Если у моего больного и отбитого на голову предка есть душа то ее средоточием является Аврора Кац.
Только этот фактор не помешал отцу отдать меня на подготовку к своим псам.
Беспалый лично выбивал из меня дурь, заставляя харкать кровью и биться до смерти, муштровал меня вместе со своими солдатами лет с двенадцати.
Кровь боль пот те лезвия, которые закаляли. Никто не давал авансов сыну Кровавого. С меня был двойной спрос. Как и всех, учили убивать. Я проходил отбор на полигоне, в лесах, принадлежащих Ивану. И эти учения это было выживание.
Мне давался выбор: выжить или сдохнуть. И я обзавелся извращенным чувством юмора. Прозвище получил в бою.
Я научился выжидать, совершать молниеносный бросок, доставая соперника, впрыскивать яд, подобно гюрзе, и дальше наслаждаться агонией, ловить свой кайф.
Меткостью еще со школы отличался. Был чемпионом штата по стрельбе.
Как-то зверь во мне адаптировался к подобному образу жизни и когда я летом заваливался после элитной школы в наш дом, то отбивался от рук матери, которая желала утопить меня в своей ласке и любви, я уже рвался на полигон.
Сам. Оказалось, что я сын своего отца и мне стало душно в мире рамок, а среди убийц я стал своим.
Воспоминания развеиваются.
Прикрываю глаза и почему-то вижу Катерину Владимировну Елецкую. Фамилия у нее материнская, отчество деда.
Ничего брата и сестру не связывает с моим самым опасным наемником, кроме крови. Его крови в их жилах.
Заметил я ее еще в зале. Неприметная поначалу. На отца непохожа совершенно.
Когда девчонка в монашеской робе вошла в мой кабинет, то всколыхнула интерес.
И ее коса. Чертова тугая коса, длинная и толстая. Так и хочется дернуть за нее со всей силы, намотать на кулак и держать так, изогнув, и бешено взять то, что я уже считаю своим.
И только взгляд кристально чистых серебристых глаз, мерцающих всей палитрой уязвимости, сдержал привычные звериные реакции.
Я готов выполнить долг дать полноценную защиту.
Взять в жены, если понадобится.
Глава 14
Катерина Елецкая
В шоке рассматриваю гору документов и боязливо тяну талмуд, сажусь в кресло помощницы, зарываюсь в бумажки, забыв обо всем, буквально утопая в переводах и стараясь скрупулезно исполнять свои обязанности.
Не замечаю, как проходит время, и в какой-то момент назойливый звук селектора заставляет подпрыгнуть. Кошусь на коммуникатор, как на ядовитую змею, и, наконец, беру трубку.
Приемная господина Каца, наверное, я отвечаю верно, говоря фразу на русском, слушаю вас.
Распорядись, чтобы подготовили машину.
Четкий приказ и босс бросает трубку.
А я все продолжаю сжимать в руках аппарат и не могу понять, почему этот холодный баритон действует на меня так неоднозначно, заставляя сердце отбивать в груди неровный ритм.
Не понимаю сначала, куда именно мне звонить, но выбираю из списка, лежащего на столе, номер охраны, оставляю информацию и не успеваю выдохнуть, как дверь кабинета открывается.
На пороге возникает мой руководитель, а я врастаю в кресло, рассматривая великана с отстраненным хищным лицом. Освобождаюсь от лишних мыслей только тогда, когда изумрудный взгляд Каца падает на меня.
Сразу подрываюсь с места, не понимая, как именно должна себя вести. Принято ведь, наверное, вставать при появлении биг босса или это у военных так?
Черт его знает!
Делаю внутреннюю зарубку поспрашивать у Поли немного об этике отношений между начальниками и подчиненными, а также дома скачаю какой-нибудь учебник по бизнес-этикету.
С Димитрием это становится необходимостью. Не хочу ударить в грязь лицом.
Красавец уверенным шагом приближается, припечатывая меня к месту, останавливается рядом со мной не со стороны стола, а прямо рядом! Заставляет поднять голову и замереть, опять подпав под магнетизм и опасную близость мужчины.
Его аромат дорогого парфюма сразу же опутывает тяжестью, задерживаю дыхание, хотя до ужаса хочется пустить в легкие этот дурман, голова кружится. И я не знаю, это от нехватки кислорода или от близости мужчины?!
