Но в этом случае, рассуждала я, в сущности, я никого не обкрадывала. Объявление было для всех, кто угодно в Школе искусств Колумбийского университета мог его увидеть. Просто так вышло, что я его пораньше сняла.
Когда я думаю об этом сейчас, эта моральная дилемма двадцатилетнего человека меня забавляет. Быть такой юной, видеть в каждом совершаемом поступке важный нравственный смысл.
Но по правде сказать, разве во всей киноиндустрии делается как-то иначе? Чаще всего и без доски объявлений обходится. Телефонный звонок, смс, отправленное одним человеком другому. Найди кого-нибудь молодого, кого-нибудь, кому неймется. А нас, толпящихся по краям этого мира, прижимающихся носами к окну, так много, что мы превращаемся в расходный материал.
Даже тут много ли начинающих репортеров с горящими глазами и блогеров не убили бы ради того, чтобы попасть в эти заветные пятьдесят два этажа журналистской принципиальности?
Я не задаю этого вопроса Тому Галлагеру: к нему-то это никак не относится.
Он свои права заявил уже в юном возрасте двадцати семи лет. К нему, наверное, летят номинации на Пулитцеровскую премию вместе с предложениями вести аналитическую телепрограмму или сняться на обложку GQ. Но на каждого него приходится по тысяче нас. Надеющихся молодыми выйти в люди, стать кем-то из тридцати моложе тридцати или из сорока моложе сорока.
А вот рейтингов пятидесяти моложе пятидесяти не бывает. Потому что если мы к этому возрасту в этот мир не вошли, то, наверное, нам там и не место.
Но как же тогда мне, ребенку иммигрантов из Гонконга, удалось попасть в это благословенное царство с многолюдных, попахивающих жиром улиц Флашинга?
Как-то утром я встала на тротуаре в Митпэкинге, неподалеку от Вест-Виллидж, и позвонила в офис Фаерфлай филмс на третьем этаже. Поднялась по голой бетонной лестнице и вошла в переделанное производственное помещение, залитое естественным светом. Под высоким потолком змеилась сеть металлических труб, с кирпичных стен улыбались кинодивы на огромных обрамленных афишах фильмов 1950-х годов. Мэрилин, Рита, Грейс.
Ко мне подошла стройная, очень ухоженная женщина средних лет; ее каблуки громко цокали в пещерообразном пространстве.
Вы, наверное, Сара, радушно сказала она.
Да, это я, ответила я, пытаясь выразить должный энтузиазм, но при этом не показаться уж совсем желторотой.
Приятно познакомиться. Я Сильвия Циммерман. Садитесь, пожалуйста, она указала на диван в углу, который выглядел как три морковного цвета подушки, под честное слово пристроенных на геометрическом стальном каркасе. Села напротив меня в круглое кресло.
Мы обменялись любезностями и поговорили о кино. Что я в последнее время смотрела? Что мне в этих фильмах понравилось?
Я думала, что она задаст какой-нибудь из этих мучительных вопросов, сочиненных специально для собеседований (В чем ваша главная слабость?, Опишите ситуацию, в которой вам пришлось преодолеть неожиданное препятствие, и т. д.). Но об этом речи не было. Только о каких-то житейских вещах и о том, что от меня потребуется. Появляйтесь каждый день, после половины десятого. Будьте готовы выполнять самые разные задания, через две недели пересмотрим наши договоренности. Оплаты не будет, но можем купить вам проездной на метро. Когда сможете приступить?
Я смотрела на нее, приоткрыв рот. Она, конечно, распечатала мое резюме и бегло на него сослалась (Похоже, вы накопили много хорошего практического опыта в других областях и всерьез интересуетесь кино), но это что, все? Меня так легко приняли в это общество?
По-видимому, все. При условии, что я не захочу денег.
М-м, может, в четверг? спросила я, назвав буквально первый пришедший мне в голову день недели.
Великолепно, приходите тогда к одиннадцати.
