Оно здесь особенно вкусное, бодро соврал Айболит. Фермерское.
Она молча взяла из холодильника пакет с молоком, озорно сверкнула глазами, открыла молоко и протянула Айболиту:
Пей, если вкусное.
Он выпил три глотка, а на четвертом молоко полилось через нос. Кто бы только знал, как ему с детства ненавистно не только молоко, но и вообще все молочные продукты!
Вот черт! огорчился он, вытирая рот. Нужно было про пиво врать, а не про молоко. Как-то я этот момент не продумал.
Диана звонко расхохоталась и отняла у него пакет.
После этого они начали назначать свидания в открытую. Иногда ей удавалось позвонить. И тогда они часами разговаривали обо всем на свете. Но посылать сообщения на ее телефон было нельзя. Потому что отец и брат все время проверяли звонки и переписку.
Иногда Диану выпускали погулять с потенциальными женихами, которые приезжали свататься. Максимум, что позволялось при первом знакомстве, после того, как родители и сваты уже обсудили все подробности просто сделать круг по району с заходом в местное кафе не больше, чем на полчаса. Айболит шел за девушкой и ее, возможно, будущим женихом, чувствуя себя идиотом, и жутко ревновал.
В грудь втыкали нож и проворачивали его сто раз. Он знал, что сейчас этот винторогий козел незаметно ощупывает Диану взглядом, примеряясь. И представляет себе, как будут выглядеть ее роскошные волосы, рассыпанные на подушке. Что у нее под платьем, и какое белье она носит. Он сам был мужиком. Поэтому понимал, что чувствует очередной жених. Это сводило его с ума. Он так сжимал зубы, что скулы сводило судорогой.
Иногда Диана оборачивалась и украдкой бросала на него виноватый взгляд. После очередного сватовства Айболит понял, что ждать больше нельзя. Диана пришла на свидание в супермаркет и, перебирая теплые булочки, прошептала:
Меня выдают замуж. И я ничего не могу с этим поделать. Потому что моя сестра Анжела, та, что на пару лет младше, тоже ждет сватов. А по еврейским законам нельзя сватать младшую сестру, если старшая еще не вышла замуж.
Что за бред, Диана? Ты не должна приносить в жертву свою свободу! возмутился Айболит.
Ты не понимаешь, Ванечка, в ее глазах олененка Бэмби блеснули слезы. На Анжелу положил глаз сам Амир Абрамов. Это самый видный жених у наших горских. И он даже поговорить с моим отцом не может, потому что я еще не пристроена замуж. Если отец упустит такую возможность, он мне никогда этого не простит. Заветная мечта каждого горского отца породниться с семьей Абрамовых.
Это те Абрамовы, которые владельцы Черкизоны? спросил Айболит.
И не только, кивнула она. Легче перечислить, чем они не владеют.
Диана осторожно взяла Айболита за руку, пряча пальцы в его рукав, чтобы со стороны ничего не было видно, и шепнула:
Прости, что морочила тебе голову! Наши отношения с самого начала были обречены на провал. Просто хочу, чтобы ты знал, Ванечка: ты был самым лучшим, что случилось в моей жизни.
Что значит: был? взвился он. Я есть, Диана! Я здесь! И никуда не уйду. Я тебя не отдам этому мелкому бандюку!
Она воровато оглянулась, убедившись, что рядом никого нет, и погладила его по щеке.
Как у вас говорят: бодался телёнок с дубом, она привстала на цыпочки и едва коснулась губами его щеки.
Прощай, Ванечка! Будь счастлив! Диана схватила со стеллажа пару булок и быстро пошла к кассе.
Айболит прислонился к деревяному стеллажу с хлебом, тяжело дыша. Нужно было решительно действовать. О том, чтобы честно поговорить с ее отцом не могло быть и речи. Замуж, говоришь? Сестре дорогу освободить? Ну ладно. Будет тебе замуж. И светлый путь твоей сестре тоже. Все зеленые светофоры до ЗАГСа откроем! Долетит твоя сестричка на своем бандюке-черкизонёнке аж до полной победы еврейского коммунизма, причем без пересадки.
Для горских отцов их дочери не просто любимые девочки, а имущество. Вернее, выгодное вложение. Поэтому Диану и всех остальных так тщательно охраняют. Что-что, а беречь свое имущество евреи умеют. Ну мы тоже не лыком шиты.