Я опять теряю себя при взгляде в эти потусторонние малахитовые бездны, сердце в страхе заходится в груди. И где-то в сознании проскальзывает понимание играть против Димитрия смертельно опасно.
У него взгляд экранирует. Наверное, так могут смотреть те, кто по щелчку пальцев способны лишить жизни
Мне кажется, он не ведает жалости
Завтра суббота, Катрин, и у тебя день на сборы.
Красивым голосом отдает приказы, а у меня опять сердце в груди ударяет неровно.
Утром воскресенья моя помощница должна быть в моей резиденции.
Зеленые глаза смотрят холодно. Безэмоционально. Я и так в ловушке. Мышонок, загнанный в угол, поэтому киваю.
Язык не слушает, и я боюсь той ужасной ситуации, в которую попала.
Черт! Чувствую себя пешкой на шахматной доске, маленьким солдатиком, которого посылают в атаку на ферзя, а что может простой солдат перед повелителем шахматной доски?!
Меня раздавят
Ты поняла меня, Катрин? уточняет, пытаясь понять, врубилась ли я в то, что мне говорят.
Я не знаю адреса мой тихий голос едва различим, и я опускаю взгляд в стол.
Наверное, он сейчас смотрит на меня, как на форменную идиотку.
Жду распоряжений и пояснений, но не того, что случается затем
Внезапно сильные горячие пальцы касаются моего подбородка, заставляя поднять голову и замереть, столкнувшись с глубокими изумрудами.
Мертвые у него глаза. Оттенок насыщенный, но зрачок чуть продолговат, как у змеи. Опасной гюрзы, которая до поры до времени может высматривать жертву для того, чтобы нанести в момент один выверенный, четкий, сокрушительный бросок.
С чего такие картинки в голове?!
Меня начинает трясти от его близости, от ощущения шершавых сильных пальцев, которые прожигают мою кожу. Облизываю губы в нервном порыве, и Димитрий отслеживает этот жест.
Почему мне кажется, что он сейчас в шаге оттого, чтобы растерзать меня?!
Помешательство длится секунду. Кац отнимает руку.
В воскресенье за тобой приедет мой водитель.
Больше мужчина не уделяет мне ни секунды, разворачивается и направляется на выход, где его встречают охранники.
А у меня ноги все-таки подгибаются, я обрушиваюсь в кресло и понимаю, что реву.
Меня посылают на заклание человеку, способному уничтожить каждого, кто пойдет против.
Я засиживаюсь на рабочем месте. Пытаюсь завершить перевод финального абзаца, чтобы хоть что-то на сегодня сделать до конца.
Не люблю оставлять дела на половине. Мама с детства внушала, что нужно все доводить до ума-разума, вот и сейчас не останавливаюсь, пока не откладываю готовый документ в сторону.
Выключаю компьютер и тру глаза.
Работа помогает. Всегда у меня было так. Не знаешь, что думать грузи себя, уставай, тогда и думалка отключится
Поднимаюсь из-за стола и потягиваюсь. Спина немного побаливает, но удобное кресло минимизирует неприятные ощущения.
Закрываю за собой дверь приемной, направляюсь в крыло, где работала до сегодняшнего дня.
Нужно забрать свои вещи, родные сердцу безделушки, да и верхняя одежда осталась висеть на вешалке.
Понимаю, что где-то даже я специально засиделась, чтобы не идти в рабочие часы. Наверное, девочкам жутко интересно, но
Не могу пока. Я не готова к расспросам, мне нужно переспать со всем тем, что случилось со мной и, как чует сердце, еще случится
Ноги ступают по коридорам, а я всячески отгоняю мысли, не хочу рассуждать, не хочу думать и самое главное пока не могу принять дилемму и ответить для себя на вопрос:
готова ли я сказать Димитрию, что маленькая мышка, отобранная биг боссом в референты, является подсадной уткой, которая должна вынюхивать планы бизнесмена и докладывать о них местному руководству.
Не снесет ли Кац гонцу, принесшему дурные вести, голову, и поверит ли вообще?!
Кто я?!
