Я еду.
Отлично. Ждем, отчеканил голос, после чего связь оборвалась.
Сейчас, стоя перед зеркалом в уборной комбината, и пытаясь прейти в себя от полученных на проходной неприятных эмоций, херр Шульц со жгучим стыдом вспоминал, как пробубнил нелепые извинения той, рядом с которой хотел остаться на всю жизнь. Как она вскинула брови, оглядела его с ног до головы и, ничего не сказав, отвернулась, как ни в чем ни бывало продолжив прерванный монолог про надоевших китайский монахов.
Густав вспоминал, как он шел к дверям по залу с веселыми беззаботными людьми и чувствовал себя побитым псом, изгнанным хозяином из будки.
Херр Шульц глянул на свое изуродованное лицо, которое и до вчерашнего вечера не было слишком привлекательным, а теперь он счел его и вовсе отвратительным. Два огромных синяка под левым глазом, кровоподтек на правой щеке, разорванная нижняя губа, с таким видом никто не отважится явиться на работу. Но что делать, ведь еще вчера ему сказали дело срочное. Именно это срочное дело заставило его сегодня бодрым шагом подойти к заводским воротам, а потом около часа препираться с охранником, который никак не хотел узнавать в бродяге с заплывшим глазом, и от которого за версту несло, как от винного магазина, главного технолога.
Густав криво усмехнулся, вспоминая свое неприятное ночное приключение. Впрочем, если бы он вышел на улицу не в таких расстроенных чувствах, наверное, ничего бы и не случилось. Но что уж теперь говорить. Он вышел из клуба, где оставил Марго на попечение всех мужчин, приглашенных на вечеринку, которые съедали ее глазами, и побрел по улице, куда глаза глядят. Пройдя около километра, он вдруг вспомнил, что обещал некоему Петру Иванову явиться на завод незамедлительно и, подойдя к обочине, поднял руку, вознамерившись поймать такси. Ждать пришлось совсем недолго. Уже в следующую секунду к нему подрулила старенькая Тойота, и из пассажирского окна высунулся тип в очках.
Куда нужно, папаша? браво поинтересовался он.
Густав заглянул в салон и, не найдя водителя на привычном месте, несколько растерялся. Потом он понял, что машина с правым рулем.
Завод пробормотал херр Шульц, раздумывая, не послать ли этого очкастого водителя от себя подальше и не поймать ли другую машину.
Садись, садись! подбодрил его очкастый, видя, что клиента гложут сомнения.
Херр Шульц уже перестал удивляться странностям России, поэтому само появление машины с правым рулем в столице страны, где официально принято левостороннее движение, его нисколько не смутило. Однако он никогда еще не совершал поездок в таких экстремальных условиях, какие ему запросто предлагали сейчас.
«Да, что там, неожиданно подумал про себя Густав, окончательно придя в упадническое настроение, Чего себя так беречь? Что во мне такого замечательного? Ведь если сегодня я разобьюсь на этой колымаге, она даже не заметит моего исчезновения!»
С такими мыслями Густав залез в Тойоту и, сказав адрес, приготовился свести счеты с жизнью. Наверное, этим бы все и закончилось, потому что водитель оказался не просто лихим, а каким-то невменяемым. Он подрезал обгоняемые машины и умудрялся проскакивать в щели между автомобилями на такой скорости, что у немца, привыкшего не превышать указанную скорость, дух захватывало. На третьем светофоре, который владелец Тойоты опять проскочил на красный свет, даже не заметив своего вопиющего нарушения, Густав понял, что не готов расстаться с жизнью, как собирался несколько минут назад. Ему отчаянно захотелось влачить свое жалкое существование, пусть и вдали от дамы своего сердца, пусть даже в полном одиночестве, пусть хоть как, лишь бы живым. Он схватился за ручку на двери, которая тут же осталась в его пальцах, отвалившись даже без шума. Тогда он схватился за локоть водителя.
Эй-эй! Папаша! хохотнул тот, Что, яички сжались?!
