Основной акцент делался на том, что Дарья жаждет сдать беспомощную мать в дурдом и забрать себе квартиру. Робкие возражения, что психологи в дурдом не сдают, только психиатры и то исключительно с согласия пациента, привели к очередной вспышке. Поскольку раз дочь узнавала, то это уже практически чистосердечное с подписью.
В общем, больше таких глупостей Даша не делала, но четырёхзначная такса в память запала. В рублях, конечно, не в долларах. Но в час. Всё равно очень неплохо.
Конечно, надежнее пойти логопедом. Эти точно никогда без куска хлеба с маслом не останутся. К сожеланию, детей Несветаева не любила. К взрослым тоже не питала большой симпатии. Но с детьми совсем никак. Интриги, заговоры, злодейства вот рабочий инструмент Даши. Где вы тут видите детей?
Дома Дарья озадачилась планом подготовки к поступлению. Теперь на психологию нужно было сдавать биологию. Непонятно, кто увидел в этом логику, но всё равно ничего не изменишь. Нужно брать по ней простенькие контрольные. Например, для учащихся колледжей. Чтобы не даром готовиться, а за деньги. В смысле, чтобы зарабатывать деньги на своей подготовке в вуз.
Мысль была хорошей, приятной, конструктивной, и Несветаева отправилась с нею в душ. Душ с приятными мыслями она любила. Встала под струи и упёрлась лбом в предплечье, прижатое к стене. Теплая вода убаюкивала. Дремать стоя было неудобно. Даша опустилась на дно ванны. Но там тоже оказалось неудобно. Поэтому Дарья выбралась и отправилась в кровать. Поставила таймер на час и уснула.
Разбудил её не таймер, а настойчивые звонки в дверь. А таймер не разбудил. Прозвенел, но не разбудил. Часы показывали, что поспала она не час, а целых пять. Стахановка. Ударница постельного труда. Заслуженный передовик подушки и одеяла.
За дверью обнаружился возмутительно бодрый Поляков, взъерошенный, как дворовый воробей.
Ты почему так долго? набросился он, будто не воробей, а коршун.
Спала.
А. А я мясо привёз. Хочешь?
Даша пожала печами:
Я ещё не настолько проснулась, чтобы дать осмысленный ответ на такой сложный вопрос.
И пошла в комнату за кофтой. После сна было особенно заметно, что отопление перед праздниками отключили.
В прихожей шуршал одеждой Поляков. Он не спрашивал, хочет ли Дарья его видеть. У человека всё хорошо с самооценкой и чувством самосохранения. Павел Константинович стратежно касался исключительно гастрономических вопросов.
Даша неожиданно осознала: хочет. Не Полякова. А мяса. С чем-нибудь. Желательно, тортиком. Не параллельно, конечно, а последовательно.
Я и картошки прихватил, словно услышав ее мысли, подал голос гость. Ты как больше любишь: отварную, пюре или жареную? Мне кажется, к жареному мясу лучше отварная или пюрешка пойдёт. Что думаешь?
Желудок (или кишечник?) что-то пробурчал в поддержку любого варианта.
А что быстрее?
Ну не знаю. Наверное, пюре. Если воду сразу кипятить поставить.
Газовая плита, суета и сто килограммов адреналина в живом весе быстро согрели крохотную кухоньку. Даша не могла находиться на кухне с мамой, хотя та была гораздо мельче. А c Поляковым они прекрасно умещались.
Что бы ни думала Дарья о его интеллектуальных способностях и уровне инфантилизма, руководителем он был отменным. Всё варилось, жарилось, чистилось и резалось синхронно и своевременно. Он словно был дирижёром маленького оркестра из четырех рук, кастрюли и сковородки. В исполнении произведения прелюдии, а может, ноктюрна, также были задействованы холодильник, который порыкивал в лад, и чайник, который посвистывал, но его заткнули.
Всё это время солисты успешно расходились на микроскопической площади. Лишь в самом конце, когда мясо бесстыдно истекало соком на блюде, а картошка окончательно размякла и была готова пасть под пресс толкушки, они всё же врезались друг в друга. Даша неудачно заглянула в холодильник в надежде найти масло, а Павел Константинович попытался боком пройти к раковине, чтобы слить воду.
