Нужна. Она. Именно она. В коллекцию. Только в коллекцию?
Что ты делаешь? Татка почти не дышит.
Вижу, как расширяются ее зрачки, как все мысли о тетрадке выветриваются из этой миленькой головки.
Делаю. Что-то делаю.
Не по плану. Не так. Неправильно.
Убираю руку, отстраняюсь и отдаю ей тетрадь.
Жду тебя за дверью.
Возвращаюсь в прихожую взбешенным.
Семьдесят два часа. Нужно перетерпеть эти три дня и спокойно сплавить ее к подружайке.
Спокойно? О каком спокойствии идет речь, если меня перетряхивает? Я ее до сих пор слышу и чувствую, как будто Азарина все еще стоит передо мной.
9
Тата.
Ванечка, Ванечка.
Отмираю.
Несколько раз моргаю, осознавая, что теперь я здесь одна. Токман ушел, и это хорошо. Еще немного, и я бы точно грохнулась в обморок от переизбытка чувств. Мой Купидон в этом году был запредельно неосторожен.
Какого черта?
Выдыхаю. Медленно, через нос.
Застегиваю молнию на чемодане, но выходить из комнаты не спешу. Что сейчас произошло?
Дотрагиваюсь кончиками пальцев до своей шеи. Зачем он это сделал?
У меня почва из-под ног ушла. Земной шарик с орбиты слетел. А он стоял и смотрел, пристально. Душу сжирал.
Божечки, что мне теперь делать?
Это сумасшествие по отношению к нему было всегда, какая-то невидимая нить притяжения. Стоило только о нем подумать, и разум отключался.
Нет, это не любовь. Просто симпатия. Просто образ, который я придумала в своей голове. По факту я его толком даже не знаю.
Только видимость, отношение, что он ко мне транслировал.
Всегда отстраненный и не обращающий никакого внимания.
Весь такой умный, правильный, сильный
Я вечно чувствовала себя рядом с ним пустым местом. Даже реакции не удостаивалась. Лишь сухое «привет» сквозь зубы.
Ненавижу его. Ненавижу!
Беру телефон и пишу Соньке. Она сейчас в Эмиратах с очередным ухажером. В отличие от меня, подружка наслаждается жизнью и во все стороны сорит отцовскими деньгами.
«Я поживу у тебя, как вернешься?!»
Присаживаюсь на кресло, кусая губы.
«Без проблем. Прилетаю в пятницу в десять утра».
«Спасибо»
«Котик мой, всегда пожалуйста;)»
Убираю мобильный в сумку и наконец-то высовываюсь из своего временного убежища.
Бросаю взгляд на Егора, который мгновенно от меня отворачивается. Он вообще выглядит странно. Не пытается извиниться или поговорить. Хотя по телефону очень порывался это сделать
Сейчас же ноль эмоций. Только на лице гримаса разочарования и какой-то обиды.
Обиды Он, значит, еще и жертва? Обойдется.
Втюхиваю Токману чемодан и спешу на выход. Вызываю лифт, но кнопка не срабатывает с первого раза. Раздражает. Наношу по ней несколько ударов кулаком, но меня словно прокляли. Лифт даже не думает к нам ползти.
Хочу совершить очередной удар, но Ванькины пальцы перехватывают мою руку.
Спокойней.
Улыбается и без каких-либо проблем вызывает для нас лифт.
То, что у него вышло, а у меня нет, злит еще больше. Залетаю в кабинку и прижимаюсь спиной к стенке. Смотрю вперед, на шов между съехавшимися друг к другу дверками.
Токман пялится. Знаю. Чувствую это каждой клеточкой.
Не смотри на меня.
Иначе покусаешь? смеется.
Что? морщу лоб.
Когда-нибудь у меня будут сотни мимических морщин от этих рожиц.
Дурак, закатываю глаза и спешу выйти на лестничную клетку.
Ты все еще готова остаться у меня на семьдесят два часа?
А должна испугаться? Даже не вздумай распускать руки, Ваня. Иначе
Что?
Дергает меня за локоть, мгновенно разворачивая к себе лицом. Мы стоим посреди улицы, мешая другим пешеходам двигаться свободно.
Иначе что, Аза Тата?
Сглатываю, смотрю на его небритый подбородок, и так хочется зажмуриться. Он назвал меня по имени. Кажется, впервые.
Иначе пожалуюсь брату.