Густав не смог пояснить, что у него сжалось, кроме яичек, поскольку к этим сжавшимся органам сейчас, несомненно, относился весь речевой аппарат вкупе с дыхательным.
Дело принимало дурной оборот, потому что позади Тойоты машины визжали тормозами, а на светофорах гудели и мигали фарами. Наконец, все мгновенно закончилось. Очкастый водитель, разогнавшись, перед очередным светофором, не смог остановиться и вкатился в кузов огромного джипа. Благодаря тому, что в последний момент он все-таки пытался затормозить, а Густав, видя надвигающуюся катастрофу, принялся отчаянно молиться, повреждения у обеих машин были незначительные.
Вот же гады! Понаставили свои драндулеты! озадаченно произнес очкастый с видом оскорбленной добродетели.
Был красный свет, решил прояснить ситуацию херр Шульц, Вы хотеть ехать, а джип ждать зеленый.
Тоже мне, гаишник нашелся, проворчал водитель и опаской наблюдая, как двери джипа медленно открываются и из них появляются люди в черных костюмах и с такими озверелыми физиономиями, что, глядя на них, хотелось бежать, не оглядываясь.
«Поделом», злорадно подумал немец и глянул на побледневшего водителя.
Тот, схватив мобильный телефон, набирал трясущимися пальцами какой-то номер.
«Не поможет», усмехнулся про себя херр Шульц, который прожил в Москве достаточно долго, чтобы знать законы местных дорог. Он расслабился, приготовившись наблюдать вполне справедливое наказание дорожного хулигана. Он сказал себе, что досмотрит до финальной развязки и только потом поедет дальше по своему маршруту.
Наверное, за отсутствие сострадания Бог его и покарал. А может быть это было вполне логичное завершение отвратительного вечера. Двое верзил в черных костюмах были настолько раздражены инцидентом, что не стали трудиться, рассматривая с какой стороны в машине, нагло въехавшей в бампер их авторитетного автомобиля, находится руль. Они подошли к той двери, где, по их мнению, должен был находиться водитель, то есть к левой. С силой дернув, они раскрыли ее и вытащили за шкирку ни в чем не повинного немца.
Ах ты гнида рыжая! заорал ему в лицо один из верзил, Щас я тя научу ездить. Ты у меня этот урок по гроб жизни не забудешь! Щас я твои глаза тебе же в жопу вставлю!
Стоять! испуганно всхлипнул херр Шульц, Я гражданин Германии. Я есть пассажир!
Второй верзила усмехнулся, блеснув золотым зубом и начал молча предварять в жизнь угрозу своего приятеля.
Гражданин Германии охал под наносимыми ударами, кричал какие-то несвязные оправдания и хрипел, то и дело налетая спиной на металлическую обшивку Тойоты. Разумеется, очкастый водитель даже не попытался исправить недоразумение. Он затих в салоне, видимо, соображая, что предпринять.
Будешь лихачить! Будешь?! повторял верзила, нанося один удар за другим по лицу херра Шульца.
Я есть гражданин Германии! Я намерен жаловаться в посольство! совсем не по-мужски ныл Густав, пытаясь увернуться от огромных кулаков.
Когда же стало понятно, что верзилы в черных костюмах не остановятся, пока не доведут до конца то, что пообещали, Тойота неожиданно сдвинулась с места, сдала назад и, лихо вывернувшись, укатила, завыв на прощание разбитым глушителем. Верзилы еще немного помахали кулаками, а потом остановились, глядя в сторону, куда умчался очкастый. Поглазев немного на пустую магистраль, тот, который угрожал в начале их общения, схватил Густава за грудки, с силой встряхнул, и спросил не без участия:
Жена что ли?
Немец хрюкнул и отрицательно мотнул головой. Потом, собравшись с силами, разлепил окровавленные губы и прохрипел:
Это водитель.
А ты кто? изумились верзилы.
Пассажир, грустно изрек потерпевший.
Но второй верзила, который не держал немца за грудки, развел руками, Как это?
Руль у лева! взвизгнул херр Шульц и с вызовом посмотрел на своих мучителей.
Левый руль, что ли? уточнил тот, по чьей вине ноги Шульца все еще не касались асфальта.