Ой! выпрямилась Дарья.
Поляков повернулся, улыбнулся, вытянул руки в сторону и быстро чмокнул её в нос.
Я соскучился, неожиданно признался он и, не дожидаясь реакции, вернулся к приготовлению пюре.
Так нечестно. Это её работа смущать и соблазнять. А он кто? Конь в пальто. Козёл на Белом Мерине!
К сожалению, сегодня привычная мантра не действовала.
Даша смутилась.
Но так, тихонечко, пока никто не видел. И быстро вернула на лицо невозмутимость.
Потом они ели.
Ужин был вку-усный! Понятно, что на голодный желудок даже вареные яйца сойдут за амброзию. Но правда было вкусно. А Павел Константинович рассказывал, как они жарили мясо с приятелями и сломали мангал. Даша слушала в пол-уха, но всё ж спросила, как это вообще возможно. На что Поляков ответил, что нет ничего возможного для спецназовца. Особенно, когда их трое.
Даша покивала.
Если гостя клонировать до трех экземпляров, то, пожалуй, мангалы и правда будут ломаться. Сами собой. Чисто в целях профилактики. Лучше добровольно, чем принудительно. Силы-то вон сколько! И энергии с энтузиазмом. Еще и фантазия не подкачала. Не-не!
Поляков продолжал болтать про своих приятелей, Дока и Штыка. Но мозг, переполненный глюкозой, норовил отключиться и впасть в нирвану.
А ещё говорил Поляков, и в этот момент зазвонил Дашин телефон.
Мама. Даше даже рингтон не нужен был, чтобы опознать абонента.
Только она могла так безошибочно выбрать момент, чтобы всё испортить.
Глава 3. Павел
С Дашей всё выходило не так, как со всеми. Поляков не делал поспешных выводов, вроде «она не такая, как все». Все девушки не такие, как все, в первый месяц знакомства. Однако ей успешно удавалось ломать привычные шаблоны, и пока Паша не мог сказать, бага это или фича.
Так или иначе, утро (если считать по функциям, а не по времени пробуждения) в её компании прошло замечательно. Очень уютно. По-домашнему. Хотя она не прилагала к этому никаких усилий: не готовила завтрак в постель, не надевала его футболку и не одаривала утренним минетом. Когда Даша уехала домой, он подумал, что и хорошо. Паша испытывал смутное раздражение, когда инородные тела вмешивались в его устоявшийся быт. Может, не настолько сильное, чтобы обращать на это внимание, но теперь, когда Даша проговорила свою позицию, понял: да, раздражало. А проявлять гостеприимство и заботиться о девчонке было приятно. Не такой он эгоист, каким Дарья его рисовала. Пусть оценит и раскается.
А ещё Пашу странно заводило понимание, что он мог дожать девчонку и развести на секс и вообще на всё, что угодно. И она бы покорно поддалась и втянулась в конце концов. Но гораздо интереснее было бы сделать так, чтобы она сама. Сама проявила инициативу. Как вчера.
Мысли о вчерашнем вечере и неожиданной капитуляции Даши зазвенели в голове колокольчиками предвкушения. Что бы она сделала? Поляков осознал, что даже близко не представляет. Он завалился на диван и погрузился в фантазии.
«Павел Константинович, я много думала она прикусывает губу и садится верхом на его колени. И поняла, что хочу вас. Прямо сейчас!»
Фигня какая-то.
«Паша, я думала о тебе она невзначай касается пальцами своей груди, выдавая, в каком смысле думала, и прикусывает чёртову губу. Я думала о тебе всю ночь и никак не могла уснуть обнимает за шею и целует.
Подожди. Я хочу увидеть, как именно ты обо мне «думала». Ты всё с себя сняла?
Она смущается.
Покажи. Я хочу видеть».
Чёрт, вот его понесло! Поляков поймал себя на том, что сердце стучало, как ударник в хард-роке, а дыхание стало тяжелым. Приятно потяжелело ниже пояса.
Но идея не отпускала.
Разумеется, он смотрел порнуху на эту тему. А кто не смотрел? Но с Дашей это же совсем другое дело. Во-первых, она живая. А во-вторых, она будет делать это для него, а не на камеру. И не за деньги, а просто для него.