Я вам не Иван-дурак! прошептал Айболит, подцепив со стеллажа буханку черного хлеба.
В его голове созрел план. Рисковый, и, возможно, обидный для Дианы. Но выхода не было. На следующий день он решительно толкнул дверь цветочного магазина и купил самую дорогую розу. Продавец сонно наблюдал, как он потрошит кошелек, отсчитывая купюры, и звенит мелочью, выгребая из карманов последнее. Спрятав розу под поношенную куртку, Айболит поехал в институт.
Брат Рафик уже ждал сестру у входа, облокотившись о машину и нервно пытаясь прикурить сигарету на злом осеннем ветру.
Диана нерешительно взяла розу и спрятала ее в изящный кожаный портфель, в котором носила учебники.
Поедем сегодня на день рождения Сашки, прошептал Айболит, захватывая ее руку в горячий плен нервно дрожащих пальцев.
С ума сошел, Ванечка? она испуганно округлила глаза. Там Рафик ждет. Как я выйду? Да еще и с тобой!
Через окно на первом этаже, заговорщицки подмигнул он. Ну же, решайся, Ди! У Сашки родители свалили куда-то в загранку и оставили ему дачу под Москвой в полное его распоряжение. Там весь курс соберется. Когда еще выпадет возможность так оторваться?
Отец меня убьет, прошептала она.
Не убьёт! Айболит решительно взял ее за руку и повел за собой. Я буду рядом. Обещаю! Сам приведу тебя домой и поговорю с ним.
Даже не думай! испуганно возразила она. Тогда он убьет и тебя.
Айболит лишь улыбнулся. А вот это мы посмотрим! Если все получится так, как он задумал, то поговорить с отцом всё равно придется. Не исключено, что папаша начнет махать кинжалом или чем там пользуются горские? Ну ничего. Мы в Москве, в конце концов, а не в Нальчике.
Айболит, сейчас
От воспоминаний его оторвала Маша. Она зашла в кабинет и ее отец замолчал, оборвав самого себя на полуслове.
Жакет забыла, он там, за ширмой, Маша в нерешительности замерла на пороге.
Я принесу, Айболит вскочил со стула и пошел за ширму.
Что-то ты витаешь в облаках, дочка, резким тоном заявил отец. Спустись немного на землю нашу грешную. Сейчас нужно сосредоточиться.
Я постараюсь, Маша покраснела и протянула руку за жакетом.
Но Айболит галантно развернул жакет и стал за ее спиной. Девушка залилась алым цветом и от волнения никак не могла попасть в рукава. Айболит осторожно взял ее за руку и помог одеться. Для этого ей пришлось повернуться и почти прижаться к нему. И в ее глаза плескалось явное и очень теплое счастье.
Он растерялся. Как человек может быть счастлив от того, что кто-то помог одеться? Это же как нужно было затюкать девушку, чтобы она так светилась от простой вежливости! Хотя если так подумать, то счастье и складывается из маленьких и неприметных вещей. Из "спасибо", "пожалуйста", "ничего страшного", "всё будет хорошо". Такие мелочи и составляют большое, теплое и ярко-желтое, как солнце, счастье.
Да что же ты копаешься сегодня, да? вспылил ее отец. Как назло, когда я спешу, так ты еле двигаешься, клуша-копуша!
Счастье вмиг исчезло из глаз Маши. Она вздрогнула и беспомощно взглянула на Айболита снизу вверх. Он почувствовал, как затрепетала вся ее тонкая фигурка. Он готов был поклясться, что в ее глазах была мольба о помощи. Она слегка сжала его руку. То ли перепутала с рукавом, то ли нарочно подала знак. Но от этого прикосновения сердце Айболита вдруг сделало два лишних удара и всё тело пронзил электрический ток.
Быть этого не может! В последний раз с ним такое случилось ровно семь лет назад. Когда Диана, выходя из дома, прижалась к нему в коридоре их квартиры. Тогда Айболит решительно стащил с нее пальто, подхватил на руки и помчался в спальню.
Отпусти меня, псих! смеясь, отбивалась Диана, опаздываю же! Дашка ждет! Она меня прибьёт! Ты же знаешь ее казацкую натуру. И потом беременным же нельзя, дурак!
Подождет! шептал Айболит, ловко и быстро раздевая ее. Я осторожно. На седьмом месяце еще можно, если знать как.
