Дьявольски хороша.
Обвиняешь меня в пренебрежительности, обзывая придурком? за саркастичным смехом прячу возбуждение. Кошечка моя, забыла, что ты здесь никто, и звать тебя никак? Побежишь как миленькая, даже на край света, если я того пожелаю. Я, тычу на себя пальцем в грудь, твой босс.
Должно быть, гордишься собой сейчас, она щурит красивые глаза, метая в меня сверкающие молнии из узких отверстий. Что, мстить будешь? Думаешь, напугаешь?
В брюках становится тесно, и я бы с удовольствием сейчас поправил член, но не промышлять же подобным перед леди? Хотя Дана, скорее, гопница, очутившаяся в теле сногсшибательной красавицы. Итальянские корни проявляются не только в чарующей внешней экзотике, но и в пылком темпераменте. Усмирить эту кобылку задача не из простых.
Сегодня твой первый день, поэтому я закрою глаза на твою неблаговоспитанность, со всем неприсущим мне великодушием и откровенным издевательством снисхожу до помилования. Чушь про соблюдение субординации еще наслушаешься от Ромы, или Феликса. Я же скажу по-простому. Запихни свое высокомерие поглубже в глотку и не смей перечить мне. Никогда, проговариваю пониженным, рычащим голосом, стирая с лица малейший намек на веселье. Даночка больше не кривит губы в отвращении и гневе, удивленно округлив глаза. Уяснила?
Я испытываю почти физическое удовлетворение от превосходства над Покровской. Поднимаюсь с кресла и подхожу к проглотившей язык девушке. Она пятится, а я корректирую траекторию ее отступления. Она прижимается попкой к краю моего стола и бормочет одними лишь губами: «Черт», понимая, что загнана в тупик.
Я кладу ладони близко к бедрам Даны по обеим сторонам, оставляя между нашими лицами неприлично мизерное пространство. Кисонька в растерянности, не смотрит мне в глаза, блуждая лихорадочно мечущимся взором по моему подбородку, скулам, но не поднимается выше. Она явно не ожидала от меня такой наглости.
Хочу поцеловать ее. Запихнуть свой язык ей в ротик и тщательно отполировать. Развернуть к себе спиной и нагнуть, чтобы пощупать задницу. Зуб даю, жопа у Даны упругая, и шлепки получатся звонкие, сочные, а следы на нежной оливковой коже яркие и розовые.
Рискую поплатиться за это побитыми яйцами, но попробовать стоит.
Черт возьми, мне нечего терять.
Я поднимаю руку, собираясь провести костяшками пальцев по щеке Даниэлы, но внезапно меня ведет в сторону.
Вот срань, я со стоном сжимаю переносицу.
За*бало
Жмурюсь и вслепую вожу свободной рукой перед собой, чтобы найти опору. Адская боль вспыхивает в лобной доле. Я не способен дышать, пропуская через свое напрягшееся естество мучительную пульсацию. Где-то на периферии звучит голос Даниэлы, но я не различаю слов из-за шума в ушах.
Немного отпускает, и я лезу во внутренний карман пиджака. Дрожащими пальцами откручиваю крышечку пластиковой баночки. Стряхиваю в раскрытую ладонь пару пилюль и закидываю в рот.
К моменту, когда моя агония рассеивается, Даниэлы в кабинете нет.
Глава девятая
ДАНА
Что за ерунда только что произошла с Макаром?
Ни с того ни с сего скрючился и замычал от боли. Я воспользовалась шансом и удрала. Броситься на помощь не додумалась. Мы даже не из той категории знакомых, в которой неприязнь перекрывается беспокойством в экстренных ситуациях.
Придурок напугал меня. Что хотел сделать, когда потянул к моему лицу свою грязную клешню? Поцеловать? В немедленном порядке получил бы по своим крошечным бубенцам.
На автомате перебирая ногами через приемную, размышляю: может, я ударила Макара и от шока, вызванного беспардонностью парня, не заметила не поняла, как именно защищалась?
Улавливаю краем зрения, что беловолосый цербер Кирсановых провожает меня неотрывным взором, двигая головой в том направлении, куда я держу курс.
Ты закончила с сортировкой? летит мне вдогонку. Опаздываешь по срокам. Я же сказала, что нужно сделать задание до обеда.
