Дерьмо, буркнул Бертрам.
Вот-вот. Там-то мы поработали, но тут ведь не сами же благородные господа на девок охотились. Для этого специальные люди есть. Такие, которые горазды голову задурить. А после перевезти девицу в тихое местечко, ну и оттуда в Город Мастеров, где ей окончательно мозги свернут большой любовью. И эти люди далеко не сразу сообразят, что товар сбывать некуда.
Товар?
А для них это и есть товар. Специфический. Неудобный. Но дорогой. Эдди все-таки присел на кресло, которое даже не заскрежетало. Крепкое, стало быть. И работа.
Я
Погоди. Не перебивай. Так вот, с твоей сестрицей работали, судя по этому вот письмецу. Целенаправленно. Внушая, что у нее любовь и бежать надобно. Она и сбежала. Но вот это, Эдди поднял второе послание, писаное на мятой какой-то пропахшей плесенью бумаге, говорит, что все пошло не так.
Он сделал вдох.
Скорее всего, ее большая любовь узнала, что сбывать некому. Или перекупщик сказал, или Повезло, что от нее сразу не избавились.
Некромант прищурился. И как-то вспомнилось, что от этой братии и на том свете не скроешься.
Найдет.
Всех.
Девчонку скинули, думаю, какой-то знакомой мамашке. И та выложила неплохие деньги. Меньше, чем заплатил бы Змееныш, но все же
Убью.
Это ты потом. Сперва список составить надо.
К-какой? Бертрам почти шипел.
Кого убивать станешь. Но не спеши. Мамашка, небось, привела девчонку в чувство и порасспросила. Они умеют разговаривать.
Пальцы хрустнули.
Погоди. Я не о том. Эдди поглядел с укоризной. Никто не станет девчонку мучить или пытать. Это ж товар. Его испортить недолго. Будет скандалить, отвесят затрещину-другую, и все. Но и то навряд ли. Есть же травы тот же морфий. Или опиумная вода. Любая спокойною станет. Мамашке что надо? Чтоб затраты отбились. А от истерящей, рыдающей девицы какой прибыток? Так что будь уверен, писала она сама. И без принуждения.
Они ее вернут.
А вот на это я бы не рассчитывал, покачал головой Эдди и замер, упершись пальцами в подбородок. Бертрам не торопил. Понимаешь мамашки твари скользкие, а еще с немалым чутьем на неприятности. Вот вернут тебе сестрицу. Ты же не забудешь, что она пропадала? Начнешь копать, выяснять, что, да где, да как этак, глядишь, и до правды дойдешь.
А так не дойду?
Ну я-то тебя знаю. Доберешься. Но они-то к другому, может, привыкли скажем, дадут тебе адресок, ты туда кинешься и найдешь горящий домишко. В нем же кости. Или вот одежонку знакомую на берегу реки.
Это вернее. По костям я многое сказать могу.
Ну вот. Или еще что возвращать и опасно, и невыгодно. Куда приятнее дважды получить плату за один товар. Ты это не сорвись, попросил Эдди.
Я слушаю.
И так сказал, просто аж до самого хребта холодом и жутью протянуло. Эдди почесал шею.
Так слушать нечего более разве что тварь это старая и опытная, а оттого самоуверенная.
Думаешь?
Думаю. Письмецо сюда принесли?
Бертрам кивнул.
Они не могли не знать, чей это дом. И семейка твоя наверняка на слуху. А это плохо девку продадут, но понимаешь такие дела такой товар он не для простого человека. Стало быть, съедутся благородные господа.
Ты преувеличиваешь.
Ну или богатые. Очень богатые. Такие, которые могут потратить пару тысяч на молоденькую невинную девицу. Не суть. Главное, что понимаешь, они лишь бы с кем дела иметь не станут.
Бертрам перевел взгляд на стену.
Тут еще вот что. В нашем городке, например, мамашка местная крепко шерифа привечала, да и мэру не забывала поклониться, хотя, конечно, о том никто вроде как не знал.
Эдди замолчал.
В полицию идти бесполезно? уточнил Орвуд.
Ну скажем так, ты, конечно, сунулся бы, после того как сестрицу не вернут. Тебя выслушают. Покивают. Учинят расследование, которое ничем не закончится.
Бертрам в ответ выразился вполне определенно.
Но есть и хорошие моменты.
Хорошие? Бертрам стиснул кулак так, что костяшки побелели.
Время. Оно еще есть. Конечно, существует возможность, что она предложит твою сестру конкретному человеку, но обычно мамашки предпочитают аукцион. А собрать его не так и просто. Никто не бросит дела ради прихоти старой сводни.
