, на углу, подпирая спиной стену соседнего дома. Стоял хоть и рядом со всеми, но как будто сам по себе, не с ними. Наверное, потому что в общем разговоре не участвовал, на шутки не реагировал, не смеялся. Одну ногу он подогнул под себя, руки заложил в карманы и совершенно точно наблюдал за ней.
В первый момент почему-то захотелось тотчас отпрянуть и убраться с балкона назад в квартиру. Но она подавила этот порыв. Глупости какие! Подумает ещё, что она его застеснялась. А он, судя по всему, и без того самодовольный тип.
Почему она сразу так решила Мика и сама объяснить не могла. Это просто ощущалось и всё тут. Может, по тому, как он независимо держался среди своих, или по тому, как открыто и беззастенчиво разглядывал её.
Видала она таких, самоуверенных и самовлюблённых. Такие даже не сомневаются в собственной неотразимости и на полном серьёзе считают, что любая девушка умрёт от счастья, если на неё обратит внимание такой вот экземпляр.
Справедливости ради стоит сказать, что не так уж сильно они и заблуждаются. И правда ведь подобных дур хватает.
Почему сразу дуры? Да потому что нормальная разве станет увиваться за таким павлином, забыв о гордости? Разумеется, нет.
Мика с равнодушным видом отвела взгляд. Она уж точно на таких даже не смотрит. Но в следующую минуту их компашка опять всколыхнулась, разразилась возбуждённо-радостным: «Ооооо!».
Она вновь непроизвольно скосила глаза в ту сторону. Это парень в капюшоне покинул свой наблюдательный пост и со словами "учитесь, девочки" стянул с себя толстовку и направился к турнику. "Девочки" он говорил парням, но те совсем даже не обиделись.
Под толстовкой у него ничего не оказалось. Голое тело. Мика поёжилась ещё довольно тепло, конечно, но всё же далеко не лето. Впрочем, ясно было, что он просто красовался, мол, посмотрите, какой у меня атлетический торс, какие литые мускулы.
Он не был таким мощным и крепким с виду, как блондин, скорее, выглядел гибким. Очень даже неплохо выглядел, по правде говоря, но это его явное самолюбование Мика усмехнулась: ну и нарцисс.
А дружки его снова принялись считать вслух.
Мика от души пожелала ему продуть блондину, но тот его всё же обошёл, хоть и последние пару раз подтянулся с большим трудом. Затем плавно соскользнул с турника, отёр ладони о джинсы и неспешно, с самодовольной улыбочкой двинулся к своим. Взял из рук полненькой девчонки свою толстовку, но перед тем, как натянуть, бросил взгляд на Мику и весело подмигнул.
Мика про себя фыркнула: «Ну всё, герой».
Онегин красавчик, таки уделал Лёху, резюмировал кто-то из парней.
Лёха, не хочешь ещё разок попробовать? Перебить Жэку? спросил мелкий. Мика аж чуть не поперхнулась: Евгений Онегин? Серьёзно? Но нет, это, видимо, оказалось его прозвище.
Медаль тебе, Колесников, добродушно отмахнулся блондин, оставив тому лавры победителя.
Однако Тиша не стала целовать этого Онегина-Колесникова, она вообще старательно делала вид, что не замечает его. Там явно чувствовалась какая-то драма, Мике даже любопытно стало. Но в следующую секунду сердце, ёкнув, пропустило удар, а вдоль спины пополз мерзкий холодок.
К подъезду подкатила знакомая серебристая иномарка. Мика испуганно отпрянула и заскочила в комнату. А спустя пару минут в дверь позвонили.
Не открывай, это отчим, взволнованно зашептала Мика, но бабка, конечно, открыла. Когда и кого она боялась?
Я приехал за Микаэлой, сообщил Борис Германович сухо.
Ишь, за Микаэлой он приехал, фыркнула бабка. Кто тебе её отдаст, такой паскуде? Совести ещё хватило сюда припереться.
Борис Германович изо всех сил пытался сохранить внешнее спокойствие и не реагировать на оскорбления, но уголок рта у него заметно подёргивался.
Не знаю, что вам Микаэла понарассказывала, но это всё враньё.
Да? И что именно враньё? с деланной невозмутимостью спросила бабка.
Ну то, что она рассказала, растерялся отчим. Не первый раз она уже пытается
А что она рассказала? перебила его бабка, по-хозяйски сложив руки на мощной груди.
Он занервничал, забубнил что-то невнятное. Потом решил зайти с другого бока:
Микаэла должна жить с матерью, а не тут!
Вот как?! Глядите-ка, тут у нас кто-то раскомандовался! Я тебе так скажу: Микаэла должна жить там, где её не будет лупцевать гнус вроде тебя. А рассказать тебе, что должна сделать с тобой полиция? Или сам догадаешься? Побои мы сняли, чтоб ты знал. Так что жди Пшёл вон отсюда, червяк.
Борису Германовичу ничего не оставалось, как капитулировать.
Ба, круто ты его! Мика, помявшись, порывисто шагнула к ней и обняла.