Наверное, получится Наверняка смогу сказать после того, как кое с чем разберусь, сказала я.
Кое-что я забыла, а именно сообщить об этой стажировке (и главное, о том моменте, что работать придется бесплатно) родителям.
В общем меня взяли! радостно сказала я Карен по телефону, шагая под заброшенной железной дорогой, которая годы спустя превратится в парк Хай-Лайн. Я знала, что она на работе, но от возбуждения кричала; мой голос откликался эхом под стальной платформой.
Да ладно! Поздравляю! воскликнула Карен. На фоне я слышала блеющие телефоны и гудение открытого офиса. Сердце у меня пело. Скоро я тоже устроюсь на благополучном рабочем месте, докажу, что не просто так на свете живу. Видишь, я же говорила, что все образуется. Классные они?
Классные? Да.
Уж точно класснее, чем в бухгалтерской компании. Пробегая мимо стройплощадки, где мучительно громко сверлили, я заткнула другое ухо. Почему Нижний Манхэттен постоянно строится? Никак этот город не закончит себя переделывать.
Но, м-м Зарплаты как таковой не будет. Так что в этом смысле это не совсем работа, добавила я. Скорее перспектива.
Ага, перспектива задумчиво произнесла Карен. В ее мире регулярных выплат и корпоративных программ профессионального обучения это, вероятно, прозвучало очень подозрительно. Ну, если ты довольна, то это ведь главное, да?
Да, я довольна, но перед следующим вопросом я, забеспокоившись, осеклась. Только вот Как тебе кажется, как мама с папой отреагируют?
Я услышала ее вдох.
Этого сказать не могу.
Разумеется, с чего бы ей знать. В отличие от меня Карен всегда делала то, чего от нее ждали. А всему, что делала я, было суждено разочаровывать родителей.
Что такое? Неоплачиваемая стажировка? Родители недоуменно смотрели на меня через обеденный стол.
Тем вечером было удушающе жарко, воздух неподвижно стоял между нами, и я пыталась подавить мое обычное раздражение экономная мама никогда не включала кондиционер.
Сильвия купит мне проездной на метро, заявила я.
Маму это не впечатлило.
Значит, она хочет, чтобы ты работала там полный день, а платить за это не хочет?
Это называется опыт работы, сказала я.
Работа это когда ты делаешь для кого-то работу, а тебе за это платят. Другого опыта тебе не надо.
Я столько часов за столько лет в ресторане проработала, а даже минимальной зарплаты не получаю.
Я выложила свой первый козырь. У меня в голове почему-то промелькнуло воспоминание о кампании за минимальную зарплату в университете, когда студенты расположились на лестнице главного здания, ратуя за работников университетской столовой и уборщиков.
Это другое, сказала мама. Это дело семейное. К тому же ты живешь с нами. Минимальная зарплата тебе не нужна.
Я попробовала другой прием.
Я с детского сада делаю домашние задания. За домашние задания мне не платят.
Тоже другое. Это ты еще учишься, чтобы получить диплом и выйти на хорошую работу. На работу, за которую деньги платят. Мама насупилась.
Ну, это тоже учеба, парировала я. Только учат тому, как устроена киноиндустрия.
Мама прищурилась и неотчетливо, но явно осуждающе что-то проворчала. Я поняла, что в эту минуту она была настоящей карикатурой на гневного китайского родителя с этим своим произношением, с этой суровостью. Внутренне я еще сильнее застыдилась, внешне еще сильнее рассердилась.
Вай Линь, попытался урезонить ее папа, это другой мир, тут американцы главные. Они дела по-своему делают, нельзя ожидать, что они тут же наймут Сару, если она с ними ни дня не проработала.
А зачем тебе вообще что-то узнавать о киноиндустрии? спросила мама. Эстрадников навалом. Это не солидная работа.
