И как? Лика интересовалась вяло, больше для порядка. Она была какой-то непривычно тихой и подавленной даже.
Как тебе сказать дура. Все мы тут Ксюха махнула рукой. Стало быть, ты в кухарки
В кухарки. Почти по профилю я усмехнулась. А ведь даже в трудовой написано, что я работала помощником повара. Трудовую пришлось отдать Акиму Анисимовичу, хотя он не слишком-то горел желанием, но некромант уж рогом уперся.
Мол, надо официально оформить, а то ведь оно по-всякому бывает. Скажем, сегодня деньги есть, а завтра вдруг да закончатся? Поэтому только срочный трудовой договор, который подписали тут же, ибо типовые бланки в памяти ноута хранились, а цифровой центр уже установили
Ничего, я попыталась успокоить сама себя. Я ведь взрослая. Всего ведь на месяц да и сложностей быть не должно. Пойду. Поготовлю потом они уедут, а я останусь. Зато Васятку в школу соберем. Он из всего-то повырастал! Да и одежда горит, что
Махнула рукой и замолчала, уговаривая себя, что все-то так. Я ведь, в конце концов, здоровая девица, которой давно бы жить своим домом, а у тетки на шее сижу. И что травы собираю, так она с ними сама бы управилась.
И вообще
Дело ведь не в том, что работать надо, Линка прищурилась. Рассказывай уже.
И Ксюха кивнула.
А я
Рассказать чтобы оно так просто было, взять и рассказать. И да, не в работе дело, случалось мне работать по-всякому. Работы как раз я не боюсь.
А чего боюсь?
Кого?
Я я ведь поступила тоже сама. И на бюджет. Стипендию положили, но не сказать, чтобы большую. Прожить на неё затруднительно. А у тетки брать
Совесть не позволяет, договорила за меня Линка.
Ага, Ксюха тоже подала голос. Я петь пошла в кабак один. Папенька до сих пор не знает. И не должен. У него нервы слабые.
Мы кивнули.
Если Берендей Береславович и узнает об этом факте Ксюхиной биографии, то не от нас.
Место еще такое там стриптиз танцевали, а я, стало быть, между номерами выступала. Они пытались приличными казаться, вот певиц и держали. Но тоже наслушалась всякого. Потом уж куда получше переманили, без стриптиза, да все одно
Она махнула рукой.
А я в официантки сунулась, когда поняла, что не проживу на стипендию. Повезло ресторан и вправду, может, и не самый известный, но неплохой. И хозяева очень переживали за меня. Сказали, что если надумаю возвращаться, то рады будут, почему-то на душе вдруг потеплело. Хотя, казалось бы, какое мне дело, если возвращаться я не собираюсь? Работать пошла а там смены вот и стала пропускать занятия. Когда отрабатывала, когда договаривалась. Преподаватели в целом люди неплохие. Относились с пониманием. Лекции брала, учила, только все одно через пень-колоду получалось.
Девчонки кивнули.
Потом уже, курса с третьего, все немного выправилось. Теории стало меньше, практики больше, а с ней мне всегда было просто.
И снова кивнули.
Так и домучилась до пятого. Диплом делала и хороший был диплом. Настоящий. Я ведь тетка травы присылала, а я исследовала накопление силы в зависимости от фазы роста, от внешних факторов. И сама собирала тоже. И и хороший диплом был.
На глаза навернулись слезы.
Настолько хороший, что на предзащите вдруг оказалось, что это не мой диплом.
Как не твой? Линка приоткрыла левый глаз.
А вот так точнее, мой у меня, но точно такой же у Верещагиной Ольги.
Ох Ксюха добавила пару слов покрепче, наверное, в кабаке услышанных, ибо сама была девицей приличной.
Я вот и ох нула, сказала я, почесав переносицу. Оказалось вдруг, что темы у нас очень уж сходные, точнее, у неё моя, а у меня другая, похожая. Знаешь, так хитро сформулировано, что даже и не поймешь сперва, о чем речь вообще. На предзащите все наши сидели. И сделали вид, будто так все и должно.
Ксюха хмыкнула.
Я пошла к своему руководителю, я вытерла влажные ладони о штаны. Задала вопрос, как же оно так. А он уверил, что не стоит переживать, что у Верещагиной родственники. И если я проявлю толику понимания, гибкости
При этих словах меня просто перекривило.
