Да я их и не трогаю, мышей. И не напиваюсь, я же за рулем все время Ладно, все, забей. Мы пришли сюда поесть и развлечься. Вот и давай. Беру тонкий ломтик хлеба с сыром. Смотри, вон представление началось. Танцы у шеста любишь?
Васин ответ заглушает музыка, на сцену выбегает молоденькая девушка в маске и в перьях. Она похожа на большую разноцветную птицу. Пользуясь тем, что Вася отвлекся, снова беру его за руку, придвигаюсь поближе. Никакой реакции, Вася напряженно смотрит на сцену.
Вась, ты чего?
Показалось, хмурится он, девушка та, что танцует, на Алену похожа.
Совсем не похожа! И она в маске.
А ты откуда знаешь, что не похожа?
На фото в инсте сестру твою видел. Черт, чуть не попался! Смотри, что там у них, пытаюсь отвлечь Васю. Да и самому непонятно. Никогда в этом клубе никакого безобразия не было. Спокойное приличное место. А тут
Грузный, хорошо подвыпивший клиент лезет на сцену. Собирается лапать девушку, сдергивает с нее маску. И вдруг рядом с ней оказывается Вася. Я и не заметил, как он из-за столика встал и к ним подошел.
Девушка тут же прячется за его спину. Толстяк пытается ее оттуда вытащить, Вася толкает его в плечо, не рассчитывает силу удара, и толстяк заваливается навзничь у сцены. Все это происходит за считанные секунды, пока я рву вперед, к Васе, с другой стороны к нему подскакивают охранники.
Ребята, у нас все хорошо, начинаю я миром, мы сами разберемся.
Вот его берите, тыкает пальцем в Васю толстый. Он все еще лежит на полу. Один из охранников пытается помочь ему встать. Да не меня, а его! сердится толстый. Вокруг собирается толпа из посетителей, через нее пробивается метрдотель.
Что случилось? спрашивает он у охранников и гостей.
Тут драка! визжит женщина в заднем ряду.
Никакой драки нет! возражает девушка-танцовщица из-за спины Васи. Вот этот идиот ко мне приставать начал, а ребята вступились.
Вася, идем мы отсюда уже, говорю я. Они тут сами разберутся
Нет! Никуда вы не уйдете, рявкает метрдотель. А из-за тебя уже не в первый раз! Он хочет выдернуть девушку за руку вперед, но та цепляется за Василия. Охранник делает шаг к ней, но тут же получает фронт-кик от Васи и валится рядом с толстяком. Видя, что дело не шуточное, второй охранник отступает, оглядываясь идет ли подмога. Подмога идет, вернее, бежит от входа. Делать нечего я встаю рядом с Василием, готовлюсь к хорошей драке. А он шипит:
Олег, не ввязывайся! Я сам.
Амбалы из подмоги почему-то на девушку кидаются, а не на нас, хватают её за руки, тащат со сцены. Она отбивается, визжит. Вот тут Вася сует руку под куртку и рывком из-за пояса макарова достает.
Отпустили ее, быстро! кричит.
Охранники не врубились, еще и смеются.
Нашел чем пугать.
Тут Вася и бабахает в воздух, а попадает прямо в шар. Осколки зеркальные сверху брызгами в разные стороны, крик, визг, парни из охраны разом на пол и лежат.
Ой, мамочки! кричит танцовщица.
Полиция! орут из зала.
Часть народа рвется к выходу, там давка образуется, стробоскоп мигает, и все это похоже на дешевый блокбастер. Только не смешно ни разу. Вася стоит спиной к шесту с макаровым в руке, толстого на мушке держит, глаза сумасшедшие.
Спасает всех Ромашка. Народ от сцены кубарем, а он на сцену заползает и Васю за ноги, потом за руку с макаровым цепляется.
Мальчики, вы что, ахули? Прекратите сейчас же, а то нас закроют!
Тут и метрдотель в себя приходит, за мобильный хватается.
Изолятор временного содержания
Василий
Машина, на которой задержанных в дежурную часть везли черным вороном назваться никак не могла, была она серебристо-серая. Рафик. И сиденья вполне приличные, только не как в маршрутке, а по бокам. И решетка на распашной двери и между салоном и кабиной. В остальном тэшка как тэшка.
Наручники надели только на меня, наверно, потому, что оружием угрожал. При задержании объяснили, что это статья. Макарова отобрали, мобильный тоже. А что я хотел? Это не административное нарушение. На уголовное потянет, я хоть и не юрист, а понимаю. Для разбирательства в дежурную часть препроводили всех участников вооруженного конфликта. Меня с Олегом, толстого, второго, кто там всем распоряжался, он и милицию вызывал, пятерых охранников, девушку-стриптизершу и почему-то Ромашку. Но, думается мне, он сам увязался. Так что в маршрутку полицейскую набились, как в час пик из центра в спальник. Мне, как главному зачинщику, место отвели почетное у окна. так что еду, обозреваю вечернюю Москву. Сзади меня Олег сидит, он без наручников. Руку мне на плечо положил, в ухо шепчет:
Вась, ну прости, дурь какая-то вышла. Лучше бы сразу домой пошли. Сейчас в кровати бы лежали.
