Она удивилась, даже остолбенела, и Унельм вдруг подумал: вот, каким она видела его всё это время. Импульсивным, равнодушным, не способным признать ошибку.
Всё это уже неважно, сказала она наконец негромко. Как я уже сказала мне лучше. Что до Олке у него ничего не было на Строма. Потому что он ни в чём не виноват.
Само собой, поспешно вставил Унельм.
так что и это не важно. Ладно, к делу, она наконец посмотрела прямо ему в лицо. У меня кое-что есть для тебя. Думаю, это важно. Знаешь про Миссе? Она произнесла имя Луми быстро, как будто оно жгло ей губы. Унельма кольнуло другое предчувствие, и на миг ему остро захотелось сказать: «Нет, я ничего не знаю. Пожалуйста, не говори мне ничего».
Нет. А что с ней?
Мертва, Сорта снова смотрела мимо него, туда, где за окном весело чирикали птицы и светило солнце.
Как Мертва? Унельм вспомнил, как помогал Миссе нести вещи от поезда, как дрожало её плечо у него под пальцами, когда она плакала, уезжая из Ильмора. Кажется, уже тогда он почувствовал: ничего хорошего в столице её не ждёт. Но он был слишком полон мыслями и тревогами о собственном будущем не до Миссе Луми, симпатичной робкой девчонки, с которой он и парой слов не обменялся.
Птица за окном чирикнула особенно заливисто, и Ульм вдруг почувствовал, что вот-вот расплачется. Сорта, наверно, будет припоминать ему это до старости Если, конечно, каким-то чудом они оба охотница Эрика Строма и сыщик-механикёр, втрескавшийся в наследницу Химмельнов, доживут до старости.
Вот так. Её достали из капсулы Она даже не успела выйти в Душу.
Я думал, у неё отличное усвоение, сказал Ульм тупо, и Сорта кивнула.
Верно. Но она колебалась. Ты не станешь писать об этом родителям?
Родителям? О чём? С чего мне
Унельм. Пообещай, что ничего не напишешь родителям. Слышишь? Я не хочу, чтобы имя Миссе трепал весь Ильмор И если узнаю, что ты всё же написал
Да я понял, понял. Обещаю. Будто не знаешь, что обычно пишут родителям
Хорошо. Сорта рассеянно провела рукой по волосам. Миссе была беременна. Именно поэтому на этот раз её организм не справился.
Как будто Стужа разом обрушилась на него. От кого-кого, а от маленькой Миссе Ульм не ждал ничего подобного.
О. Вот оно что.
Это не всё. Она была беременна от Лери Селли Во всяком случае, очень похоже на то.
Лери Селли? Вот оно. То самое, важное. Тонкие волоски на его шее приподнялись, как от холода.
Во всяком случае, Эрик видел их в Шагающих садах Несколько раз. Думаю, Селли был отцом ребёнка.
Почему ты не сказала мне раньше? Не стоило спрашивать вот так, после в очередной раз едва установившегося хрупкого мира, но Унельм не сдержался. Мы ведь Ты знаешь, что мы расследуем его убийство.
Мне плевать, кто убил Лери Селли, сказала Сорта с жёсткостью, поразившей его. Но вообще-то я хотела рассказать тебе. Я дважды приходила в Коробку
Серьёзно?
Угу. Извини уж, что не приходила каждый вечер. На второй раз мне сподобились сказать, что ты переехал, но адреса не дали. Я оставила для тебя письмо
Тысячу лет не был в Коробке пробормотал Унельм. Слушай, спасибо, что рассказала. Правда, спасибо. Я
Не за что. Сорта наконец посмотрела на него прямо. Мы всё ещё помогаем друг другу, Унельм. Но больше не подводи меня Или нашу договорённость придётся пересмотреть.
Что-то новое появилось в её лице твёрдое, непримиримое. Холодное.
Слушай, как ты? вдруг спросил он, и что-то в её лице изменилось. В смысле я могу тебе чем-то помочь? Может ты хочешь встретиться как-нибудь, выпить вместе или погулять?
Уголок её губ дёрнулся, как от боли.
До свидания, Унельм.
Она ушла и он не посмел остановить её, хотя не задал ни одного из протокольных вопросов. В любом случае, пока что он узнал от неё больше, чем от всех остальных, вместе взятых.