Девчонка, которую выбрали за знание языка, неподходящая, но я четко для себя понимаю, что стучать на Димитрия не буду, а если меня Петрович припрет к стенке
Вот тогда и решу, что буду делать.
Открываю дверь, захожу в кабинет, где ютились мы с девочками, подхожу к столу, провожу пальцами по своей чашке.
Взгляд цепляет брелок. Играю с симпатичной мордашкой веселого мультяшки, которого когда-то подарил мне Паша
Мой друг уехал воплощать нашу мечту в жизнь, а я осталась
Дергаю гномика за желтые торчащие во все стороны космы, а перед глазами светлое лицо моего парня.
Вот, Катька, лови! Какие глазюки выпученные у гнома, прямо как у меня! Будет тебе настроение поднимать!
И опять меня тянет поплакать. Пашка мне остался другом, теплым воспоминанием. Резко сажусь на свое место и выхватываю из кармана телефон.
Жму на нужный контакт и жду.
Морковка, привет! радостный голос и старое прозвище, прилепившееся из-за косы, заставляет улыбнуться.
Привет, Долговязый как дела?
Нормалек, Москву покоряем, только эта гадина не дается, но где наша не пропадала, да, Катька?!
Настроение светлеет. Все-таки я привыкла к этому безалаберному типу с его шуточками.
Да, Николаев, прорвемся, мой ответ пропадает в резком гуле, и я понимаю по громким битам неприятной электронной музыки, что, кажется, Павел где-то в клубе.
Кать, я тут подработку взял, я тебе потом напишу, ладно, Морковка?! Не вешай нос, прорвемся! кричит в трубку Паша и я, не желая отвлекать друга, быстро прощаюсь.
Кручусь на своем старом кресле, отмечая его жесткость. Так, наверное, и в жизни. Все действительно познается в сравнении. Раньше меня устраивало мое местечко, а сейчас я понимаю, что просто замкнулась в своем маленьком гнезде, не желая вылупляться из скорлупки, отгородилась ото всех.
И я бы и дальше оставалась в своей броне, если бы Димитрий Кац своим повелительным голосом не приказал бы мне явиться перед зеленые очи свои.
Беру один из ящиков, которые для лишней документации отведены, и начинаю собирать свой скарб.
Сердце сжимается и кажется, что я сейчас со своей жизнью прощаюсь. Со всем, что для меня дорого, что ценно. Со всем тем, что составляет частичку меня.
Димитрий
Он уже переворачивает мою жизнь.
Резко захлопываю коробку, беру верхнюю одежду и покидаю кабинет.
Ill think about it tomorrow как говорила Скарлет.
Завтра я подумаю об этом всем завтра
Глава 15
Музыкальная тема главы
Вивальди Времена года
Соло для Скрипки
Дорога до дома не занимает много времени. Подхожу к остановке, давно изучила распорядок транспорта, и через минут пять желтый автобус со скрипом раскрывает передо мной дверцы, и я взбираюсь на неудобную, грязную ступеньку, прохожу в самый конец полупустого транспорта, располагаюсь у окна.
Наблюдаю за улицами родного городка, за природой и деревьями, готовящимися зацвести, покрыться зеленью и привнести в наш холодный край тепло, в котором я так нуждаюсь.
Сжимаю холодными пальцами коробку и улыбаюсь. Внутри играет мелодия, она заворачивается вихрем и уносит все тревоги.
Неуклюже выхожу на ближайшей к дому остановке и прохожусь немного пешком, вдыхаю чистый холодный воздух родного края.
Все говорят, что у нас в Сибири воздух сладкий, не такой, как в больших городах, где все загазованно, но мне сравнивать не с чем.
Разве что с хрустальным ветром Алтая Вот там и вправду дышишь и ощущаешь сладость
Мы еще в школе ездили с ребятами в лагерь, и это лето я запомнила как одно из самых счастливых в моей жизни.
Там, на склоне горы, Пашка, нарвав ромашек, посмотрел мне в глаза с высоты своего роста и, покраснев, сказал:
Кать, ты самая красивая девчонка, которую я когда-либо видел
Мой звонкий смех разлетелся колокольчиком по округе.
Николаев, прекрати!
Я правду говорю, не могу в толк взять, почему ты не хочешь видеть, как пацаны за тобой шеи сворачивают?!