У Паши появилась новая цель. Мир обрел ясность и четкость.
Пришел, увидел, поимел. Отличный план!
Кощей занялся воплощением. Проверил мясо, которое мариновалось со вчерашнего вечера. Добавил лучка колечками и пряных трав. Сглотнул слюну. Волевым решением закрыл контейнер.
Жаль, что Дарья не пьёт спиртного. С винишком было бы проще. Но, с другой стороны, это читерство. С винишком любой дурак сможет.
Праздничный день накладывал ограничения на материальные возможности Паши. Но это его не останавливало. Ни вообще, ни от возможности ещё немного поваляться на диване и пофантазировать. Те магазины, которые работают, до вечера не закроются, а те, которые не работают, всё равно не работают. Потом Кощей пошел фантазировать в душ если жаждешь побед на эротической ниве, тело должно содержаться в чистоте и красоте.
Мысль о красоте тела навела на другую мысль: а что у него тренировочная простаивает? Он сходил, посмотрел на тренажёры, подтянулся несколько раз и вернулся в душ. Удовлетворившись осмотром себя в зеркале во весь рост (тоже хорошая тема для будущих свершений с Дарьей), Поляков пошёл собираться.
Заехал в крупный гипермаркет на окраине. Прошёлся по отделу одежды, взял несколько упаковок чулок взамен порванных. Подумал о походе в сексшоп. Это какие горизонты открываются!
Где-то возле костей черепа, на самой окраине мозга, шевелилась мысль о том, что ни с одной из своих пассий-кисок Паша в сексшоп не ходил. Конечно, он взрослый мужчина и бывал там время от времени. И даже прикупал разные приятные нужности. Или ненужности, но всё равно приятные. Но идти туда с кем-то у него потребности не было. А с Дашей была. Он прямо представлял, как она будет там смущаться, а он шептать ей на ушко всякие непристойные предложения с использованием всякого непристойного
Чем же она такая не такая?
Отринув неподходящие месту и времени мысли, Поляков быстро пробежался по продуктовым рядам, дополняя меню ужина. Увлечённый фантазиями, он совершенно забыл о более приземлённых потребностях, и теперь голод самый обычный, животный от слова «живот», напомнил о себе. Соблазн прикупить фастфуда был подавлен в зародыше. Только лучшее. Только хардкор.
Паша поднимался к знакомой двери в приподнятом и слегка романтическом настроении. И когда на звонок в дверь никто не ответил, он разозлился. Значит, наврала ему с три короба, что работать будет, а сама свалила непонятно куда. Он уже полез за сотовым, чтобы поймать обманщицу с поличным, но тут за дверью послышались шаги.
И в голове зашевелились совершенно другие мысли.
А если она не одна?
Ты почему так долго? рыкнул он.
Спала.
Вид у девчонки действительно был заспанный, на щеке отпечатался шов наволочки. Или чего-то ещё. И вся она была такой беззащитно-уютной, что злость рассеялась, будто не было.
А. А я мясо привёз. Хочешь? Паша вошёл в прихожую и закрыл за собой дверь.
Он был не настолько животным, чтобы набрасываться на девушку с порога. Хотя позывы были. Но интуиция и опыт общения с Дарьей подсказывали, что так просто не получится. Красну девицу нужно сначала за стол усадить, в баньке намыть, а потом уже вжарить.
Микроскопическая и совершенно не приспособленная для приготовления пищи (по сравнению с Кощеевыми хоромами) кухня едва вмещала двух человек. Но готовить было комфортно и весело. Послушная, домашняя и умелая Даша была настолько уместна, что непонятно, как Поляков вообще без неё раньше обходился.
При крайне ограниченной площади, где они занимались готовкой, девчонка умудрялась двигаться так, что ни разу Полякова не коснулась. И если сначала Паша не обращал на это внимание, то постепенно жажда прикосновений приобрела какой-то мазохистский оттенок. Он хотел, но не позволял себе сделать это первым.
Хотел, чтобы Даша.
И когда наконец они случайно столкнулись, только кастрюля с кипятком в руках удержала Пашу от того, чтобы затискать растерянную и испуганную хозяйку.
Я соскучился, признался Паша и понял: да, действительно соскучился.