Я резко останавливаюсь. Поворачиваюсь к Насте на каблуках и иду к регистрационной стойке, за которой ей самое место. Она и секретарское кресло инь и янь.
У тебя какие-то проблемы? равнодушно спрашивает.
Да. Ты моя проблема. Кирсановы моя проблема. Моё нахождение здесь проблема, вываливаю на недоумевающую блондинку головной геморрой. Какого черта я делаю среди вас? с едким, хриплым смехом провожу ладонью по волосам. Цирк какой-то.
Высказавшись, шагаю в свой-не-свой кабинет, вспоминая наставление Макара мне: не рыпаться и быть хорошей девочкой. Кроткой, вежливой Он же понимает, что я скорее язык себе отрежу, чем выскажусь уважительно в его адрес и других братьев?
Они не заслужили
Они отняли у меня драгоценного человека.
Остаток дня вожусь с дурацкими бумагами. Изредка появляются на горизонте личные помощники Кирсановых. Тот мутный тип с похотливым взглядом, работающий на Феликса, больше не попадается мне на глаза. Другие секретари мужчина и женщина носятся туда-обратно, выполняя поручения начальства. Они сосредоточены, покорны перед боссами и неболтливы. Как ни увижу их ведут деловые переговоры через блютуз-гарнитуру, не выпускают из одной руки дипломат, а из другой стаканчик кофе.
Еле дождавшись вечера, я первая с этажа мчусь к лифтам. Блонди за стойкой что-то возмущенно мне крякает: «Ты не должна уходить раньше руководителей», «Ты должна спросить разрешения» Я должна показать ей нюдовый маниюр на среднем пальце и с удовольствием это делаю. Пусть катится к черту. Пусть пожалуется Кирсановым. Плевать. Я пережила этот день.
Я справилась.
Шикую и заказываю такси. Поездка на метро прикончит меня. Необходимо холить и лелеять последние нервные клетки.
Спускаюсь на цокольный этаж, читаю сообщение в чате с таксистом. Он подъедет через десять минут.
Но по истечению обещанного срока машина не появляется на парковке. Затем поступает сообщение о том, что таксист попал в дорожное происшествие.
Что б тебя! эмоционирую я, выкрикнув визгливо, и стискиваю телефон в ладони.
Осматриваюсь по сторонам. К счастью, не наблюдаю в обозримом пространстве случайных свидетелей моего маленького срыва.
Придется добираться домой на электричке.
Проклинаю тебя, бедность, ворчу я, подумывая о том, чтобы раскошелиться на пачку сигарет.
Я лезу в приложение с картой Московского метро и вздрагиваю от неожиданности. Рядом тормозит черный глянцевый спорткар с плавными линиями и непроницаемо-тонированными стеклами. Владелец железного коня не глушит мотор, но и не спешит показаться. Держит меня в напряжении и будоражит наличием роскошного транспортного средства. Я люблю машины. Спортивные тачки моя слабость.
Четырехместный жеребец «Ferrari GTC4Lusso», красующийся передо мной, так и манить провести по его соблазнительным изгибам ладонью.
Любопытно, кому принадлежит зверь?
Я задаюсь этим вопросом и немедленно получаю ответ.
Владелец машины опускает темное стекло.
Ждешь кого-то? звучит из салона голос Феликса.
Я чувствую, как напрягается моя челюсть.
Да, скрещиваю руки на груди и поворачиваю голову, делая вид, будто выискиваю взглядом определенный автомобиль.
Я могу подбросить тебя, вот так просто предлагает.
Я ищу в этом подвох. Он обязан быть в словах Феликса. Потому что он Кирсанов. Самый безобидный, миловидный, но поговорка «В тихом омуте черти водятся» с давних пор ассоциируется у меня с младшим из трех братьев. Его темные и большие, как у бэмби глаза кофейного оттенка телепорт во тьму ледяной, зыбкой бездны, скрывающейся за внешней умиротворенностью.
Так что? Я могу тебе помочь? спрашивает Феликс. Он терпеливо всматривается в мое лицо, бархатистый тенор звучит непривычно ровно и доброжелательно по сравнению с язвительной и злобной интонацией его родственничков. Такой контраст сбивает с толку, признаюсь.
С чего бы тебе помогать мне? в отличие от младшего Кирсанова я не в настроении изображать миролюбивость.
Феликс ведет плечом, постукивая пальцами по пассажирскому сидению, расположенному по соседству с водительским.