то и защита пройдет отлично. И после неё мне помогут, скажем, в аспирантуру поступить. Тема-то у меня интересная, нужная, актуальная. А Верещагина
Ксюха выразилась определенно. И я с ней согласилась.
Стерва она.
Мягко говоря.
Но тогда тогда я позволила себя уговорить.
А на защите на защиту вдруг явился представитель малого императорского Совета, я поежилась, вспоминая о человеке, взгляд которого заставлял цепенеть и напрочь отбивал саму способность говорить. И он не просто слушал. Он понимал.
А потом задавал вопросы.
Правда, совсем даже не мне.
Меня обвинили в краже дипломной работы.
Тебя? глаза Линки полыхнули зеленью.
Меня. А кого еще? Верещагина выступала бодро, говорила красиво а я вот растерялась. Да и вообще она умница и отличница. Шла на золотой диплом. Я же и пропуски, и успеваемость кривая. Вдруг все припомнили, с первого курса. Вроде бы как жалели несчастную.
Я обняла себя. И Ксюха тоже обняла меня. А Линка погладила плечо.
Ты хоть пыталась обжаловать?
Хотела, но мой научный руководитель вдруг взял да признался, что помогал мне фальсифицировать данные, а мои записи исчезли, как и черновики, и вообще адвокаты появились. Не у меня. У Верещагиной. И еще университетские. Мне грозили не просто отчислением. Расследованием. Но Верещагины щедро предложили не поднимать скандал, если я возьму и тихо уеду.
И ты уехала.
А что мне было делать? я стиснула кулаки. Я мне сказали, что лет через пару я смогу вернуться, защититься. По смежной специальности. Но если вздумаю мешаться, обвинения выдвинут. А это это меня бы просто посадили.
В груди заломило.
И я закрыла глаза, пытаясь успокоиться, смириться с этой вот болью.
А еще Синюхин
Это кто?
Любовь, пояснила за меня Ксюха. Правильно?
Я кивнула.
Большая? Линка ущипнула меня за бок. Рассказывай давай что там за любовь.
Большая так казалось, а вообще, наверное, обыкновенная. Как у всех. Мы на первом курсе познакомились. Потом встречаться начали. Он умный. И одаренный на факультете теоретической магии. Там вечно недобор, потому что силы не нужны, а вот мозги так очень.
Мозги у Синюхина имелись.
А еще печальный взгляд карих глаз. Некоторая, казавшаяся донельзя милой, рассеянность. И в целом общая неприкаянность, за которой виделся мне призрак гения.
Его сразу заметили уже на втором курсе именную стипендию положили. А на четвертом взяли в проект. К пятому было понятно, что одно место в аспирантуре за Синюхиным. И вообще карьеру сделает. Хорошую. Мы мы думали пожениться. То есть, как я теперь понимаю, я думала, что мы поженимся.
Признаваться в собственной глупости не хотелось, но если уже кому и рассказывать правду, то девчонкам. Даром, что слушают внимательно. Линка вон опять травинку грызет. Была за ней привычка в минуты вящей задумчивости грызть, что под руку попадется.
Теперь понимаю, что со мной ему просто удобно было. Я же о нем заботилась. Конечно, как можно не заботится о том, кого любишь? Готовить. Стирать. Убирать. Следить, чтобы он не забыл о каком-нибудь семинаре или поесть, потому что в очередной раз увлекся. Чистить костюмы, подбирать галстуки
Я сжала кулаки.
И носки, тихо добавила Ксюха. Вечно они теряются. Парные.
Ага, Линка мотнула головой. Вот тоже загадка, если подумать. Почему мужские носки так себя ведут? Мои вот всегда по парам, а тут я как-то купила своему дюжину пар одинаковых, так они после стирки все одно цвет поменяли! И вот после стирки оказалось две дюжины носков всех оттенков серого
А у тебя разве не домработница занималась? Или кто там?
Сперва была домработница, а потом Олежка решил, что раз мне заняться нечем, то вот хозяйством и займусь. Нет, на уборку приходили из клининговой компании, но остальное я эти носки выкинула.
Я штопала, призналась я. Что? Денег-то не было. Синюхин хоть в проектах, но платили там немного, а ему надо было солидно выглядеть. Для карьеры.
