Ты только не истери, продолжал мужчина, хмуро поглядывая на Дэна, который со своим мобильным ходил кругами и все фотографировал. Ты вот что. Ты, наоборот, его приласкай. Он тебе все выложит как на духу! Он же болван? Болван! И он тебе поверит! А мы потом решим, что с ним делать. Поняла?..
Да не хочу я его ласкать!.. Я не знаю, как от него отвязаться! Ты что, не понимаешь, что мне противно?!
Потерпишь.
Господи, но я же тебя люблю, только тебя, а это знаешь как трудно!
Любовь это всегда мучительно трудно, ни с того ни с сего заявил мужчина и целомудренно поцеловал в лоб безутешную красавицу. Слушай, надо ехать. Пробки жуткие, а мне еще по магазинам.
Ты меня любишь? спросила девушка, и губы у нее дрогнули. Ну, скажи. Скажи, а?
Я тебя люблю, глядя ей в глаза, солгал мужчина и еще раз поцеловал, так же целомудренно.
Дэн не мог на это смотреть. У него даже ладони вспотели.
Он спрятал телефон в карман, морщась, несколько раз глотнул горячего кофе, а булку завернул в салфетку, чтоб отнести Володьке, который небось совсем продрог в своей машине.
Мужчина бросил на стол какие-то деньги, довольно много, облачился в длинную, уютную дубленку, напоследок провел пальцами по лунным девушкиным волосам приласкал и пошел к выходу, уверенно переставляя ноги в дорогих ботинках.
Дэн посмотрел он ушел через другую галерею, видимо, его «Мерседес» остался с той стороны торгового центра.
Жаль. Интересно было бы убедиться в том, что там именно «Мерседес»!..
Дэн, горбясь, побрел к эскалатору, слушая ликующий голос, призывавший покупать елочные игрушки со скидкой, и думая о том, что жизнь чертовски несправедлива.
Володькина машина в самом деле вся запотела изнутри, стекла покрылись морозными узорами. Он сидел с выключенным двигателем из экономии. И не вылезал из соображений конспирации.
Дэн дернул дверь.
Заводи аппарат, поедем!
Ну?!
Дэн достал из кармана булку и сунул Береговому. Тот немедленно откусил половину и стал жадно жевать.
С кем она встречалась?
Все в телефоне.
Ты слышал, о чем они говорили?
О тебе говорили. Что ты идиот, но она должна тебя приласкать, чтобы что-то такое выведать. Я не понял. Она говорила, что подставилась, а он говорил, что это никакая не подстава и доказать ничего нельзя.
Вздохнув, Дэн открыл фотографию.
Вот этот. Ты его знаешь?
Береговой с трудом проглотил кусок булки, взял у Дэна телефон и поднес к глазам, как будто плохо видел.
Ничего себе, пробормотал он. Ничего себе
То ли от того, что говорить было решительно не о чем, то ли от того, что слишком многое хотелось сказать, Маня чувствовала себя дурой.
Она сто лет ни с кем не гуляла просто так!.. И «не просто так» тоже сто лет не гуляла! Иногда на завывания Мани о том, что никто, никто не везет ее в Архангельское или ЦПКиО и не развлекает там всевозможными развлечениями, отзывалась Викуся и предлагала свои услуги в качестве компаньонки. Маня соглашалась, но все получалось наоборот она развлекала Викусю последними новостями, сплетнями и историями «из жизни замечательных людей», а потом обедом в каком-нибудь шикарном месте, но это было не то, не то!..
Впрочем, кажется, ее нынешнего спутника молчание ничуть не смущало не то что Маню!
А вы знаете, сколько колонн у этого собора? ни с того ни с сего вопросила она, решив, что должна вести интеллектуальные разговоры.
Нет, ответил он, помедлив. Что-то много.
Давайте считать?
Нет, отказался он. Не будем.
Вот вам и весь сказ. Считать не будем.
На нет и суда нет.
А я вас потеряла там, в магазине, призналась Маня. Остановилась и стала шарить в кармане пальто. Сигареты никак не находились. Думала, вы ушли.
Я хотел попросить у вас автограф, а потом решил, что лучше воспользуюсь служебным положением и попрошу в более спокойной обстановке.
Она покосилась на него.
Он был ниже ростом, и косилась она немного сверху вниз. Ветер трепал ему волосы, раздувал пальто, и он придерживал ворот рукой в перчатке.
Ей давно казалось, что он из другого мира, с той стороны Луны, которую никогда не видно даже в самый мощный телескоп, ибо нет такого телескопа, который мог бы повернуть Луну обратной стороной, и теперь, вспомнив все, Маня понимала, почему ей так казалось.