Я хотела спросить: Ты что, издеваешься? Ты что, пропустила все мое детство, когда я каждый год подряд смотрела вручение Оскаров? Ты замечала книги о кино, которые я брала в библиотеке, стопкой лежавшие на журнальном столике? Что я записывала чуть ли не все фильмы, шедшие по телевизору, и аккуратно помечала каждую кассету?
Но я промолчала, а высказался папа.
Вай Линь, у тебя все по старинке. Нынешние дети Никто не хочет быть бухгалтером, хотят быть кинозвездами.
Это встревожило маму еще сильнее. Негодуя, она бросила палочки на стол.
Ты хочешь быть кинозвездой? Мы тебя в Колумбийский университет отправили, чтобы ты была кинозвездой?
Я не хочу быть на экране, попыталась объяснить я.
А что же ты тогда хочешь делать? Чему хочешь учиться на своей стажировке?
Всему остальному, ответила я. Всему, что происходит за кадром. Как фильмы делаются. Как они превращаются из сценария в в то, что видишь на экране.
Мама все равно качала головой, не понимая.
Это не профессия.
Нет, профессия, ответила я. В киноиндустрии заняты миллионы людей.
Не та профессия, для которой я тебя растила.
Она громко выдохнула. На переносице у нее обозначились две морщинки те, что всегда говорили о ее досаде.
Я подвинулась на стуле, оторвав ногу от пластикового чехла, к которому она приклеилась из-за влажности.
Слушай, сказала я, давай договоримся.
Так я вступила в переговоры с собственными родителями. Кто из нас этого не делал? Кто не сторговывался, лавируя между их правилами и своими желаниями? Это наша первая вылазка во взрослую жизнь, мелкими шажками ближе к тому, чего мы хотим. Если нам как-то удается обойти эту преграду, то иногда получается и замахнуться на отдельную жизнь, которую можно назвать своей собственной.
Вот я и вызвалась работать в ресторане каждые выходные, полный день в субботу и воскресенье, а также раз в две недели по вечерам в пятницу, три ближайших месяца. Никто не управлялся с посетителями лучше меня, и родители это знали. Обычно, если я там так много работала, то мне хотя бы что-то платили. Но на этот раз я была готова отказаться от половины этой получки, чтобы наши расходы на персонал снизились.
Дело не в прибыли ресторана, Сара, сказал папа. Дело в твоем будущем.
Ну, речь-то идет всего лишь о трех ближайших месяцах моей жизни, возразила я. Это временное соглашение.
В то же время я буду по полной программе, с понедельника по пятницу стажироваться в Фаерфлай филмс. Узнаю что-то о киноиндустрии, посмотрю, нужна ли мне в самом деле такая карьера. Не придется искать человека, который подменял бы меня в ресторане по выходным, а может, и доход вырастет. Через три месяца пересмотрим наши договоренности, сказала я, позаимствовав фразу, которую тем утром услышала от Сильвии.
Родители смотрели на меня в замешательстве, словно им пришлось торговаться с новым поставщиком. Этой фразы они раньше от меня не слышали. Я понимала, что им хотелось, чтобы я начала делать настоящую карьеру (врача, адвоката, бухгалтера, банкира, преподавателя), но понимала я и то, как нужна в ресторане по выходным. Я уже училась у Сильвии. Сделай предложение, от которого не смогут отказаться.
Глава 5
И каково это было наконец-то работать в кино?
Сперва вяловато я да Сильвия в этом необъятном индустриальном офисе. Но сложа руки мы не сидели. И года не прошло, как все завертелось.
Избавлю вас от подробностей. Мало кому есть дело до тягот жизни маленькой независимой продюсерской компании. Таких честолюбивых контор на планете сотни, и истории о том, как они возникают, развиваются и, как правило, умирают, интересны только тем, кто имеет к этому отношение.