Ванька хмыкает, но улыбку с лица не стирает. Вынимает из кармана телефон и отыскивает в контактах Серегу.
Можешь прямо сейчас, держит палец над кнопкой вызова.
Я всегда думала, что ты хороший.
Я и хороший, прячет телефон и тянет меня за собой, возобновляя шаг. Тут главное конкретно для себя представлять, кто плохой.
Если на все смотреть с такой точки зрения Я совсем забыла, чуть ли не взвизгиваю, мне же сегодня на работу.
Ты работаешь?
А как, по-твоему, я выживаю без папиных денег и помощи Агаты? Работаю, конечно.
Где?
В ресторане.
Официантка?
Нет. Я там пою. Иногда играю.
В кабаках заходит скрипка?
Это не кабак, отталкиваю его от себя.
И он туда же кабак. Какие все интеллектуалы, позволяющие себе лишь высокое искусство. Тьфу.
Ну, если не кабак
Снова смеется, пропуская меня в вагон метро.
Как ресторан называется?
Какая разница?
Это тайна, покрытая мраком?
Нет, расстегиваю ворот куртки, «Пряности».
Ванька ничего не отвечает, только подталкивает в сторону свободного места.
В квартире сразу же прячусь в ванной. Мне нужна передышка.
Ополаскиваю руки, лицо и мелкими перебежками направляюсь к чемодану. Было бы неплохо переодеться.
На столе пиликает телефон. Токману пришло сообщение.
Вытягиваю шею и смотрю на подсвечивающийся экран. Любопытство распирает.
На цыпочках подкрадываюсь к столику и снимаю мобильник с блокировки. К счастью, пароля там нет.
Ты не видела мой телефон?
Ванькин голос позади заставляет напрячься. Я мгновенно теряюсь и прячу руки за спину.
10
В этом доме есть еда?
Меняю тему, а щеки моментально покрываются румянцем.
Нет.
Жаль
Судя по твоему уровню готовки, ужин с меня, проходится по мне внимательным взглядом. Мобильник верни, протягивает ладонь.
Поджимаю губы и, краснея еще больше, вкладываю в его руку аппарат.
Тебе там что-то пришло, тереблю ногти, но я ничего не читала, просто
Просто любопытства больше, чем ума. Я понял.
Что? Это он меня так дурой обозвал?
Токман негромко ударяет ладошкой по дверному косяку и выходит из комнаты.
Быстренько переодеваюсь в плотную пижаму с непонятным абстрактным рисунком и шлепаю на кухню.
Долго наблюдаю за Ваней, прежде чем заговорить.
Мне все еще стыдно. Ужасная ситуация.
Разглядываю его сосредоточенный профиль и сжатый в руках телефон. Он с кем-то переписывается?
Вздох, сорвавшийся с губ, получается громким и привлекает к себе Ванино внимание.
Меня так и подмывает ляпнуть какую-нибудь глупость. Хотя, задавая вопрос, скорее всего, именно это я и делаю.
У тебя есть девушка? забираюсь на стул, подтягивая колени к груди.
Нет.
А была?
Это так важно? вздергивает бровь.
Я просто пытаюсь поддержать разговор и быть милой, выдавливаю улыбочку.
Не знаю, чего я хочу от всей этой ситуации, но меня просто колошматит. Пульс зашкаливает.
Если помолчишь, будешь самой милой.
Ванька вытаскивает из морозилки пельмени.
Я такое не ем, кошусь на пакет, там куча всякой химии, а еще калорий, заявляю, понимая, что в моем желудке ничего не было уже почти сутки.
Скребу пальцами по столу и перевожу взгляд к окну. На часах около пяти, а на улице давно стемнело.
Не люблю ночь. И холод тоже не люблю. Зима не мое время года.
Активность снижается до минимума. Постоянно хочется спать.
Бывает, стоишь у микрофона, поешь, а в голове одно желание вернуться домой под теплое одеяло и включить какой-нибудь романтический сериал.
Твои проблемы.
Ваня садится напротив и снова залипает в телефон.
Плита за его спиной шипит от попадающих на раскаленную варочную панель капелек воды, стекающих по внешним стенкам вымытой кастрюли. Раздражает.
Мне очень хочется вывести его на разговор, выяснить, что это было там, в квартире Егора. Кажется, я до сих пор чувствую его прикосновения на коже. Но Ваня всем видом показывает, что говорить он не настроен.