Почему бы и нет? Слушай, Дана. Наши разногласия я давно оставил в прошлом.
Но мне что-то с трудом в это верится. Встроенный радар, нацеленный на лживые личности, бьет тревогу.
Куда тебе нужно? не отстает.
Я же сказала, что жду машину.
Точно? Феликс кривит рот в быстрой ухмылке. Может, ты боишься сесть в мой автомобиль? Думаешь, я что-то тебе сделаю?
Я сглатываю. В горле сухо, и я с радостью бы смочила его чем-нибудь красным полусладким.
Я не маньяк, смеется шатен.
Как знать
Зато твои братья маньяки.
Он что-то нажимает на сенсорной приборной панели, и слышится щелчок. Феликс разблокировал пассажирскую дверь, и теперь толкает ее, раскрывая для меня.
Да брось. Это всего лишь я, парень расплывается в обезоруживающей улыбке, на его щеках появляются глубокие ямочки. Помнишь? Я все тот же безобидный щеночек. Твой щеночек, Дани.
ФЕЛИКС
Даниэла скована. Она жмется к подлокотнику двери и упрямо смотрит вперед. Маскируется безразличием, но ее пальцы, сложенные в замок, и побелевшие костяшки выдают присутствие стресса.
Покровская долго отнекивалась, неся чушь про то, что ждет кого-то. Я же разглядел ее одиночество с первых секунд, как только она вошла в нашу жизнь. Снова.
Вуаль холодности смотрится на Дани лучше остальных масок. Потеря поддержки отца наверняка нанесла ошеломительный удар по ее идеальному мирку. Хрупкий стеклянный шар с треском начал сыпаться. Она в растерянности, со страхом смотрит на руины под своими ногами и мечется, размышляя над тем, как вернуть прежний и естественный для себя порядок вещей.
Я чувствую Дани, словно никогда не расставался с ней.
Ей проще думать, будто меня здесь нет. Она неподвижна, что вполне сойдет за восковое изваяние, созданное скульптором с ажурностью. А мне нравится вызывать в ней чувство смятенности. Это необычное ощущение владения контроля над ситуацией пьянит разум не хуже крепкого алкоголя.
Я расслаблено веду машину, не смущая Даниэлу разглядыванием.
Ты же не повезешь меня в лес? внезапно долетает до моего слуха апатичное предположение.
На ум тут же приходит неприятное воспоминание.
Это было бы справедливо, но нет, отвечаю я. Я не причиню тебе вреда.
Физическая расправа удел ничтожеств.
Однако эмоционального истязания моя компаньонка заслуживает с лихвой.
Как прошел твой день? интересуюсь я.
Даниэла издает странный фыркающий звук.
Как будто тебе правда есть до меня дело.
Иначе бы не спрашивал.
Я по-прежнему твой щеночек, Дани.
Я готов, наконец, укусить руку, приручившую и истязавшую меня.
Я не хочу разговаривать с тобой. Я не считаю тебя своим боссом. И не притворяйся, будто мы когда-то ладили. Не изображай дружелюбие. На это противно смотреть. И я тебе не доверяю.
Ух-ты, я со смехом потираю подбородок. Надо бы побриться. Очень информативно и предсказуемо. Но ты могла бы проявить усердие и хоть на несколько минут сделать вид, будто тебя не вывернет на приборную панель от самого факта моего нахождения рядом.
Ты прав. Меня действительно вывернет.
Тогда зачем в машину села? я пожимаю плечами.
Она ерзает на сидении, отказываясь смотреть в мою сторону.
Ты же как побитая собачка не прекращал скулить, чтобы я села.
Ты ничуть не изменилась.
Дана никак это не комментирует.
В каком районе живешь? я включаю GPS-навигатор.
Угрюмая брюнетка, от которой меня разделяет сенсорная консоль, морщит аккуратный нос. Медлит с ответом, испытывая дискомфорт.
Ты стыдишься чего-то? я играю с огнем, спрашивая Дану об этом.
Нет!
Она впивается ногтями в кожу, отчего остаются четкие розоватые углубления.
Тогда скажешь, куда я должен тебя привести?
В Строгино, наконец, выдавливает ответ.
О да, ей стыдно.