Он не успел подробнее подумать об этом дверь снова открылась, впуская очередного препаратора. Невысокий, крепкий, с лицом наполовину красным, будто обваренным кипятком, и воспалённым левым глазом радужка орма плохо приживалась.
Здравствуйте, пробормотал он, тяжело садясь напротив. Вид у него был больной. Меня зовут Рорри. Рорри Курт.
Унельм искоса взглянул в бумаги, переданные ему Олке, и вздрогнул. Рорри Курт служил в паре с Миссе Луми.
Задав несколько протокольных вопросов, на которые Рорри отвечал вяло и покорно, Унельм кашлянул:
Я понимаю, что это трудно Но я хотел бы спросить о Миссе Луми. Она была вашим ястребом, и
Я помню, глухо сказал Рорри, и впервые в его лице Ульм увидел что-то живое, человеческое. Слабая улыбка тронула покрасневшие губы, и глаза даже алый, раздражённый потеплели. Что вы хотите узнать?
В распоряжение нашего отдела поступила информация, Унельм поймал себя на том, что невольно говорит штампами из книжек о ловких сыщиках, которые читал в детстве, о том, что ваша ястреб была связана с убитым. Вам об этом что-то известно?
Рорри побледнел так, что даже красная, будто обожжённая, сторона лица посветлела. Его губы дрогнули, плечи опустились.
Была связана? В каком смысле?
Унельм заколебался. Охотник Миссе выглядел действительно расстроенным. Что связывало этих двоих? Могла ли маленькая Миссе метаться между ними или даже завести роман с обоими? Поверить в это было трудно. С другой стороны, ещё недавно Унельм не поверил бы и в её роман с Лери Селли.
Я не знаю наверняка. Надеялся, что, может, вы мне расскажете
Я ничего об этом не знаю, прошептал Рорри, поднимая на Унельма глаза, и тот увидел, что в них дрожит влага. Но если вы знаете пожалуйста, скажите. Скажите мне.
Такого поворота Унельм не ожидал и замялся.
Я действительно не знаю деталей. Знаю только, что они были знакомы. А сейчас мы должны проработать все
Вы что, думаете, Миссе как-то связана с его смертью? недоверчиво протянул Рорри. Вы ведь знаете, что она погибла, его голос дрогнул, до того, как нашли Лери Селли?
Само собой. Унельм протянул Рорри одну из заготовленных карточек. Я соболезную. Я ведь знал Миссе. Мы оба прибыли из Ильмора. Мне очень, очень жаль. Я не знаю, связана ли она с тем, что произошло Но вы расскажите мне, если что-то вспомните или узнаете, хорошо?
Рорри кивнул:
Хорошо.
Вид у него был как у человека, больше прежнего погружённого в себя. Возможно, ошибкой было спрашивать его о Миссе и Лери вот так, напрямую.
Мог ли Рорри хитрить? Если он знал о связи Луми и Селли, у него был мотив. Правда, этот хромающий, болезненный, погасший охотник не был похож на кого-то, кто мог совершить такое убийство, не оставив следов Но кто может знать наверняка? В старых архивах отдела хватало примеров самых неожиданных развязок расследований, тянувшихся порой годами.
У Ульма столько времени не было.
Он сделал пометку на полях. Стоило рассказать о Миссе и Рорри Олке но прежде хорошенько подумать, чем именно он готов поделиться. Трудно было балансировать между тем, чтобы помогать наставнику и оставлять часть нитей для себя, не вызывая при этом подозрений.
Всех, кто входил в кабинет после Сорты и Рорри, Унельм пытался аккуратно выводить на тему Миссе и её связи с молодым Селли, но препараторы то ли действительно ничего не знали и тогда маленькая Луми таила в себе ещё больше способностей, чем он думал поначалу, то ли ревниво оберегали память погибшей.
Допросы продолжились, но на нечто интересное Унельм наткнулся ещё только раз ближе к вечеру, когда голова начала подкруживаться от голода и усталости.
Он говорил с препаратором по имени Маркус. В бумагах Олке напротив его имени стояла пометка. Маркус был одним из немногих молодых препараторов, бывших на том балу, куда приходил и сам Унельм. Там же совсем незадолго до своей смерти был и Лери Селли. Это светское мероприятие стало для него последним, поэтому Олке особенно кропотливо извлекал на свет из тени дворцового парка все разговоры, сплетни, маленькие ссоры, случившиеся с участием Селли в тот вечер.