Маньяк ты, Елагин! Как есть маньяк! Где это ты наловчился так ловко раздевать женщин, а?
В темном переулке, когда маньячу по ночам, страшным замогильным голосом ответил он, прикусывая ее шею. Когда уставшие граждане крепко спят, мы, чикатилки, выходим на кровавую охоту. И бледная луна вздрагивает от нашего сатанинского смеха. О-хо-хо!
Мамочки! Перестань, ненормальный, я же боюсь! взвизгнула Диана, прижимаясь к нему всем телом.
Если бы он тогда знал, что она больше никогда не вернется в их маленькую уютную квартирку. Он бы, как старый пес, лег у порога и никуда бы ее не отпустил. Он бы разбил все часы в доме, чтобы она не знала, когда день сменяет ночь. А если бы она даже спросила, он ответил бы, как барон Мюнхгаузен:
Сейчас шесть часов дня. Спи любимая, спи!
Если бы всегда оно, проклятое. Если ад существует, то на его воротах написано: "Если бы ты знал ".
Ваня, с тобой все в порядке? тревожно спросил Нисим.
Айболит вынырнул из омута памяти и электрического поля в тысячу киловатт, которое накрыло их с Машей.
Извините, Нисим Ирганович, Айболит быстро помог Маше надеть жакет и поспешно отошел к компьютеру. Ночью не спал. У пациентки были очень тяжёлые роды.
А ты чего? обратился Нисим к Маше. У тебя тоже роды? В коридор иди, чего здесь уши греешь? Не видишь, что у нас мужской разговор?
Извини, папа, пробормотала Маша и поспешно вышла в коридор.
Я хочу, чтобы ты ее полностью сопровождал во время всего этого эээ процесса в Израиле. Ну как, согласен? Нисим придвинул стул к Айболита и уселся, решительно положив обе ладони на стол.
Я другого не понимаю: почему не провести всю процедуру в Москве в моей клинике? Айболит открыл медицинскую карту Маши и принялся ее заполнять. Зачем тащить нас всех в Израиль?
Потому что так удобнее и лучше, отец потер нос.
Ну точно врет! Люди, когда лгут, часто трут нос. Что-то он не договаривает, старый лис. Но из него же и каленым железом не вытащишь. Нечего и пытаться. Тут и не поймёшь, чего в нем больше: еврейской скрытности или кавказской осторожности?
Помогу чем смогу, кивнул Айболит.
И еще ты приглашен на помолвку моей дочки Маши послезавтра, Нисим встал и застегнул длинную черную кожаную куртку. Адрес ресторана я тебе сброшу на телефон.
Постараюсь быть, Нисим Ирганович.
Нет, не постараешься, сынок, а будешь, Нисим положил ему руку на плечо и наклонился, заглядывая в глаза. Ты член семьи. Уважение. Ты помнишь это, да? Хотур, сынок, хотур!
Как такое забыть? Хотур. Уважение. У них в Нальчике, из которого они прибыли в Москву, да и на всем Кавказе, отсутствие этого самого уважения становилось причиной кровопролитных войн, которые длились десятилетиями. А иногда и веками.
Я приду, кивнул Айболит.
Слушай, у тебя здесь кофе подают, а?
В кафетерии внизу. Пойдемте, Айболит встал.
Ээээ не умеешь ты красиво жить, улыбнулся Нисим. В кафетерии. А где секретарша с ногами от ушей, чтобы прямо возле твоего кабинета кофе варила? Перед глазами ходила туда-сюда, рассекала, как белый лебедь. А белый лебедь на пруду качает павшую звезду, запел он неожиданно молодым и звонким голосом песню группы " Лесоповал".
Я решу этот вопрос, улыбнулся Айболит. Как-то не до того было. А пока пойдемте в кафетерий.
Они спустились на первый этаж.
Ты пойми, сынок, мне очень важно чтобы всё получилось. Нисим задумчиво размешивал сахар в крепком черном кофе. Как говорится: сам накосячил, сам и исправил. Если первая жена не может Амиру родить, значит, родит вторая. И обе они Анжела и Марья мои дочери. Так что все останется в семье.
Но вы же понимаете, что в России такой брак не признают, возразил Айболит. Здесь запрещено двоежёнство.
Ну мы просто запишем моего зятя, как отца, и всё. А все документы оформим в Израиле.