Я рад вас видеть, Маня, вдруг сказал он и улыбнулся, глядя в сторону собора. Не рассматривайте меня так перепуганно.
Я знаю, кто вы.
Алекс остановился. Ветер приналег, дунул в лицо, и он зажмурился.
Его змеи, старый душный удав и молодая стремительная кобра, шевельнулись, подняли головы и насторожились.
Что вы хотите сказать?
Я вспомнила, Алекс. У меня превосходная память.
Так, сказал он, чтобы сказать хоть что-нибудь. Так.
Самое плохое, что только могло случиться, случилось. Изменить ничего нельзя. Все, что было припрятано глубоко и надежно, теперь вновь окажется на виду у всех на виду у этой женщины, которая смотрит сейчас так серьезно!.. Все, что казалось забытым или ему хотелось, чтобы было забыто! всплывет, как из глубин зловонного водоема всплывает раздувшийся обезображенный утопленник. Придется объясняться, каяться, клясться.
Все сначала. Не хочу. Не хочу!..
Извините меня, сказал он, помолчав, и быстро пошел в сторону темной взъерошенной реки, от которой несло сырым морозным ветром.
Но Маня Поливанова не дала ему уйти.
Она догнала его у самого парапета и взяла за руку.
Он вздрогнул и посмотрел почему-то не на нее, а на их сцепленные руки в перчатках.
Я не поняла, чуть задыхаясь от ветра и от волнения, сказала Маня, что это вы бросились прочь, как Подколесин! Вы же не должны сию секунду на мне жениться!
Он молчал.
Или вы собрались топиться? осведомилась писательница Поливанова и посмотрела на злую, клубящуюся, исходящую неровным, рваным льдом воду. Здесь топиться неуютно, Алекс! Холодно, противно. Грязно наверняка! И потом, мне же придется броситься за вами, как Петрыкину за Нестором Петровичем из фильма «Большая перемена»! Совершить благородный поступок, чтобы доказать всем окружающим, что и мы, писатели, вполне способны
Что вы несете?
Маня еще крепче сжала его руку, как будто он и впрямь собирался топиться, а она должна была его удержать.
Некоторое время они просто стояли у гранитного парапета, взявшись за руки и глядя в Неву.
А что? спросила после долгих раздумий писательница Поливанова. Так тяжело?..
Я не хочу об этом говорить.
Но от нее трудно было отвязаться.
Неужели правда так тяжело?
И он вдруг, ни с того ни с сего, сказал правду:
Очень. И я никому не смогу ничего объяснить. Никогда.
Маня шумно вздохнула. Ее била мелкая дрожь, должно быть, от ветра, пробиравшего до костей, только руке, которой она крепко его держала, было горячо.
Объяснить, повторила она немного странным голосом. Губы у нее совсем застыли. Вся фишка в том, что мне ничего объяснять не нужно. Я все понимаю.
Нет. Не понимаете.
Рукой, свободной от него, она кое-как подняла воротник своего пальто.
Вы написали тот роман, да?.. Как он назывался?.. «Запах времени»? Или «Вечности»?..
Маня!
У вас был совершенно идиотский псевдоним. Алекс Лорер, как-то так. Вашу книгу представляли на книжной выставке во Франкфурте, а потом в Париже. Вы сразу писали по-французски или потом переводили? То есть я хочу знать, вы окончательный Набоков или все же не совсем?
Она говорила очень быстро, глаза у нее горели ведьминским окаянным огнем. Алекс попытался выдернуть руку, но она не отпустила.
Впрочем, не важно! О-о, что это был за роман! Куда там всем нам с нашими доморощенными потугами!.. Он стал лидером продаж в Европе и возглавил список бестселлеров «Нью-Йорк таймс».
Прекратите, Маня! Хватит!
Дэн Браун, по слухам, плакал, как дитя, когда читал вашу книгу, рвал на себе волосы и восклицал: «На его месте должен быть я!» а Бегбедер, тоже по слухам, поклялся никогда больше не писать и заняться продажей подержанных автомобилей. Все московская богема рванула в Париж, когда там была ваша презентация. Никто не верил, что вы из России, ни один человек! Знаете, считалось даже оскорбительным подозревать вас в том, что вы русский! Никто из современников и соотечественников ведь так толком и не взял иностранные рынки, и все переходы суворовых через Альпы с треском проваливались и проваливаются до сих пор! «Он не может быть русским, этот выскочка!» Но все шептались и обсуждали, обсуждали!.. И это было только начало! Потом к делу подключился Голливуд, и оттуда закричали, что сейчас они снимут по «Запаху вечности» фильм всех времен и народов! Но ваша слава продолжалась недолго. Впрочем, ваша личная слава началась как раз после всей этой триумфальной вакханалии!