Унельм проговорил с Маркусом почти целый час, расспрашивая про тот вечер в мельчайших подробностях.
Никто из наших с ним не танцевал, сказал тот ближе к окончанию допроса, глядя на Ульма с нескрываемой неприязнью. Я бы запомнил да и все бы запомнили, там же народу была куча.
Может, с кем-то заговаривал? Унельм лихорадочно перебирал имена препараторов, бывших на балу. С госпожой Анной, например. Или господином Стромом? Госпожой Хальсон? Он ощутил слабый укол вины, но ему нужны были конкретные люди, чтобы разговорить Маркуса или попытаться уловить малейшее движение ресниц или губ Одно из тех лёгких, как прикосновение снежинки, движений, о которых рассказывал Олке движений, говоривших на допросе куда больше, чем слова.
Не путай в это хоть Хальсон, ей и без того досталось за последнее время, неожиданно резко сказал Маркус.
Значит, они с Сортой дружили.
Я не видел, чтобы Стром говорил с Селли. Больше того: этот динн подходил к Сорте, приглашал её танцевать. Я стоял неподалёку и слышал. Так она от него улизнула, и пришлось ему подкатывать к другой девчонке. Так что, как видишь, их ничего не связывает. Зря теряешь время, если думаешь иначе.
Да, думаю, ты прав, пробормотал Ульм, снова чувствуя, как по шее пробегает дрожь. Спасибо, что поговорил
Как будто у меня был выбор, буркнул Маркус, поднимаясь.
Я бы тоже предпочёл сидеть сейчас в кабаке, заметил Ульм. У тебя хоть стул с подлокотниками. Там есть ещё кто за дверью?
Нет. Только Кьерки, но с ним, наверно, твой хозяин поговорит.
Ульм пропустил колкость мимо ушей. Препараторы их отдел не любили. Разумеется, большинство не одобряли ни контрабанду, ни тем более убийства но всё касающееся препараторов они привыкли считать частным делом. Такие, как Олке или Унельм, связывали препараторов с внешним миром, были посредниками, отдающими другим чужим их грехи.
Неспроста их часто называли «пятым кругом», хотя в разных точках Кьертании среди них хватало и механикёров, и кропарей, и даже охотников. Во всяком случае, со слов Олке и Мем сам Унельм пока не был знаком ни с кем, кроме этих двоих, да ещё Вэла.
Их с Олке, как и было обещано, накормили рыбой с картошкой и салатом из кислицы и помидоров, оставшимися с ужина. Всё горячее успело остыть, а свежее завянуть, но оба набросились на еду. Кьерки явно составил им компанию только из вежливости. Он тоже выглядел уставшим ведь именно ему, коменданту, пришлось следить за тем, чтобы допросы шли как положено. Разговор не клеился. Доев, Олке с Унельмом поблагодарили Кьерки и вышли в вечерний дождевой Химмельборг о кратковременном ливне предупреждали газеты, но ни у кого из них всё равно не оказалось зонта.
Они неспешно брели по широкой улице Миля торопиться смысла не было, оба почти сразу промокли до нитки.
По дороге Унельм рассказал Олке о связи Миссе с убитым, о раздавленном горем охотнике. Кое о чём он умолчал: например, не стал рассказывать, что Лери Селли пригласил Сорту на танец, а она отказала. Ульм пропустил это и в своих записях. Олке и такая малость могла мгновенно бросить в охотничью стойку особенно с учётом связи Сорты с Эриком Стромом.
Миссе Луми явно не была у него единственной, буркнул Олке. Мне много чего порассказали о мальчишке. Та девочка из работниц, которую ты нашёл, была скорее исключением. У Селли, как и у многих из знати, была настоящая страсть к девчонкам из препараторов. А у девчонок от усвоения мозгов не прибавляется.
Ульм вспомнил о Миссе её ясных глазах, робкой улыбке, медовом сиянии волос, но промолчал.