Сколько?
Дней пять точно, а там как повезет.
Найдешь ее?
Эдди вздохнул.
Я заплачу!
Не в деньгах дело. Эдди указал на кресло. Да сядь ты уже. Думать мешаешь. Тут не деньги. Другое. Я города не знаю. Людей в нем. Я могу сказать чего-то по верхам, но там у меня были знакомые. И приятели. Я знал, куда пойти и кому задавать вопросы. Здесь же я попробую, только как бы хуже не вышло.
Думаешь, есть куда хуже?
Всегда есть куда хуже.
И что мне делать?
Деньги. Когда их надо отдать?
Сегодня. Из банка уже должны были доставить.
Отлично. У тебя найдется это ну ливрея побольше?
Зачем?
Как я понял, здешние господа сами и до ветру не ходят. Так что приоденусь.
Бертрам закрыл лицо рукой.
Ты серьезно?
Чего?
Боюсь, ты и вправду Да, там, на Западе, может, кто и нанял бы в слуги подобного уж извини.
Головореза?
Точно. А здесь, боюсь, сразу будет видно, что ты вовсе не слуга. Только спугнешь. Но Некромант хищно оскалился. У меня есть свои способы. Так что не волнуйся. Деньги тоже инструмент. Если они не вернут Эву, то
Пальцы хрустнули.
Слушай. В голову Эдди пришла мысль. Не сказать чтобы такая уж гениальная. А может, ты своих порасспрошаешь, из этих великосветских? Намекнешь, мол, тяжкою поездка была, невеста обидела, а потом и вовсе преставилась, и теперь тебе срочно нужна баба на утешение. Только такая, чтоб чистая и невинная чего?!
Боюсь Бертрам слегка покраснел, у меня нет того количества приятелей. У меня вовсе нет приятелей.
Это ты зря.
Извини. Не думал, что понадобятся. Некромантов не любят, а вот
Он замолчал.
Чарли? Догадаться, о чем думает Бертрам, было несложно. Следом пришла мысль, что Милли это не понравится. Милли это совершенно точно не понравится.
Думаешь согласится?
Эдди вздохнул:
Он да
А вот сестрица вряд ли.
Я сам ей расскажу, тихо произнес Бертрам. Она умная достойная женщина
Это оно конечно так, но только когда не собирается отстрелить кому-нибудь башку.
Глава 10. О том, что рано или поздно, но утро случается
Утро.
Ненавижу утро.
Особенно когда вот так, неожиданно. Вчера я засиделась, пусть даже из чистого упрямства. Спать хотелось неимоверно, но я сидела и ждала Чарли.
Сидела.
Ждала.
Ждала и сидела, но потом все-таки заснула; кажется, случилось это далеко за полночь. И вот теперь слышу, как со скрипом раздвигаются шторы, распахивается окно, впуская довольно прохладный воздух, а какая-то сволочь и вовсе сдергивает с меня одеяло.
Чего надо? поинтересовалась я, успев зацепиться за край.
Скоро завтрак, объявила хмурого вида женщина в темном платье. Госпожа не любит, когда кто-то опаздывает к завтраку.
В животе заурчало, напомнив, что ужин тут был тоже так себе.
И я зевнула.
Отпустила одеяло и сказала:
Тогда ладно.
В конце концов, может сегодня, на свежую голову, я и проникнусь что этим местом, что новоявленною родней.
А Чарльз так и не появился.
Или все-таки спросить? У кого? У этой, что смотрит на меня как на врага? И не скрывает недовольства.
Ну ничего, я тоже посмотрю.
Вот в последнее время у меня очень хорошо получается на людей смотреть. И женщина не выдержала, отвела взгляд, а потом и вовсе словно вспомнила про неотложные дела.
Мэри вам поможет, сказала она, удаляясь с какой-то вовсе уж непонятной поспешностью.
Да я и сама справлюсь, но
Дверь закрылась.
И вновь открылась, пропуская девицу того сумрачного вида, который бывает у людей, категорически жизнью недовольных. Причем в большинстве случаев их недовольство не имеет какой-то определенной причины, точнее их тысячи и со временем они имеют обыкновение лишь умножаться.
И вот теперь девица стояла поджав губы, отчего унылое ее лицо стало еще более унылым.
Можешь идти. Я все же зевнула, как умею, во всю ширь. Запоздало вспомнились матушкины наставления про зевание в обществе и прикрывание рта рукой. Покажи только, куда одежду дели
Я оглянулась.
