Блондинка с кокетливым прищуром и огоньком в глазах отвечает ему аналогичной любезной улыбкой; незамедлительно выполняет команду хозяина, как послушная болонка, и покидает кабинет.
Они что, трахаются?
Насколько я помню, Рома предпочитал миниатюрных брюнеток. До того, как с его отцом приключилась беда, охмурял каждую встречавшуюся на пути школьницу-белоснежку с темными длинными волосами, худощавым телосложением и бледной кожей. Когда папуля взял братьев Кирсановых под свое крыло, обеспечивал их и заботился, как о родных сыновьях, светловолосому дьяволенку пришлось сменить рога на ангельские мягкие крылья и плясать под чужую дудку. В основном под мою.
Золотые времена
Когда же я свернула не туда и попала на закланье?
После ухода великанши у меня не получается избавиться от ощущения, будто стою перед Кирсановыми голая. Я знакома с их неболтливой секретаршей несколько минут, но в ее присутствии находиться здесь было гораздо спокойнее.
Присаживайся, Даниэла, взыскательно обращается Рома, стирает с лица малейший намек на то, что он рад моей компании.
Обнажает истинный облик, и другие братья вторят ему, избавляясь от никому не нужной любезности во взглядах.
Мы все здесь притворяемся.
Что-то не так? Макар ухмыляется, вальяжной походкой вышагивая в моем направлении.
Я сохраняю подбородок задранным кверху. Держу планку до последнего. Не позволю им наблюдать, как падаю ниже
Выглядишь напряженной, Даночка, бородатая гиена гогочет и обходит меня со спины.
Я вздрагиваю, чувствуя, как его ладони обрушиваются на мои плечи.
Расслабься, сестричка, шипит у самого уха, вжимая пальцы в мою плоть.
Атласная ткань жакета хрустит под напором его паклей. Давит до боли, проваливаясь под ключицы.
Я морщусь от дискомфорта и отвращения.
Он меня сестричкой назвал? Совсем умом поехал!
Мы же почти семья, безумец растягивает поток несусветной хрени, исторгаемой его гадким ртом.
Этот цирк мне порядком надоедает.
Руки убери, мой ледяной голос проносится волной по кабинету.
Я дергаю плечами в надежде сбросить с себя увесистые грабли Макара, однако он не поддается моему сопротивлению. Только хуже делает, усиливая тиски и притягивая к себе: тянет назад. Я чувствую его парфюм с выраженными нотками древесины и цитруса, слышу елейный смех над ухом, пробирающий до костей.
Арр, как же я тосковал по этой изысканной и неумолимой стали в твоем голосе.
Оглох, что ли? я рычу. Мое терпение на исходе. Отойди.
Бросаю разгневанный взор на Рому. Он наблюдает за вседозволенностью брата с кривоватой усмешкой. Заняв расслабленную позу со скрещенными на груди руками, безмолвно поощряет наглость Макара. Что касается Феликса смазливому брюнету не до нас. Он увлечен содержимым экрана последней модели «Самсунга», которую держит перед своим лицом в ладони.
Хорошо, хорошо, раздражающе посмеиваясь, Макар отступает. Не нервничай, Даночка, ублюдок в который раз дотрагивается до меня, гладит по плечам и завершает тактильный контакт дружеским похлопыванием. Присаживайся на стульчик, и давай начнем собеседование.
Глава пятая
ДАНА
Кирсановы пялятся на меня, как на выставочную мартышку. Словно я нахожусь в пределах циркового манежа под светом ярких софитов, и от меня ждут каких-то восхитительных трюков.
Я без малейшего понятия, как вести себя.
Поэтому придерживаюсь своей беспроигрышной, высокомерно-стервозной манеры.
Сажусь перед троицей на посетительский стул, откидываюсь на спинку и закидываю ногу на ногу. Сумочку ставлю рядом и скрещиваю руки на груди. Рассматриваю братьев с прищуром.
Ну и чего вы от меня хотите? задаю вопрос, чтобы прервать, наконец, эту затянувшуюся, давящую тишину.
В смехе авантажного блондина слышится отчетливая уничижительная нотка.
Вообще-то, ты пришла к нам. А мы, смотрит на родственничков, любезно согласились принять тебя.