В кроватку и я бы с удовольствием, вострит уши Ромашка. Третьим к вам нельзя?
В обезьяннике десятым будешь, хохочет с заднего края самый крупный охранник. Он первым на пол залег, когда я выстрелил. Мне смешно становится. Ловлю взгляд стриптизерши, она через проход сидит, тоже у окна.
Меня Зина зовут, сообщает мне.
Меня Василий.
Очень приятно, кивает Зина. Спасибо вам.
Вежливая, осоловело бормочет толстый. Его совсем развезло, вот-вот блевать начнет.
Зина, Зиночка, Зиночка-Корзиночка, мурлычет Ромашка, с него все как с гуся вода. Зато распорядитель чернее тучи.
Вот погоди, выпустят, тогда я на тебя хозяину такую жалобу накатаю. Одного дня не проработаешь в клубе.
Красивые шоколадного цвета глазки Зины наполняются слезами, губы дрожат.
За что же меня-то? Этот козел ко мне пристал, костюм испортил! И я же виновата?
Клиент всегда прав, подают голос охранники. Но в целом они заняты обсуждением того, что под конец смены все это говнище произошло. А так бы домой ехали, а не в участок. И тоже на Зину бочку катят.
Что вы ко мне пристали? истерит она. На крик оборачивается полицейский из тех, что едут в кабине. Что он говорит не слышно, зато жест вполне понятен. Все затихают.
Сейчас доедем я из отделения знакомым позвоню. Нас быстро отпустят. И протокол составлять не будут, успокаивает меня Олег.
Как же, не будут! Это с макаром-то
Зачем ты его вообще взял? спрашивает Олег.
Всегда беру. А ты зачем меня в это дерьмо потащил?
Ответить он не успевает. Мы притормаживаем у глухих раздвижных ворот. Рядом с ними будка патруля, за забором виднеется здание местной полиции. Ворота с лязгом отъезжают в разные стороны, и вот мы уже на выход с вещами . Дальше все по протоколу. Свидетелей к дежурному, нарушителей в обезьянник. Личные вещи, мобильные, шнурки, ремни все отбирают. Все у меня было, а в обезьяннике как-то не доводилось сидеть. Но я думал, будет хуже.
В конечном счете Зина, Олег и я оказываемся в изоляторе временного содержания. Вопреки ожиданиям, помещение приличное, видно, что после косметического ремонта. Вытянутое в длину, узкое, три стены, четвертая решетка, в ней же дверь решетчатая.
Как в кино Побег из Шоушенка, присвистывает Олег. Ему лишь бы шутить.
Ой, мамочки! всхлипывает Зина. Я ни разу не была какой ужас. Тут нет туалета.
Как раз очень хорошо, что нету, милая, отзывается из камеры обитатель. Оказывается, мы подселенцы, а тут уже есть хозяин.
Ой, кто это? замирает перед раскрытой решетчатой дверью Зина.
Заходим, не толчемся, звеня ключами, поторапливает ее конвоир.
Там же кто-то есть!
А тут не пять звезд. Заходим! повторяет он строже.
Иди, не зли его, тихо советует Олег.
Вот это верно! Хозяин камеры поднимается навстречу. Это аккуратный седой бородатый старикан, невысокий, жилистый, лицо не испитое, взгляд быстрый, жуликоватый.
Здравствуйте, говорю я.
Здравствуйте, здравствуйте. Проходите, располагайтесь. Он указывает на скамьи, прилепленные к стенам. Набедокурили, значит? Не буйные? спрашивает он у конвоира.
Нет, Петрович, не стремься. Люди приличные, в ночном клубе подрались. Стреляли
Ахти Как же вы так? сокрушенно хлопает по ляжкам Петрович. Ну, проходите, присаживайтесь.
Можно вас? оборачивается к конвоиру Олег. Мне позвонить надо.
Дежурный разрешит позвоните.
Мне сейчас надо.
Не положено.
А в туалет?
Позже выведу.
А если мне сейчас надо? восклицает Зина.
И вот что теперь уже дергаться? Сели значит, сели. Я устраиваюсь на скамье. Не то чтобы нары, даже какой-то матрас ватный лежит на одной. И не сильно грязный, за чистотой тут, похоже, следят.
Свидетелей опросят, протоколы составят, потом вас вызовут. Сидеть тихо, не хулиганить. По нужде вывожу по одному. Ужина не будет. Завтрак принесу, как положено, сообщает конвоир, запирает дверь и удаляется.
Ой, мамочки, снова заводит Зина, сжимается в комочек на скамье, закрывает лицо руками и начинает рыдать.