А еще меня неимоверно бесит его переписка. Он с кем-то общается. Это точно девушка. Иначе почему он улыбается?!
Я ревную? Нет. Просто
Не знаю.
Пожалуй, пойду. Мне нужно на работу, я уже говорила, сконфуженно улыбаюсь и вылетаю из кухни.
Очередной позор.
Снова сбегаю.
Тата, уже пора научиться выражать свои мысли и задавать неудобные вопросы.
Ты взрослая! Твержу себе как мантру. Хотя меня так воспитывали, что взрослой я стала относительно недавно. Было сложно учиться самостоятельности, думаю, я до сих пор так до конца к этому и не пришла.
Покидаю временное убежище второпях.
На плече рюкзак с одеждой для выступления. В руке футляр со скрипкой. Несколько остановок на автобусе, потом еще три на маршрутке.
В транспорте холодно. Автобус старый. Дует изо всех щелей.
В ресторан приезжаю раньше обычного. Привычно болтаю с администратором Колей, классный парень. Переодеваюсь и готовлюсь выйти на свою маленькую сцену в углу зала, рядом с огромными панорамными окнами.
«Пряности» заведение приличное. Цены чуть выше среднего, приятный контингент. Хотя мой отец с пеной у рта доказывает, что «Пряности» клоповник.
Зал постепенно наполняется гостями. Я отработала уже четыре композиции, впереди двадцатиминутная передышка.
Кручусь юлой на кухне, даже успевая немного перекусить.
В зал возвращаюсь сытой и без заморочек в голове.
Правда, вот под конец вечера все снова катится в бездну. Хлопаю глазами, пытаясь не сбивать дыхание и продолжать петь как ни в чем не бывало. Но как это сделать, если в зале, за самым дальним столиком, сидит моя тетушка? Она, конечно, уже освоила конспирейшен и внимание к себе не привлекает, но я-то ее узнаю.
Музыка стихает. Улыбаюсь, благодарю публику и удаляюсь со сцены. Лавирую между столиками, опускаясь на стул рядом с тетушкой.
Агата, шиплю, ты что тут делаешь?
Как что? Я уже давно хотела посмотреть, где ты поешь. Выступление было прекрасным. В свое время я пела в таких местах, которые нормальные люди обходили за километры.
Аги улыбается и протягивает руку.
Ты на сегодня все?
Да.
Тогда бери вещи, прогуляемся немного.
Агата в присущей ей манере приподымает подбородок, поправляет выбившиеся из-под шелкового платка волосы и достает сигареты.
Здесь не курят, перехватываю ее руку.
Как скучно, цокает языком, тогда я жду тебя на улице.
Врач сказал, что тебе нельзя курить!
И жить, видимо, тоже, качает головой, кривя губы в усмешке. Не копайся тут. Я не хочу превратиться в ледяную глыбу на этом морозе.
Ладно.
Агата уходит, а я еще пару минут нахожусь в ступоре. Так, о ее появлении позже, сейчас нужно собрать вещи.
Быстренько переодеваюсь, собираю барахло и с виноватым видом проскальзываю мимо Коли через центральный вход.
Ага-та
Застываю, потому что первое, что вижу, так это милую беседу Токмана и моей Аги. Тетушка от него всегда была в восторге.
Ну ему-то здесь что нужно? Так и хочется притопнуть ножкой.
Сначала меня дурой обозвал, а теперь приперся будто бы его здесь кто-то ждал.
11
Иван
Абстрагироваться. Уйти от проблем.
Я не знал свою мать, она умерла сразу после родов. У нее была большая кровопотеря, началось осложнение, врачам не удалось ее спасти.
Скорая не успела приехать. Я родился дома. Это случилось в сибирской глубинке.
Отец был военным, поэтому, мы постоянно «путешествовали» по гарнизонам. Высококвалифицированной медицинской помощи в тех местах отродясь не было.
Нам всем было сложно.
Меня воспитывала бабушка. Папа большую часть времени проводил на работе, ба говорила, что даже на несколько лет замкнулся в себе, пытался перемолоть горе, в которое его швырнуло.
Я видел маму лишь на фотографиях.
Ее отсутствие в моей жизни заложило огромное количество комплексов, а тяжелые роды ослабленный иммунитет.
До тринадцати я был хлюпиком. Мальчик-ботаник, таких обычно задирают в школе. Меня и задирали.