Мой стар я откашливаюсь и немедленно поправляю себя. Вы разговаривали с папой? Что он вам напл боже всемилостивый, чудовищно тяжело выражаться в данной ситуации без употребления брани. Что он говорил обо мне?
Пожаловался на докучливую дочь, почти невозможно определить, с удовлетворением светловолосый Кирсанов двигает ртом, или осуждает. Попросил об одолжении, чтобы приструнить тебя. Мы, конечно, любезно согласились оказать паллиативную помощь, но не уверены, что твоя несносность поддается излечению.
До свидания, я закатываю глаза, подрываюсь с места и, хватая дизайнерскую бежевую сумку от «Givenchy», иду к выходу.
Кто-то разрешал тебе уходить, Даниэла? вонзается в спину едкий голос Ромы. Бас прокатывается вибрационной волной по кабинету, и на мгновение мне мерещится, что даже пол чуть рябит под подошвой моих лодочек.
С каких пор у тебя есть право запрещать мне делать что-либо? я фыркаю, ускоряя шаг.
Внезапно чужая ладонь накрывает мое предплечье и тянет назад. Я теряю равновесие на обороте и смягчаю падение на колени, выставив вперед ладони.
С возмущенным восклицанием «Эй!» задираю голову и рычу на возвысившуюся фигуру Кирсанова-старшего.
С тех пор, как мы, подчеркивает он интонационно, обобщая себя и братьев, дали обещание Лаврентию Андреевичу. Вернись на место, ответь на перечень стандартных вопросов и приступай к своим новым обязанностям.
Не хочу.
Рома скалится и наклоняется ко мне.
Ты ничуть не изменилась, Дана, шипит мне в губы и скользит ладонью по напряженной шее. Несильно давит на яростно пульсирующую сонную артерию.
Я в ужасе, но сохраняю непроницаемую бесстрастность снаружи и умудряюсь смотреть на мерзавца Кирсанова свысока, позорно опущенная на четвереньки перед ненавистными боссами, которых когда-то унижала и ставила на колени перед собой.
Мой камуфляж был бы безупречен, если бы не подергивающаяся верхняя губа.
А еще на мне нет колготок, и тугая юбка задралась до середины бедра.
Кирсанов и его братья скалятся, мечтая протащить меня через унижения.
Ты поплатишься, шепчет Рома и вдруг рывком склоняется ближе, оттягивая мою нижнюю губу.
Я ругаюсь и плююсь в него.
Он смеется.
Тебе конец, дорогая.
Отвали! я отпихиваю его и пячусь назад. Поднимаюсь с пола и чуть ли не бегу к выходу.
Тянусь к дверной ручке, игнорируя стремительно приближающиеся шаги.
О, Клякса, мы не закончили, Рома со свистом шипит мне в ухо и накрывает мою ладонь своей, препятствуя открытию двери.
Грязный ход напомнить мое дурацкое школьное прозвище. Когда-то я была дурнушкой, пусть и безбожно богатой. Как-то на дополнительном уроке рисования одноклассница по неосторожности брызнула на меня черной краской, испачкав белоснежную блузку. Не помню, кому из двух Кирсановых Макару или Роме, так же присутствовавших в классе, пришло в голову обозвать меня Кляксой. Кличка прицепилась, и на протяжении года ученики заменяли мое имя дебильным прозвищем.
Своим телом Рома прислоняет меня к массивному полотну матового металла, упирается мысками ботинок в мои шпильки. Я судорожно вдыхаю, непроизвольно концентрируя внимание на трении наших пикантных частей тел. Нахал беззастенчиво жмется паховой областью к моим ягодицам.
Где твои манеры, плебей? я упираюсь руками в дверь и толкаюсь в мужчину. Я подам на тебя в суд за домогательства.
Рискни, дерзит и ухмыляется, теснее сдавливая в капкане. Ты связана по рукам и ногам. Жаль, что не буквально. Без денег, без отцовской поддержки Кому ты сдалась, дрянь?
За дрянь он ответит.