Я без остатка посвятила себя компании; каждый ее маленький успех, каждый шаг вперед я ощущала как свой собственный. Да, в эти первые несколько месяцев я не получала зарплаты, а когда спросила Сильвию, не заключить ли нам что-то вроде договора, она замяла тему, словно это была пустая формальность. Главное сама работа и справляюсь ли я. Я вовсю показывала, что всю душу вкладываю в возложенные на меня обязанности: отвечать на звонки, помнить, с кем у Фаерфлая дела, даже запирать и отпирать офис, после того как через несколько недель стажировки мне вручили ключи. Я хотела участвовать в чуде создания фильма. И через эти простые, обыденные поручения я надеялась хоть чуть-чуть приблизиться к изучению этого волшебства.
Я жадно впитывала весь этот опыт, словно губка, попавшая в безбрежный океан. В мой первый день в Фаерфлае мне было поручено разобрать все сценарии, присланные Сильвии разными агентствами, написать черным маркером на срезе каждого сценария его название и разложить их по полкам так, чтобы названия были видны.
Я упивалась тем, что это настоящие киносценарии, присланные большими, блестящими агентствами из своих сияющих стеклянных башен. Слова, которые однажды могут превратиться в движущиеся образы, проецируемые на экран на кинофестивале Трайбека, в канзасском мультиплексе, в далеком торговом центре в Японии, чтобы выжимать из толп посторонних людей смех, слезы, адреналин.
Меня подмывало днями напролет читать сценарии, но, к сожалению, в мои обязанности это не входило. Большинство этих сценариев, сложенных стопками и надписанных, были просто шлаком, присланным нам агентами или авторами в надежде, что мы ненароком их посмотрим и найдем в них какие-нибудь достоинства.
Нет, поначалу я была нужна для чисто административной работы. Разбирать, раскладывать, вести записи. Распечатывать сценарии, переплетать их и надписывать. Едва ли для этого требовалось образование Лиги плюща или даже просто университетский диплом. Я могла бы заниматься этим сразу после школы. Но я читала сценарии в обеденный перерыв или брала вечерами по нескольку штук и читала в экспрессе, возвращаясь во Флашинг. И через несколько месяцев я прочла почти все сценарии, что были в офисе, весь шлак. Большинство из них, как я поняла, не привлекли внимания потому, что были не очень хороши.
Существенные сценарии Сильвия упоминала после разговора с агентом или другим продюсером. Она пересылала мне письмо с характерно кратким указанием (Пжлст распечатай и переплети мне, прочту) и я понимала, что в этом сценарии есть что-то такое, к чему нужно отнестись серьезно.
Как-то раз я совершила ошибку: сказала Сильвии, что прочла один сценарий. Она отбрила меня, резко и зло:
Я не говорила, что тебе можно читать этот сценарий. Это конфиденциальное.
Ох, простите.
Я была ошеломлена, не поняла, что сделала не так. Очевидно же, что если я распечатываю и переплетаю сценарий, то имею возможность его прочесть. Где логика? Но после этого я помалкивала. Я все равно читала поступавшие к нам сценарии, только Сильвии об этом не говорила.
Вот в чем хитрость работы помощником. Нужно сознавать границы своих обязанностей. Ты несешь ответственность за то-се, пятое-десятое, но явно выходить за эти рамки нельзя, как бы тебя ни распирало от усердия. И никогда нельзя раздражать начальника.
Примерно тогда же я прочла книгу о том, как работать помощником в Голливуде, и первое правило там было такое: незаметно сделать так, чтобы без тебя не могли обойтись. Как только твой начальник понимает, что он без тебя как без рук, тебе достается работа поинтереснее.
И вот однажды, после того как я каждую неделю сидела у Сильвии в офисе по сорок часов, отвечала на звонки, разбирала ее бумаги и ее онлайн-базу данных, встречала разных людей, приходящих на деловой обед, после того как я заслужила ее доверие, после того как она заметила, что я могу пригодиться не только для простой административной работы, она попросила меня взглянуть на один сценарий. Он только что пришел от агента Зандера Шульца, и Сильвия обычным порядком потребовала распечатать его и переплести.
Сильвия часто поминала Зандера в разговорах. Мне стало любопытно, что за сценарий.
Можно прочесть? тихо спросила я.