Мои лучшие друзья того времени книги. Учеба и мечты. Планы на жизнь вне военного городка. Там всегда воняло затхлостью, хотелось оттуда вырваться.
Отец погиб за пару месяцев до моего четырнадцатилетия. В горячей точке.
Доблестный офицер с сибирской закалкой.
Я отлично помню его похороны и оружейные залпы в воздух. Выстрелы, а после мертвая тишина.
Его хоронили как героя.
Наверное, именно его смерть стала триггером, отправной точкой. Закалила и взрастила внутри меня стержень. Больше было не обидно и не горько от слов тупоголовых одноклассников. Не было отчаяния.
Сплошные цели. Хотелось стать сильнее. Доказать, что я не забитый уродец, над которым все издеваются.
Мы с бабушкой переехали в Москву спустя год после того, как папы не стало.
Ба часами обивала пороги дяденек в погонах и гоняла по различным инстанциям, как итог выбила квартиру. Ту, где мы с ней живем вот уже восемь лет.
Она мать героя, погибшего во благо Родины.
Я и в Суворовское-то поступил из-за отца, после уже точно решил, что стану офицером. Почтить память. Бабушка была против военной академии. В период поступления мы не разговаривали с ней почти три месяца. Потом как-то само устаканилось.
Хотя я не думаю, что она смирилась
Именно в Суворовском я познакомился с Азариным. Генеральский сынок, которого отец засунул туда на перевоспитание.
За школьные годы я привык быть изгоем, но в новой реальности все изменилось.
Серега со всем присущим его эгоизмом, как никто, вписался в мое мировоззрение. У него было чему поучиться Легкости, отсутствию заморочек. Свободе.
После к нам присоединился Громов, чувак, который после выпуска подал документы в медакадемию. Сумасшедший.
В моей жизни появились друзья, учеба с задранной до небес планкой, боевое самбо и еще куча всяких примочек, что положительно повлияли на мое сознание.
Потом был период загулов. Что-то особенное. Азартное.
Я всегда жаждал внимания, и это логично: человек всегда требует того, чего ему недодали в детстве.
Появились девушки. Мимолетные отношения.
Псевдоотношения. Я выстраивал их в одностороннем порядке. Уходил от проблем и боли, что продолжала сидеть внутри. Ведь по истечении времени оно никуда не исчезло. Все эти сказки, что время лечит, муть, придуманная писателями и сценаристами. Вера в то, что вот-вот станет легче. Не станет.
Я абстрагировался. Питался эмоциями других. Вел список.
Главным критерием было, чтобы пришла сама. К любой можно найти подход, даже к самой строптивой.
Я выбирал красоток. Недоступных. Богатеньких папиных дочек. Задирал планку и тешил свое эго.
Влюбить в себя, а потом просто исчезнуть. Сожрать ее изнутри. Опустошить.
Получить ряд негативных эмоций, что транслируешь не ты сам. Насладиться чужой болью, конкретно понимая, что плохо не тебе. Ей.
А тебе, тебе все равно.
И это помогало
Я делал так очень много и много раз.
Громов и Азарин были в курсе моих шалостей. Какое-то время Серега и сам внедрял мою схему в жизнь, но ему это быстро надоело.
Мне тоже, когда понял, что не помогает.
Психолог говорила, что это защитная реакция. Страх открыться. Показать себя настоящего. Боязнь близости в ее нормальном проявлении. Реакция на то, что произошло с моей семьей. Страх повторения
Мои личные демоны.
Крепче сжимаю в руке мобильник.
Нужно развеяться.
Эти воспоминания никогда не приходят тихой поступью, они выбивают дверь с ноги. Почему вся эта муть слилась на меня именно сегодня? Ответ очевиден
Я не встречаюсь с девушками. Никогда не встречался и не строил отношений.
Я играю по своим правилам, и каждая слишком быстро надоедает. Они все одинаковые. Легко считываемая масса эмоций и действий.
Все. И Татка тоже.
Я сторонюсь ее не потому, что боюсь причинить боль. Я знаю, что так и будет.
Я сторонюсь ее, потому что она не левая девчонка, о которой я потом даже не вспомню. Она сестра друга, девочка, что еще долгое время будет маячить перед глазами.
Поворачиваю голову в прихожую. На комоде сиротливо валяется запасной комплект ключей. Азарина так быстро пыталась сделать ноги после своей оплошности с моим телефоном, что даже не удосужилась их взять.