Хотелось, чтобы Даша ответила встречным признанием, но увы. Она вообще скрытная и стеснительная, объяснил себе Кощей. Не нужно на неё давить.
Потом они сели есть. Поляков был балабол с большой буквы «Б». Он умел болтать на любые темы, о которых хоть что-либо слышал. Но почему-то стал рассказывать о своих друзьях. И между делом подумалось, что он мог бы привести Дашу на «сходку» Ремарков, и за неё не было бы стыдно ни перед принципиальным Штыком, ни перед интеллектуалом Доком.
Она смеялась над байками и выглядела юной и счастливой, как утром, когда мазала блины маслом. И от этого становилось тепло на душе.
Но тут позвонил телефон, и радость стекла с Дашиного лица, как незамерзайка под дворниками. Дарья в одно мгновение стала старше лет на десять, холодней на пятьдесят градусов и покрылась незримыми иглами, как смесь ежа, ехидны и дикобраза.
Мне нужно ответить, уведомила она.
Паша кивнул.
Мысль о том, что в жизни Даши мог быть кто-то важнее его, болезненно царапнула в районе сердца. Конечно, пусть ответит. Но он должен знать, кому. Девчонка ушла в комнату. Паша подождал минуту-полторы для приличия, вынул из пакета пирожные с кремом и, нацепив на лицо придурковато-радостное выражение, попёрся с ними в комнату и остановился на пороге как бы в растерянности.
Мама, конечно, я очень хочу приехать. Просто пока не могу. А на поездку уйдут деньги, Даша стояла спиной, вжав голову в плечи и двумя руками сжимая телефон.
Она молча слушала собеседницу. Если это действительно была её мама.
Нет, я не за тридевять земель, тоном усталой учительницы начальных классов говорила она. Но ты же хотела новые окна? А я не так много зарабатываю.
Она снова замолчала.
Мама, давай прекратим этот разговор. И тему Николая Владимировича мы тоже оставим. Нет, я не хочу к нему вернуться. Ну сколько можно?! Я не кричу. Да, он замечательный начальник, но я хочу расти. Я не хочу всегда быть секретаршей, мама.
Паша пытался обрабатывать поток информации, который нёсся на него со скоростью селя с горы. Человек, от которого сбежала Дарья, тот самый, который не знает слова «нет», обретал реальные черты. Черты Николая Владимировича, бывшего «замечательного» начальника Дарьи Несветаевой. От одной мысли, что кто-то другой мог вот так же
Дальше Кощей даже додумывать не стал, чтобы его к потолку не подбросило от эмоций.
Нет, конечно. Ничего «так же» не было. Он просто не давал Даше учиться. А Полякова это её желание совсем не напрягает. Он даже отпустил её домой, готовиться к поступлению.
Да. Да, я стараюсь, жаль, что Паша не мог узнать, в чём именно она проявляет такое усердие. Нет, мама, у меня здесь никого нет. Никаких мужчин. Честное слово, соврала Дарья, и голос её не дрогнул.
Будто не занимались они ночь напролёт жарким, грязным сексом и только что не готовили вместе ужин.
Способность Дарьи врать с такой легкостью и непосредственностью оказалась не потрясением, но весьма неприятным открытием.
Да. Обязательно. Конечно, мама. С праздником. Да, скучаю. До встречи, закончила разговор Дарья, и её плечи обвисли.
Она медленно обернулась и обнаружила Полякова. На её безразличном лице не промелькнуло ни тени эмоций. Стыда, например.
Значит, никаких мужчин у тебя здесь нет, стараясь сдержать голос, поинтересовался Кощей.
Мама спрашивала о том, не завела ли я здесь мужчину. И если ты думаешь, что она интересовалась, занимаюсь ли я с кем-нибудь сексом, то ошибваешься.
Это «ты» срезонировало у Паши где-то в груди, но он не мог толком сказать, с каким знаком.
Маму волнуют серьёзные отношения. Такие, за которыми следует брак с неминуемой в дальнейшем физической, психической, нравственной и финансовой катастрофой. Вы уверены, что готовы взвалить, а вот «вы» вызвало горечь, всё это на свои плечи, чтобы соответствовать в глазах моей мамы понятию «заведённый мужчина»?