Густав утвердительно кивнул. Его бережно поставили на твердую землю.
Ну, извини, брателла, виновато прогнусавил тот, кто держал его за грудки, Откуда ж нам было знать. Кто же эта тварь, кто так тебя кинула?
Я не знать. Я ехать у такси! поняв, что верзилы больше не собираются его калечить, херр Шульц перешел на возмущенный крик, Я ехать у такси. Я гражданин Германии. Я не ехать у машина за лева руля! Я ехать у машина за права руля! Вы бить пассажир! Это очень, очень не хорошо!
Согласны! верзилы оглядели его избитую физиономию, и лица у них стали еще больше виноватыми. Они снова оглянулись в ту сторону, где скрылась Тойота и добавили хором, Вот урод!
Слухай, один из верзил положил ему лапищу на плечо, Ты не сердись, бывает.
Херр Шульц, тяжело дыша, согласился. Выбора у него все равно не было.
А давай в кабак, а? неожиданно предложил второй, и глаза его загорелись огнем человека, собирающегося совершить благое дело, Давай, не ерепенься! Посидим! Выпьем! Мы ж мужики! А между мужиками, чего не бывает. Ну, дали в морду по ошибке, подумаешь.
«Точно, со злостью подумал Густав, Не твоя же морда!»
Тем временем, его уже вели к джипу, с двух сторон с энтузиазмом уговаривая поехать напиться по такому случаю. Еще предлагали обмыть синяки и промочить горло. Намекали на то, что мужикам нечего переживать из-за синяков, что мужикам, к коим они по своему радушию причисляли теперь и херра Шульца, нужно гордиться синяками. Густав их суждения никак не разделял, но пререкаться не стал. Во-первых, это было не безопасно, а, во-вторых, ему действительно очень хотелось напиться, чтобы хотя б на несколько часов забыть сегодняшний гадкий вечер.
Забываться херру Шульцу пришлось в странном заведении под названием «Трактир «Бутырка», который по началу вызвал в нем не самые приятные ощущения ему показалось, что его привели в какой-то притон, где на маленьких оконцах чернели прутья решеток, да и внутри все было как-то уныло. В довершение ко всему на небольшой эстраде дурным голосом завывал какой-то мужик, состязаясь в громкости с собственным аккомпанементом.
Однако оказалось, что «Бутырка» любимое заведение Сереги и Жеки, так представились Густаву верзилы. И их тут тоже очень хорошо знали. Поэтому их усадили за лучший столик, который к неудовольствию немца оказался прямо перед эстрадой. Серега и Жека долго спорили, размахивая руками с растопыренными пальцами, на каждом из которых красовалось по аляповатой печатке. Предмет спора был херру Шульцу не понятен: парни никак не могли решить, кому сегодня заказывать блюдо под названием «Пайка пахана».
Если очень хотеть, закажи две! попытался решить проблему Густав.
Серега с Жекой остолбенели, словно никогда не задумывались над таким выходом из сложной ситуации. Спустя несколько минут раздумий Серега серьезно изрек:
Не «Пайку пахана» можно есть лишь одному за столом. Если ж все будут паханами, то какой тут порядок?!
Немец ничего не понял из сказанного, но решил согласиться. Скула у него болела, левый глаз почти не видел, так что у него было не самое выгодное положение, чтобы влезать в этот странный спор. Но тут препирательства сами собой прекратились. Оба его спутника посмотрели на него и разом улыбнулись.
«Пайку пахана» сегодня будет хавать немчура, громко возвестил Жека. Он возложил избранному лапищу на плечо и выглядел при этом так, как, наверное, выглядел король Артур, когда он посвящал Ланселота в рыцари круглого стола.
Густав слабо улыбнулся разбитыми губами.
А пить ты будешь пиво? вежливо осведомился Серега.
Я пить водка, заявил херр Шульц, в одночасье рубя свои национальные корни.
А раз так, развеселился Жека, Пить мы будем самогон. Тут подают классный самогон. Даже моя тетка в Ростове такой не гонит.
Это точно! подтвердил Серега.