Я сгибаю правую ногу, вслепую нацеливаясь каблуком на лодыжку или ступню Кирсанова. Напрягаю мышцы, но неожиданно чужая ладонь ложится на заднюю часть колена, удерживая мою конечность в одном положении. Прикосновение откровенно бесцеремонное, от которого у меня на секунду целиком пропадает словарный запас. Остается лишь способность беспомощно хватать ртом воздух, смыкая и размыкая губы.
Прекрати рыпаться для своего же блага, произносит непринужденно, как будто ему не требуется никаких усилий, чтобы выдерживать мое рьяное сопротивление.
Только на первый взгляд внешние изменения в Кирсановых произвели благоприятный, даже поразительный эффект. От мальчишеских черт лиц не осталось и следа. Однако с мужественностью к ним пришло нечто иное. Мощь, не столь физическая, как авторитетная. Резкость в тоне, которой на уровне инстинктов хочется подчиниться.
Даже моя поистине сверхъестественная твердолобость дает трещину после каких-то нескольких слов, сказанных им. Тает потребность сопротивляться, и мышцы расслабляются, в то время как разум мечется в огне от непредвиденной физической реакции.
И, как бы противно ни было признавать, но Рома прав.
С исчезновением отцовской поддержки мое влияние автоматически снижается. Я долгое время полагалась на родительскую опору и защиту. Лишившись всех этих привилегий, мне придется изворачиваться и проявлять лояльность, чтобы не накликать на себя проблемы.
Пусть даже придется на время прогнуться перед чертовыми Кирсановыми.
Я дала себе обещание вытерпеть унизительный поступок отца.
Я непременно выйду из бедственного положения победительницей.
Успокоилась? насмешливо интересуется блондин.
Да, рявкаю я.
Хорошая девочка, мерзавец гладит меня по прическе и отстраняется. Такая Дана мне по душе.
Я разворачиваюсь к нему с ангельской улыбкой, за которой прячу львиный оскал.
«Недолго радоваться придется» льстиво гляжу на его тщеславную физиономию.
Я возвращаюсь к стулу, расположенному напротив стола с именной табличкой «Роман Орланович Кирсанов»; по бокам с краев сидят Макар и Феликс.
Ныне брутальный бородач с выглядывающими из-под рукавов пиджака татуировками, который до одиннадцати лет промышлял поеданием козявок, широко улыбается, изучая меня. Смотрит через узкие щелочки полуопущенных век, мол: «Как тебе такое, сучка? Мы тебя приструнили!».
Приструнили. Не спорю. Но одна проигранная битва не означает поражение в войне.
Я возьму реванш.
Помогу братьям вспомнить старые добрые времена и погружу их существование в кошмар.
РОМА
Уверены, что принять ее на работу хорошая идея? Феликс встревожен и всем своим видом выказывает сомнения. Насуплено смотрит в сторону двери, в которую минуту назад вышла вертихвостка, виляя бедрами.
Это лучшая идея, братишка, Макар хмыкает, выуживая из кармана брюк маленькую красную гадость, затем из другого коробку со стиками. Достает из зарядного устройства держатель и «снабжает» аппарат никотином. Когда нам еще выпадет ТАКОЙ шанс поквитаться за прошлое, а?
Только успевает поднести айкос к губам, и я рявкаю:
Просил же не курить здесь.
Да ладно тебе, бормочет брат. Разочек можно.
Макар, повторяю с нажимом. Проваливай за дверь, если собираешься дымить.
Он бормочет что-то о том, какой я зануда, и что шило в заднице иметь приятнее, чем меня в качестве старшего брата.
Старше я на одиннадцать месяцев, что не является существенной разницей, тем не менее, позволяет мне наслаждаться привилегиями высшего звена в нашей скромной возрастной иерархии. Феликс родился на девять позже и редко вступает со мной в спор, в отличие от Макара, который любит бодаться.
Я потираю лоб.
Я был бы рад стереть эту мерзавку из своей памяти, откровенничаю с ребятами. Но Лаврентий Андреевич никогда прежде не обращался к нам за помощью. Отказать ему было бы скотством.
Этот выдающийся человек впервые попросил от нас о чем-то для себя. Несмотря на детали просьбы, подразумевавшие продолжительный контакт к его ненавистной мне и моим братьям дочерью, я отнесся с уважением и согласился принять Дану на работу учитывая ее абсолютную, беспросветную тупость в элементарных обязанностях и запредельное ЧСВ.