Бесспорно, она попала за черту Садового не по собственной инициативе. Лаврентий Андреевич изысканно поглумился над дочерью. Отнял у нее деньги, в которых она всегда видела способ влияния на окружающих. Лишивших их, стала слепым котенком, которому предстоит научиться выживать в этом огромном и жестоком мире заново, без привилегий. Но ее коготки остры, и она не брезгует вонзаться ими. Видит опасность во всем и в каждом, будто детеныш-маугли, попавший в цивилизованную среду обитания.
Столкновение привычной утопии с другой вселенной ломает Дану.
Как долго она проносит маску, прежде чем упадет на колени?
Я убираю руку с руля и лезу в карман, когда чувствую вибрацию.
Да, сладкая моя, отвечаю дочери.
Папа, ты скоро будешь дома? спрашивает Элла. На фоне слышу, как Эльза из «Холодного сердца» поет свою знаменитую песню «Отпусти и забудь».
Скоро, детка. Ты кушала?
Да, поела борщ. Лина приговорила, ее голосок веселеет, когда она упоминает о своей няне. Папа, я хочу мороженку.
Какую?
Шоколадную.
Понял. Куплю. Что-то еще?
Элла задумчиво мычит.
Две мороженки?
Я усмехаюсь. Щеку покалывает от пристального взгляда Даниэлы. Кошусь на нее и бормочу дочке:
Уговорила. Куплю две. До скорого, принцесса.
У тебя есть ребенок? удивленно бормочет Дани.
Я убираю телефон в карман.
Да.
Вижу, как брюнетка косится на мою пятерню в поисках кольца на безымянном пальце.
Я не женат. Мать Эллы умерла.
Даниэла выдерживает паузу. Конечно же, не говорит, что ей жаль, или что она сочувствует моей утрате, и бла-бла-бла. Скорее разверзнется ад на Земле, чем от Покровской прилетит хоть одно доброе словечко.
Как это произошло? уточняет тихо.
При родах. Внезапная остановка сердца.
Паршиво.
Не могу не согласиться.
Мы с Таней не планировали ребенка, как и долгосрочных отношений, свадьбы, совместной старости. Случайно наткнулись друг на друга на вписке, я трахнул ее в тесной ванной комнате, и мы разбежались. Но спустя два месяца Таня попросила о встрече и сказала, что беременна. Аборт исключила, требований не предъявила. Просто поставила в известность.
Она была хорошей девушкой. Может быть, у нас что-то и сложилось бы. Не проходит и дня без горького сожаления о том, что Элла никогда не увидит свою мать.
Спустя час я останавливаю итальянскую спортивную крошку у нового жилища Даниэлы.
Спасибо, произносит она сухо и, не размениваясь больше на любезности, толкает от себя дверь.
Пригласишь на чай? наглею я.
Разве тебя не ждет дочь?
Ждет.
Значит, шанс есть? дразню Покровскую и нарываюсь на ее фирменный стервозный тон.
Не смеши.
Что такого? В прошлом мы
Не продолжай, резко обрывает меня и хлопает дверью.
Я скучал, Дани, протягиваю с улыбкой.
Золотисто-бронзовые лучи закатного солнца падают на ее лицо, ничего не выражающее и безукоризненно-красивое. Летний ветерок путается в аспидно-черной копне, играясь с прядками.
Ты тронулся умом, если думаешь, будто я придаю или когда-либо придавала значение случившейся ошибке сто лет назад. Твое упоминание об этом неуместно.
На другой ответ я и не рассчитывал.
Даниэла высоко задирает подбородок, разворачивается и, покачивая округлыми бедрами, уходит.
ФЛЕШБЭК
РОМА
Май, 2013 год
Пиная камешки под ногами и дергая лямки портфеля за концы, Макар рассказывает вульгарную шутку, которую мы с Феликсом едва ли подпускаем к кромке своего внимания. Макар знает, что нам неинтересен прикол про вагиноз, тем не менее, мне становится любопытно, где он услышал этот кошмар.
У старшеклассников закончились уроки. Ученики толпой вываливаются из широких парадных дверей школы, едва протискиваясь в образовавшийся проем. Стоит невообразимый гомон, от которого Феликс спасается прослушиванием музыки, закрыв ушные раковины массивными наушниками, а Макар несет полный бред. Я предоставлен самому себе, разглядывая знакомые лица и девичьи задницы. Благослови господь короткие клетчатые юбки и высокие черные гольфы. Чертовски сексуально.