Конечно, мы проверим всех. Их друзей, возлюбленных Миссе Луми, разумеется, особенно важна ведь её история кончилась трагически. Тем не менее не думай, Гарт, что разгадка преступления всегда лежит в области высоких и значительных страстей. Многие совершали ошибку, ища ключ к убийству в пространствах мести и любви а совершалось оно из-за неудачно брошенного слова или пары химмов. Я выписал имена. Некоторых связывали с Селли разовые истории, других замечали в его компании время от времени. Столько успеть в столь юном возрасте что ни говори, быть динном высокая привилегия.
Из-за дождя Ульм не мог разглядеть выражения лица наставника.
Это наверняка не все. Я выписал также тех, у кого были личные отношения романтического или иного толка с родственниками и друзьями убитого. Никогда не знаешь, насколько крепко могли перепутаться нити мотивов
На небе сверкнула молния, на миг озарив всё тревожно склонившиеся над ними особняки с синими и зелёными оконными стёклами, памятник Аделе Химмельн со строгим и мудрым лицом, сосредоточенный взгляд Олке.
Кто-то показался вам особенно интересным?
Может быть, сказал Олке задумчиво. И не все, кто сейчас у меня на уме, были связаны с Селли Во всяком случае, на первый взгляд. Но мне нужно подумать, Гарт. И ты подумаешь со мной вместе. Приходи в отдел как можно раньше. Скажем, к семи. Мы разберём записи, а потом поедем в Верхний город. Нужно допросить ещё кое-кого, и я хочу, чтобы ты присутствовал. Нечего вздыхать. Учись, Гарт. Не придумали способа научиться делу лучше, чем занимаясь им. В половину седьмого я тебя жду.
* * *
Унельм проснулся от негромкого, но настойчивого стука в дверь. На часах было четыре, и он застонал, уткнулся в подушку. Ему снилась Омилия во сне всё было так легко и просто, кажется, они играли в сут-стук, смеялись, и там были ещё какие-то люди, среди них, кажется, Гасси А потом в комнату вдруг вошла Сорта, и её ледяной взгляд всё испортил, потому что Ульм вспомнил, что Гасси мёртв, а Мил пресветлая наследница кьертанского престола, которая рано или поздно вспомнит обо всех тех пространствах, куда более необъятных и непреодолимых, чем Стужа, что разделяет их.
Он подкрутил тусклый валовый светильник над изголовьем кровати и, накинув рубашку, побрёл к двери. Сонный посыльный отдал ему письмо.
Срочное из отдела, мрачно буркнул он. Распишитесь тут.
Закрыв за ним, Унельм вернулся к кровати, поближе к светильнику и только теперь заметил тубус, выпавший из почтовой трубы. Должно быть, ночью, пока он спал. Сердце радостно дрогнуло.
«От Марвы Карт» так всегда подписывалась Ведела, служанка Мил, когда не могла передать очередную весточку от хозяйки лично. Записка из отдела, отданная посреди ночи лично в руки, явно была более срочным делом, и всё же Унельм начал со второго письма.
Омилия предлагала увидеться нынче же вечером, и он почувствовал, как губы сами собой расплываются в глупой улыбке.
«У меня будет только час, в лучшем случае два, господин фокусник».
Он бы и ради получаса полетел в гостиницу на другом конце города, как на праздник. Но теперь всего один день, чтобы придумать, чем её удивить, чем порадовать. Дурное чувство, вызванное странным сном, покинуло его окончательно, и Унельм открыл второе письмо от Олке. Его наставник был, как всегда, лаконичен.
«Площадь Инженеров, 5. Приходи так быстро, как сможешь».
Унельм скатился с кровати, нашарил на стуле заготовленные с вечера рубашку, носки и штаны.
Конечно, Олке ни во что не ставил его личное время, но вряд ли стал бы вытаскивать из постели посреди ночи по пустякам.
Он умылся, провёл мокрой рукой по волосам, почистил зубы и проснулся окончательно. Город за окном тоже пробуждался неохотно серело предрассветное небо, похожее на снежную взвесь, и снова накрапывал дождь. Погодный контроль столицы мог бы так не частить с дождями.
В готовившемся к закрытию кабаке Ульму удалось разжиться холодным крудлем с рыбой и чаем в бумажном стаканчике. Срочность срочностью, а завтрак никто не отменял в конце концов, на сытый желудок и голова работает лучше.