Почему именно мы? Почему Покровский не пристроил дочурку в свою компанию? Потому что он безмерно ее любит и будет делать ей бесконечные поблажки. А цель его «жестокого», по мнению Даниэлы, урока проучить и научить ее хорошим манерам.
Наверное, Лаврентию Андреевичу не стоило доверять это хлопотное дело нам, потому что
Мы забудем о таком понятии, как пощада в адрес Даны.
Потому что, если быть предельно честным, я иду на это, чтобы потешать собственное эго и отомстить.
Месть человека не красит мстить девушке дурной тон Мужчина должен быть снисходителен Мужчина обязан прощать Мужчина то, мужчина это бла-бла-бла.
Я знаю.
И я джентльмен. По крайней мере, так считает большинство дам, за которыми мне доводилось ухаживать. Но в отношении Даниэлы с удовольствием готов быть мерзким ублюдком. Стану чернейшим злом и бессердечным негодяем.
А Даночка будет страдать.
О, я с этой крошкой сдерживаться не намерен, Макар все-таки пренебрегает моим запретом и затягивается электронной сигаретой.
Гробь свои легкие подальше от моих глаз, будь добр, ворчу я и отворачиваюсь.
Не хочу на это смотреть. Я не радикальный ЗОЖник, или вроде того, но у этого дурачка с самого детства проблемы со здоровьем. Макар болел чаще, чем мы с Феликсом, и в восемь лет чуть не умер от обострения плеврита.
Боюсь, там уже нечего гробить, брат гортанно хохочет, пуская струю дыма мне в лицо.
Я пинаю его по ноге. Он шикает, хватается за лодыжку и, зажав зубами фильтр, показывает мне средний палец.
Феликс прерывает нашу милую перепалку тем, что неожиданно шагает в сторону выхода из кабинета.
Куда ты? спрашивает у него Макар. У нас тут, как бы, самый разгар рабочего дня.
Няня Эллы написала, что не успевает забрать ее из подготовительной школы, на секунду младший брат останавливается, чтобы объяснить ситуацию. Придется мне ехать. Буду через час где-то.
Мы киваем, провожая его спину взглядами.
Интересно, когда-нибудь я смогу привыкнуть к мысли, что наш юнец первый обзавелся ребенком? вдумчиво бормочет Макар, делает еще пару затяжек и убирает держатель в зарядное устройство.
Глава шестая
ДАНА
Прыгая на правой ноге, на ходу просовываю левую в туфлю. Нелепо скрючившись, выскакиваю на лестничную площадку. В зубах зажимаю наспех слепленный из слабосоленой рыбы, творожного сыра и ломтика безглютенового хлеба бутерброд. Шарю ладонями по карманам черного брючного костюма в поисках ключа от квартиры. Лезу в сумку из коллекции «Karl Lagerfeld», роняю ее, и бесконечное содержимое классического базового изделия рассыпается по пыльному бетону.
Совершенно забыв о бутерброде, открываю в немом расстройстве рот, и еда приземляется на пол вслед за косметикой и прочими женскими штучками, типа таблеток, тампонов, конфеток.
Со стоном прислоняюсь лбом к входной двери, стучу по ней кулаком в жалкой попытке обуздать нарастающее раздражение и принимаюсь складывать все обратно. Кое-что не помещается, но я нахожу ключи.
Великолепное утро.
Я проспала серию будильников, не успела помыть голову, поэтому пришлось воспользоваться сухим шампунем, который я терпеть не могу, но держу на случай экстренных ситуаций.
В инстаграме бизнес-дамочки преподносят свой распорядок дня таким образом, словно перед тем, как отправиться покорять новые вершины и зарабатывать кругленькие суммы они умудряются потратить час на йогу, медитацию, приготовление безупречного завтрака и создание совершенного мейка. А еще записать кучу сториз.
Из перечисленных пунктов идеального утра я справилась только с последним. Да и то с приличной натяжкой.
Недостаток времени и количество дел, с которыми необходимо разбираться перед работой и после изо дня в день, вселяют ужас. Деньги не всегда беспечность. Я впервые сталкиваюсь с тем, что их запас ограничен. Как же унизительно считать каждый рубль.