На том и сошлись. Уже через час, херру Шульцу стало плевать, где у него какой синяк и как все это выглядит со стороны.
Ты пойми, грустно бормотал ему на ухо Серега, Думаешь, мне машину жалко было? Да мне этот джип тьфу! Я и сам сколько таких перебил, пока ездить научился как следует. Мне ведь за Россию обидно. Распустились сволочи на дорогах. Ну, хорошо мне в зад въехал, а если бы какую-нибудь бабку задавил? А дите малое? А в Жигули какому-нибудь ушастому бедолаге влупился? А этот ушастый может на свои задрипанные Жигули полжизни копил. Где справедливость?
Да! истово кивнул херр Шульц и потрогал левую щеку. Щека вспухла и болела.
«И черт с ней!» легкомысленно подумал он и снова, чокнувшись, выпил стопку жгучего напитка, который по вкусу мог сравниться разве что с настойкой от пауков, которую Густав попробовал на кончик языка лет в десять из чистого интереса. Тогда язык опух и горел дня три. Теперь он чувствовал, что опух у него не только язык, но и пищевод, желудок, а также часть кишечника. И это было явно не пределом. С каждой новой стопкой вливаемая жидкость все больше и больше овладевала его организмом, грозя добраться и до головного мозга.
Конечно, правильнее было бы вызвать ментов, задушевным голосом продолжал Серега, Тем более, что я теперь как-никак тоже к закону отношение имею, он порылся в кармане черного пиджака, выудил малиновую книжечку, раскрыл и сунул Густаву под нос, Смотри, я ж помощник депутата. О! Но что менты! Позвали бы страховщиков, а этот хрен со своим правым рулем наверняка застраховался в какой-нибудь левой конторе, из которой деньги полгода выколачивать придется. И что потом? Потом бы все разъехались по домам, а эта сволочь уже завтра будет гонять, как и прежде, тут он погрозил кулаком явно по адресу сбежавшего очкастого водителя Тойоты, Но теперь он будет знать, как лихачить. Обосрался ведь со страху! То-то!
Херр Шульц мог бы поспорить с методами Сереги, поскольку его борьба за безопасность российских дорог происходила на ни в чем не повинной физиономии. Но спорить он не стал. Уже не хотелось.
***
Твою секретаршу только за смертью посылать, Марго красноречиво и очень пластично потянулась, после чего глянула на Мао, который, в свою очередь, плотоядно пялился на галстук Тимофея Тарасова.
Скажи ему, чтобы прекратил, перехватив собачий взгляд, велел обладатель аппетитного галстука.
Во-первых, тебя никто не обязывал именно сегодня надевать галстук с коровами, беззлобно парировала Марго, А, во-вторых, я чуть ли не с порога заявила, что Мао хочет кушать.
Если он хотя бы понюхает мой галстук
Довести угрозу до конца он не успел. Дверь кабинета распахнулась, и на пороге предстала раскрасневшаяся от быстрой ходьбы на высоких каблуках Тамара, глаза которой горели лихорадкой, а руки тряслись так, как будто она действительно страдала этим страшным недугом. Кроме того, на ней все еще болтался белый халат в кровяных подтеках, прическа растрепалась, а на лбу выступили крупные капли пота.
Т-там т-там выдохнула она и, закрыв глаза, неожиданно замолчала.
Вы что, самолично зарезали животное, чтобы добыть кусок мяса для Мао? удивленно вскинула брови Марго, оглядывая секретаршу с ног до головы.
Что, Тамара?! взволнованно вопросил директор, который в отличие от Марго тут же понял, что с секретаршей случилось нечто неладное. Она никогда не позволяла себе врываться в кабинет начальника без стука, да еще в таком виде.
Тамара сделала глубокий вдох, открыла глаза и произнесла глубоким, загробным голосом:
Там человека убили.
Какого человека? не понял Тарасов.
Не знаю. Мы с господином Сазоновым пошли в холодильный цех, чтобы отрезать мяса для собаки. А там лежит человек. Мертвый, пояснила она медленно, делая ударение на каждое слово.