Вчера я, конечно, осмотрелась. В спальне. И в гостиной, но так, осторожно, потому как заставлена эта гостиная множеством всяких бесполезных и еще хрупких с виду вещей.
К спальне примыкает ванная комната, что хорошо.
И еще одна, почти пустая, если не считать полок и деревянных болванов, которые в портных лавках встречаются. Правда, эти исполнены с куда большим мастерством. Но
Так, Милли, ты, кажется, совсем голову потеряла.
Госпожа велела выкинуть, скрипучим голосом сообщила Мэри, причем, как мне почудилось, с огромным удовольствием.
Что?
Госпожа велела выкинуть, повторила Мэри, глядя мне в глаза. Правда, недолго.
Так Я почувствовала, что закипаю. Выкинуть? Мои вещи?
Старье.
Может, и не слишком новые, но но это мои вещи! Какое право имеет эта женщина ими распоряжаться?
Спокойно, Милли.
Дышим глубже. И сдерживаемся. Не хватало еще сжечь тут все на нервах но вот ведь слов не хватает! Цензурных.
Госпожа сказала, что это не годится даже для того, чтобы бедным отдать. Мэри решительно подошла ко мне. Госпожа передала вам пару платьев своей дочери. Леди Августа всегда отличалась отменным вкусом, правда, вы для них крупноваты, но хороший корсет способен все исправить.
На хрен, отрезала я.
Что? Мэри моргнула.
На хрен, повторила я. Мало ли, вдруг да глуховата девица, не расслышала. И корсет в том числе.
Но
Завтрак где будет? Я вдруг успокоилась. А и вправду вещи старые, хотя, конечно Нет, погоди, куда выкинули?
Но
Куда? Я постаралась говорить ласково, а еще снова поймала взгляд. Знаешь?
Д-да. Девица вдруг побледнела, точнее приобрела тот серый выразительный оттенок, что свидетельствует о сильнейшем душевном потрясении.
Чудесно. Тогда иди и принеси.
Старые или нет, но это мои вещи. И если кто их может выкинуть, то только я. А стало быть, нечего тут.
Но г-госпожа
Тогда отведи меня, предложила я, чувствуя, как кипит внутри Сила. И главное, она просто есть, не рвется наружу диким пламенем. Это ты можешь?
Могла.
Мы шли. Поникшая, вздрагивающая от любого шороха девица и я. Я не вздрагивала, но крутила головой, пытаясь понять, насколько мне здесь нравится.
То есть понять я уже поняла. Ни насколько.
Но сам дом неплох.
Большой. Теплый.
Живой.
И ничего не разваливается, не скрипит, не вздыхает. Обои ярко-зеленые, небось по последней моде, да еще и в золотую полосочку. Сияют позолотой тяжелые рамы. Поблескивает влажно паркет, натертый до того, что еще немного, и отражение увидишь.
Статуи стоят в нишах.
Или вон вазы с цветами.
Мэри свернула куда-то вбок, ну а я за ней, чтобы оказаться на узкой темной лесенке, явно предназначенной для слуг. И еще ниже. Запахло свежим хлебом, мясом и еще чем-то непонятным, но определенно вкусным. Мой рот наполнился слюной, я даже повернулась туда, откуда доносились запахи, но Мэри опять свернула и остановилась перед дверью.
Там, дрогнувшим голосом сказала она. Все там.
И правда, там.
Моя дорожная сумка, прошедшая пустыню и пропахшая ею. Потертая, исцарапанная, но такая родная, что обнять захотелось. Ее я вытащила первой.
А вот платье может, не самое роскошное, но его шила матушка.
Вчера я да, перенервничала, что уж тут. Слишком все не такое. И понимаю, как чувствовал себя Чарли на Западе. Хреново. Вот прям как я на Востоке.
Я вытянула сумку и прижала к себе.
Что стоишь? Собирай. Назад понесем.
Но
Собирай, рявкнула я, и почему-то Мэри присела, а потом с небывалой поспешностью принялась запихивать выпавшие вещи в сумку. Другую. Ту, что матушка собирала.
А ведь она говорила что-то такое про моду.
Гардероб.
Плевать. Хотя
Я прищурилась. Кажется, я совершенно точно знаю, что надеть к завтраку. Где там мои родные брюки?
Голова болела. Вот адски болела. Как только может болеть голова после бессонной ночи и выпитого. Пил, правда, Чарльз аккуратно, немного, да и амулет значит, было еще что-то.
Он застонал.
И взялся за голову руками. Мысли там крутились дерьмовые. Нельзя было соглашаться.