А там разве признают такие браки? Айболит отхлебнул горячий кофе и поморщился.
Правильный вопрос! Нисим поднял указательный палец. Важно то, что в Израиле основная законодательная власть в таких делах это раввинат. Высшая инстанция, которая имеет такие же полномочия, как Верховный Суд. А в вопросах крови над ними только бог. И, соответственно, раввинатский суд признает вторых жен, потому что у многих еврейских общин есть двоежёнство. Так исторически сложилось. Евреи были рассеяны по всему миру. Женщины ведь тогда не работали. Они дома сидели с детьми и ждали, пока муж кусок хлеба принесет. И если погибал кормилец, то соседи-мусульмане часто похищали незамужних еврейских девочек и обращали в ислам. А потом женились на них. И чтобы этого не случилось, кто-то из родни или друзей покойного мужа женился на этих девочках, даже если им было пять-шесть лет. Конечно, их никто не трогал. Никому бы в голову не пришло спать с ребенком.
Но мусульмане тогда этих девочек не трогали, потому что для них семья и брак тоже священны. Мужчин тогда было меньше, чем женщин. Вот и пришлось раввинам начать признавать двоеженство. В Европе такого не было никогда. А на Кавказе, в Северной Африке и странах Магриба, где евреи жили рядом с мусульманами, таких случаев было полно. С тех по всё изменилось. Но обычаи остались. И раввинат хоть и со скрипом, но все же признает такие браки и все права детей. А мы Маше сделаем израильское гражданство. И ее ребёнку тоже. Будет жить на две страны. Мы, горские, все так живем. Бизнес-то у всех в России, в основном. Или в Америке. А семьи в Израиле сидят.
Да, я знаю, кивнул Айболит.
У него тоже было израильское гражданство. В свое время тесть настоял. Айболит получил его автоматически, как муж еврейки. Но уехать не хотел никогда. Да и Диане больше нравилась Москва.
Чем смогу, помогу, кивнул Айболит.
Вот и молодец! Нисим отхлебнул кофе. Сам-то ты как? Всё один да один. Жениться тебе нужно, сынок. Если что, я не против. Молодой мужчина, с дочкой. Ну куда это годится? Мама твоя дай ей бог здоровья и до ста двадцати лет жизни не вечная же! Случись что не про нас будет сказано кто Леночку воспитает? Нам же ты ее не отдаешь.
Нисим Ирганович, давайте закроем эту тему. Я больше никогда не женюсь.
Чего вскипел, как чайник, э? Нисим отвесил ему легкую затрещину. Я тебе вместо отца, мягко сказал он. Своего-то у тебя нет. Поэтому и говорю: нельзя молодому мужчине одному. Семь лет прошло. Отплакал ты свое. Бог не любит, когда плачут. Уныние это грех, что у вас, христиан, что у нас, евреев.
Я вообще атеист, Айболит отодвинул чашку и встал. Вы извините меня, работы очень много. Пойду.
3 глава. Наедине со зверем
Маша
Отец молчал всю дорогу до дома. И, судя по тому, что он даже не ругал ослов-водителей, которые купили права, я поняла, что он в очень плохом настроении. У меня было не лучше. Тетку мы застали почти на пороге. Она переносила к лифту плотно набитые банками и контейнерами большие клетчатые баулы.
К дочерям еду, тетка с трудом подняла двумя руками очередную сумку. Вот оно как бывает: прилетели дочки с мужьями и детьми на помолвку, а живут у родителей мужей. Потому что их мать бедная. Квартира у нее и так маленькая, а тут еще и ты, Марья, место занимаешь. Подержи-ка, тетка вручила мне тяжеленный баул в ярко-синюю клетку, который я едва не уронила. Но ты разве понимаешь все те жертвы, что мы с твоим отцом за тебя приносим? Господи, она подняла руки. Мне в раю уже земля полагается. Как минимум, десять соток. Ты уж не подведи меня, бог! Хоть там дай хороший участок земли.
Хватит, Раиса! осадил ее отец. Езжай с богом к детям.
Я-то поеду, огрызнулась она. Но ты бы заранее предупредил эту тупицу, чтобы вела себя с женихом нормально. Иначе будет, как в этой бедуинской поговорке: дорра-морра. Вторая горькая.
Я поговорю, отец перетаскал сумки в лифт. У тебя что камни здесь?