Хохочу еще громче и отвечаю:
А ты?! Ты тоже?!
Мне давно крышу снесло, Морковка с длинной косой, только я тебе друг не более
Воспоминания наводят грусть и тоску. Павел теперь в Москве, а я здесь. И жизнь моя совсем не та, о которой я мечтала.
Обхожу грязную рытвину, которую лет сто местное ЖКХ обещает починить, и подхожу к скромной коробке-хрущовке, где на последнем пятом этаже расположена наша двушка.
Бросаю взгляд на скамейку у подъезда, все еще пустующую, улыбаюсь, вспоминая, что совсем скоро местные бабульки-кгбшницы займут свои посты наблюдения за порядком по периметру, так сказать.
Преодолеваю лестничный пролет, и отложив коробку на бело-коричневую отбитую плитку, принимаюсь копаться в своей сумке в поисках брелока. На удивление быстро справившись с задачей, я поворачиваю ключ в замке, отталкиваю темную дверь, изнутри обитую потрескавшейся темно-коричневой кожей.
Нащупываю у входа выключатель. Крохотный плафон на потолке загорается теплым желтым светом.
Пустая квартира встречает меня родным запахом.
Затаскиваю коробку и захлопываю за собой дверь, скидываю верхнюю одежду, снимаю обувь и ныряю в свои уютные тапки. Захожу в ванную, умываюсь. Долго мою лицо холодной водой и в какой-то момент щеки начинает колоть, а взглянув в зеркало, я понимаю, что лицо у меня мокрое не только от воды, я плачу
Вытираюсь хрустящим полосатым полотенцем, оставшимся в наследие еще с советских времен, и прохожу в гостиную, забираюсь на диван с цветастой накидкой, подбираю ноги и утыкаюсь подбородком в колени.
Рассматриваю старый сервант, на котором стоят фотографии.
На них мы с мамой улыбаемся и дурачимся, есть и голенькое фото годовалого крепыша.
Федька всегда был крупным. Так как мама у нас была миниатюрной, и я статью пошла в нее, то понимаю, что Федор унаследовал отцовскую мощь.
В доме нет ни одной фотографии моего отца, я просто знаю, что не в кого больше братишке быть таким богатырем.
Мысли об этом неприятно колют. Казалось бы, сколько таких брошенных, разведенных семей, не мы одни. Люди часто не понимают друг друга и разбегаются, но обида
Моя обида въелась в душу и, возможно, из-за этого я так сторонюсь парней, потому что самый близкий мужчина в моей жизни, родной отец нас предал.
Как ушел, закрыв за собой дверь, так и ни разу больше в нашей жизни не появился. На вопросы мои мать ничего толком не отвечала, не рассказывала, а потом я выросла и как-то смирилась, что нет его. Жив или мертв я не знаю, а может, где-то и завел себе счастливую семью, воспитывает других детей, не вспоминая, что на самом севере у него остались мы
Мама всегда была мне другом, но я так и не смогла у нее разузнать что-либо о нашем папе. Ничего. Ни одного фото. Никакой информации. Только сожженные мосты и горечь от его ухода.
Предательство больно ранило и как-то я додумала, что бросил он нас из-за чего-то конкретного Наверное, другая увела, ведь мама после него так и не взялась строить личную жизнь, словно сломанная была.
Как-то я услышала ее разговор на кухне, где она подруге своей обмолвилась:
Не могу, Людааа Всех с ним, проклятым, сравниваю и не могу! Понимаешь?! Не прощу его. Никогда не прощу и забыть нет сил Таких мужчин не забывают
Ты, Ирка, баба красивая, а хоронишь себя из-за ирода Ты же еще можешь жизнь наладить
Лучше налей нам, горечь запить, и не напоминай мне о нем больше
Главное, Катьку мне уберечь, чтобы такого же не повстречала, а то у нас, у Елецких, судьба, видишь, какая
Стоит только вспомнить, как в сердце старая заноза опять кровить начинает. Умерла мама в одночасье. У молодых женщин тоже, оказывается, сердце внезапно может остановиться и болеть для этого не нужно
Просто секунда и не стало человека. А выходит, что ты столько всего хотела сказать, спросить, пообщаться, в конце концов, но не успела.