В конце концов, есть же полиция.
Вот только ни хрена она, эта полиция, не сделает, а то и вправду если верить Эдди. Эдди надо верить, но как-то оно неожиданно вышло.
Его перехватили у дворца.
Слуга. Короткая записка. Поездка. Разговор. Такой вот разговор, из которого выходило, что он, Чарльз, просто-напросто не может не помочь. Другу.
Да.
И Эдди. Эдди вот точно знал, что ничего хорошего из нынешней затеи не выйдет, но головой качал и глядел с укоризной. Мол, твою сестру нашли, так чего уж тут?
Вот и
Записка, отправленная Милисенте.
Клуб, в котором Чарльз показывался редко, но числился, ибо человеку его положения никак невозможно не состоять в клубе. Хоть в каком-нибудь. А этот старый, достойный, с репутацией.
Дерьмо.
Он повернул голову, убеждаясь, что за окном светло. Выходит, вчера все-таки перебрал. Виски? Нет, Чарльз точно помнил, что пил он мало. Привычка. Сила Сила колыхнулась внутри тяжелым мутным болотом.
Не в выпивке дело.
А
Мага не стали бы спаивать. Основа основ. Но Милисента проклятье! Она ведь ждет. Ждала. Наверняка ждала, несмотря на записку. Не дождалась и что подумала?
Хрень.
Все хрень Чарльз со стоном перевернулся на живот. Благо рядом с кроватью поставили серебряный таз, в который Чарльза и вывернуло. Судя по тому, что большей частью желудочным соком, он не просто пил мало, он почти ничего и не ел.
Он дотянулся до колокольчика.
И слуга возник тотчас.
С пробуждением, господин, сказали Чарльзу вежливым равнодушным тоном. Ванна? Завтрак?
И одежда. На собственной виднелись преподозрительные пятна. Что вчера было?
Вы изволили рассказать о своих приключениях. Члены клуба решили, что это стоит отпраздновать.
Подробности? Это не у обслуги узнавать надо. Здешняя отличается похвальной молчаливостью и полным отсутствием любопытства.
П-понятно. Чарльз с трудом, но поднялся. До ванной комнаты он доковылял.
Все-таки чем он вчера Память похожа на лоскуты. Вот он поднимается по лестнице, и молчаливый швейцар, поклонившись, открывает тяжелую дверь.
Внутри пахнет дымом.
Виски.
Еще чем-то запах сладковатый, смутно знакомый. Опиум? Нет, быть того не может. Все-таки среди членов клуба огромное количество магов, а они не стали бы травить себя.
Или стали бы?
Если то, что рассказал Эдди, правда а оно не может быть правдой. Или может? Чарльз уже ни в чем не был уверен. Он залез в ванну и закрыл глаза. И лежал так несколько минут, пытаясь сообразить, что же сказать жене и маменьке.
Надо возвращаться.
И выбраться из ванны. Из клуба тоже только сперва привести себя в порядок, благо здесь это несложно. Боль постепенно отступила, а с нею и слабость, сменившись каким-то диким, неестественным чувством голода.
Завтракать Чарльз решил внизу, в малой гостиной.
О, доброго утра, Чарли! Вижу, ты уже пришел в себя Эдвин поднялся навстречу.
Виконт.
Наследник. Его отец кто-то там важный, почему-то даже с легкой головой не получалось сосредоточиться. Главное, что Эдвин всегда был душой компании, что в университете, что на службе.
Или в клубе.
Он, к слову, и выглядел, в отличие от Чарльза, прилично. Даже слишком.
Что это было? Чарльз слегка поморщился, будто от боли. Я ведь не пил много.
А много и не надо. Эдвин улыбнулся шире. Еще немного, и щеки треснут. «Слезы сиу» редкая штука.
Что за
Чарльз глянул вопросительно.
Да уж, ты весьма долго отсутствовал хотя и прежде к нам не слишком часто заглядывал. Садись. Голоден? Помнится, я в первый раз после пробуждения ел и ел, ел и ел. Думал, никогда не наемся.
От него пахло свежестью и хорошей туалетной водой.
Утренний костюм светлых оттенков выглядел безупречно, как и сам Эдвин.
И все-таки. Чарльз присел и махнул рукой. Что за дрянь?
Ну отчего же сразу дрянь. Сам знаешь нашу проблему. Эдвин чуть тронул рукав, и алмазные запонки блеснули. Сила. Постоянный контроль. Многие от этого с ума сходят. Поневоле начинаешь собственным конюхам завидовать, которые могут просто взять и нажраться.