Ох, девки, ну мы и дуры вздохнула Ксюха, отмахнувшись от особо назойливой стрекозы, решившей, что ей очень срочно нужно забиться в Ксюхины кудри.
Дуры, согласилась Линка.
И я кивнула: правда ведь.
И чего твой Синюхин?
Когда началась эта история, я пришла к нему за советом. А он сказал, что не стоит упрямиться. После предзащиты сказал, я на всякий случай уточнила. Что у Верещагиных много родни в самой системе образования. И жизни они мне попортят. Мстительная семейка. Он меня, честно, и уговорил сказал, какая разница, мол. Оленьке диплом нужен, просто чтобы был. Она его спрячет и забудет. А вот я дело другое и Верещагины будут благодарны. И помогут устроиться. Его тогда как раз пригласили на кафедру, он и мне обещал местечко присмотреть. Говорил, как это будет классно, работать вместе.
Линка выдернула новый стебелек, который сунула в зубы.
А потом, после защиты он утешал. Вытирал слезы. И и когда успокоилась настолько, насколько вообще возможно, заявил, что не может и дальше продолжать отношения.
Почему? Линка нахмурилась.
Потому что ему важна репутация. Он ведь в науке, а там репутация важна. И должна быть безупречной. Я же история, как ни крути, а резонанс получит, пойдут слухи. Кто-то может сказать, что он мне помогал с воровством, а это поставит крест на его карьере.
Вот ведь иродище, Ксюха опять выругалась, и я её толкнула в бок. Козел!
Не обижай Пантелеймона, возразила Линка. Он, в отличие от некоторых, честный!
Так я не нарочно. И вообще, Пантелеймон козел естественного происхождения.
А эти?
Эти? Эти по состоянию души.
Мы все трое задумались. И молчали, глядя, как над водяной гладью кружатся стрекозы. Надо было вставать, идти домой. Работать я начинала завтра, и сама мысль об этом напрочь отбивала всякое желание шевелиться.
Знаешь, Линка выплюнула траву. Может, и к лучшему. А то представь, если бы вы и вправду поженились. Или вот дети с детьми сложнее было бы уходить.
Я подумала и согласилась.
Оно бы вылезло, это я сейчас понимаю. Всенепременно вылезло бы. Через год или два, или десять. И, наверное, хорошо, что вот так. Только все одно.
Обидно.
Мой детей не хотел, Линка почесала кончик носа. Говорил, что, мол, фигуру испортит
А Синюхин что рано еще, что нам надо сперва на ноги стать, обзавестись своим домом. Имя сделать. Ему. Авторитет наработать.
Мой Ксюха сделала глубокий вдох. Не думал о детях. И вообще а когда появились, то один удар в живот, и нет ничего.
Ксюш? вот теперь голос Линки был тихим, что небо перед грозой.
Я папе не говорила, только что не сложилось. А он и рад. Ему тут тяжко одному. Тоскливо. Он ведь однолюб, да а матушка еще когда ушла. И я вот я вернулась, он и счастлив.
Ксюха подтянула колени к себе и руки на них положила.
Он меня в кабаке выцепил, где я пела сперва просто приходил. Садился и слушал. Потом потом цветы дарить стал. И просить посидеть. Не лез, как другие, а просто разговаривали. О том и о сем, о жизни о несправедливости он сказал, что продюсер, что ищет талантливых девочек, но я слишком талантлива, а значит, не выживу там, в большом мире шоу-бизнеса.
Ксюхино лицо разгладилось и стало нечеловечески неподвижным. Не лицо маска.
Потом как-то и встречаться начали. Проводил раз, другой и до своей квартиры тоже. Потом сама не заметила, как я в этой квартире оказалась. Он же и продюсер тоже, а еще музыку писал. Стихи. Песни. Из популярных. Писал и продавал. Группы продюссировал. В общем, много чего у него такая жизнь была веселая. Поначалу.
На конце белой прядки набухла крупная капля. Она задержалась на мгновенье, но сорвалась, исчезла в густой траве.
Он пил. Много. И порой возвращался таким нехорошим. Скандалил. Обзывал. Потом просил прощения я училась. Пыталась. Последний курс мне даже место предложили в оркестре, пусть и не императорском, но тоже неплохо. А он стал высмеивать. Говорить, что я ни на что не годна, что провинциалка. Туповатая. Жирноватая.