Ну-ну, всё неожиданно смутилась бабка. Лучше скажи, ты раскладушку у Ивлевых взяла?
Там дома никого не было, Мика, выпустив бабку из объятий, отступила на шаг.
Ну, ещё раз сбегай. Сейчас поужинаем и сбегай. А то где спать-то будешь? На коврике? Я тебе свою кровать не уступлю.
6
Сорок вторая квартира была двумя этажами выше, на четвёртом. На этот раз, позвонив, Мика услышала в глубине шаги. Щёлкнул замок, дверь открылась, и Мика с удивлением узнала того самого блондина. Лёшей его, кажется, называли. Стало немного неловко.
Привет, тем не менее улыбнулась она.
Привет, настороженно глядя, ответил блондин.
Вблизи он оказался ещё более рослым и крупным. Не толстым, а именно могучим. Этакий русский богатырь. Коротко стриженный ёжик светлых, добела выгоревших на солнце волос. Открытое мужественное лицо, хмурые брови, серьёзный взгляд, если не сказать суровый.
Я из тридцать четвёртой квартиры, я внучка Анны Михайловны. Она сказала, что у вас можно одолжить раскладушку.
Богатырь несколько секунд смотрел на неё, соображал.
А-а Да? Я не знал, что у неё есть Раскладушку? Конечно. Сейчас сниму с антресолей, ты проходи.
Мика шагнула в тесную прихожую. Осмотрелась, но особо ничего разглядеть не успела, кроме того, что понизу обои в прихожей были ободраны.
Это у нас кот хулиганит, вернулся блондин, неся в руке сложенную раскладушку в чехле.
Я так и подумала, смутилась Мика. И чего она так уставилась на эти несчастные обои? Неловко получилось.
А как зовут тебя, внучка Анны Михайловны?
Микаэла.
Хотя она привыкла к сокращённому имени, но представлялась всегда полным.
Прикольно, красивое имя, улыбнулся он и протянул ей свободную руку. Алексей. Можно просто Лёша.
Улыбка ему шла она казалась искренней и доброй и невольно вызывала желание улыбнуться в ответ. Так Мика и сделала.
Очень приятно.
Она потянулась к раскладушке.
Я отнесу. Чего ты будешь таскать забормотал он.
Сунул босые ноги в шлепки, выдернул из замка ключ и вышел в подъезд.
Мика последовала за ним.
А надолго ты сюда? не оборачиваясь, спросил Лёша.
Не знаю пока.
А откуда ты?
Я в центре жила. На Карла Маркса.
У-у, ничего тебя занесло А учишься где-нибудь?
Да, в двадцать четвёртой.
Это ж тоже в центре? А в каком ты классе?
В одиннадцатом.
Лёша остановился перед их дверью.
Я тоже, только в семьдесят третьей. Тут рядом. Далеко тебе будет ездить
Мика пожала плечами а что поделать?
Раскладушку этот Лёша не только занёс, но и извлёк из чехла, а потом и разложил.
Тут вот пружинка прорвала ткань, видишь? Торчит. Не поранься.
Спасибо, улыбнулась Мика, поблагодарив его в который раз за вечер.
Уже и неудобно было раз за разом повторять "спасибо", а он всё не уходил. Заметил, что в серванте одна из дверок провисла, и сразу деловито спросил:
Есть отвёртка?
Поздно уже.
Да тут делов-то одна минута Подтяну быстренько лягушку, и всё нормально будет.
Нет у нас отвёртки, вмешалась бабка. Завтра приходи со своей.
Ну можно ножом попробовать
Что, Лёшка, усмехнулась бабушка, Мика понравилась?
И тут богатырь так густо залился краской, что светлые волосы стали казаться совсем белыми.
Да просто не люблю, когда что-то сломано, буркнул он и сразу же засобирался к себе.
Ба, ну зачем ты так с человеком? укоризненно спросила Мика, когда дверь за Лёшей захлопнулась. Смутила беднягу.
А чего тут смущаться? Дело молодое.
Но на следующий день Лёша всё же пришёл с инструментами. И дверцу им подтянул, и полку для книг прикрутил, и шифоньер по просьбе бабки передвинул, поставив поперёк комнаты, чтобы у Мики был свой закуток.
7
Лёша Ивлев оказался прав ездить в школу оказалось очень далеко, но это ещё полбеды. Хуже то, что это было крайне сложно и муторно: с двумя неудобными пересадками.
С неделю так помыкавшись, Мика решила, что права бабка зачем себя истязать, когда в пяти минутах ходьбы есть районная школа. Не хотелось, конечно, покидать родной класс, но этот квест с препятствиями измотал её до невозможности. А ведь ещё даже холода не настали.
Лёша, который почти каждый вечер к ним наведывался, тоже закидывал удочки: то в красках расписывает, какая у них хорошая школа и какой дружный класс, то обронит, что было бы здорово, если б Мика училась с ними
Бабка довольно быстро всё уладила, хотя ворчала, что пришлось мотаться по городу с больной спиной. Но с октября Мика перевелась в новую школу.