Ты?
Я худеть стала. Меняться. Чтобы ему угодить. Но что бы ни делала, все становилось лишь хуже Ксюха моргнула. Он ведь понимаете, если бы он был просто сволочью, тогда бы понятно. А он то он ласковый, на руках носит, осыпает подарками, то вдруг скажет что-то, ударит в самое сердце. Но тотчас извинится. И снова ласковый когда пощечину залепил, то умолял о прощении. Подарил кольцо. Предложил замуж а к чему замужней женщине работа? Он способен семью содержать. Мое же дело домом заниматься.
И ты
Поверила.
Теперь уже настала моя очередь обнимать Ксюху. Я слышала, как колотится её сердце, и не знала, чем успокоить.
В любовь ведь хочется верить. А потом потом стало хуже. В какой-то момент я узнала, что он мне изменяет. И он не стал отрицать. Сказал, что это ведь ерунда, что ему нужно разнообразие, но муза его я и только я. Что я должна гордиться. А еще знать свое место.
У тебя его волос, случайно, нет? поинтересовалась Линка отстраненно.
Я из больницы сбежала знаешь, наверное, это бред, но когда я поняла, что беременна, то обрадовалась. Мне же казалось, что в целом у нас все неплохо, что есть какие-то сложности, но это временное. И стоит ему узнать о ребенке, как все тут же само собой наладится.
Ксюха нервно хохотнула.
А я подумала, что, если дядька Берендей узнает хотя бы часть в общем, волос и не понадобится. Он в Лопушки всю тушу этого героя притащит.
Он на гастролях был с какой-то из своих девочек. Он их так всех называл. Мои девочки. И я ведь старалась не ревновать. Быть гибкой. Понимающей. Дурой.
Ксюха дернулась было, словно желала вскочить, но осталась на месте.
Он вернулся. Опять выпивший и не только он начинал что-то принимать, правда, не говорил, что именно. И вообще это была запретная тема. У нас много имелось таких вот запретных тем. Я накрыла стол. Я хотела устроить праздник. А он выслушал. Потом поднялся медленно так подошел ко мне. Обнял. И сказал, что я такая же, как остальные. Все испортила. Удара я не почувствовала. Сразу. Потом потом стало так больно
Ты мне фамилию скажи, попросила Линка.
Зачем?
Маму попрошу она не будет задавать лишних вопросов.
Я кивнула.
Линкина матушка порой была диво до чего понимающей. А волкам Мары все одно, на кого охотиться.
Не стоит, Ксюха покачала головой. Я я просто хочу обо всем забыть.
Если передумаешь
Дам знать. Очнулась я уже в больнице. У его хорошего знакомого. А тот сказал, что у меня выкидыш случился, что вряд ли дети еще будут.
Линкины ноздри раздулись, а губы слились в тонкую нить. И подумалось, что имя она выяснит. Потом. Позже. Когда Ксюха подуспокоится. А то и говорить ничего не станет.
И я не стану.
Но ночью схожу к Ведьминой пади, есть у меня один заговор, на кровь. А кровью мы еще когда обменялись.
И он тоже рядом был держал за руку, все повторял, мол, как получилось так, что я была неосторожна, что оступилась, упала с лестницы голова у меня закружилась. С беременными такое бывает. Но он не сердится. Ничуть. Он даже готов жениться. Хоть завтра.
А ты
Я ж не дура. Я кажется, именно тогда я и увидела его, настоящего. И поняла, что меня ждет, что он будет пить силы, пока не выпьет все досуха. А потом найдет другую дуру.
И ты ушла.
Сбежала. Сюда, Ксюха поднялась. Вы только папеньке не говорите. А то ведь расстроится.
Папеньке не скажем, пообещала Линка.
И мы переглянулись.
Сами справимся.
А вот тетушку я попрошу, чтобы глянула, я погладила теплую Ксюхину руку. Тот доктор он ведь мог и ошибиться. А если даже и нет, то ты же знаешь у нас тут все иначе. И что там не поправят, здесь сделают.
Ксюха поджала губы.
И не стала отрицать, что вовсе о тех сказанных словах не думала. Думала. И гадала. И мучила себя.
Она умеет молчать, добавила я. Поверь.