Мамины слова звучат как официальное объявление войны.
6
СУББОТА, 23 АПРЕЛЯ
На следующее утро я нахожу маму на кухне «Соли».
Покупателей пока нет, что очень необычно для субботы. Но я надеюсь, что это просто означает, что большинство людей не в курсе, что мы снова открылись.
Ты встала, говорит она, взглянув на наручные часы.
Не могла уже больше спать.
По кухне разливается тепло и аромат свежего хлеба тыквенного, черного с семенами кунжута, посыпанных орегано багетов. Я замечаю свежий букет подсолнухов, лежащий перед рецептом прабабушкиного боло де фуба. Бабушка обычно оставляла эти цветы для своей матери, как будто рецепт за стеклом на стене был святыней. Теперь цветы здесь, чтобы в первый раз почтить бабушку.
Мама ловит мой удивленный взгляд.
Почему бы тебе не пойти и не взять пару табуреток? говорит она. Давай позавтракаем на кухне.
Когда я возвращаюсь с табуретками, мама уже расставляет на деревянном прилавке тарелки.
Сладкий картофель. Пюре из батата под вяленой говядиной. Французский хлеб. Сливочное масло. Миска теплого кускуса. Как будто она пытается накормить целую армию.
Я не очень хочу есть, признаюсь я.
Это на тебя не похоже отказываться от завтрака, замечает она, подмигивая. И мое сердце замирает, потому что мама подмигивает точно так же, как раньше подмигивала бабушка. И ты почти не ела прошлым вечером. Тебе нужно поесть.
Я присоединяюсь к ней у стойки, стараясь не думать о том, что без третьего табурета в центре, чтобы уравновесить нашу семью, стойка кажется намного шире, чем она есть на самом деле.
Завтрак начинается в молчании, только холодильник гудит на заднем плане.
Я добавляю сливочное масло к батату, и ложка тает у меня во рту, согревая изнутри. Беру по одному маленькие кусочки оставшейся со вчерашнего вечера вяленой говядины и жую их с закрытыми глазами. Позволяю соленому аромату распространиться по моим вкусовым рецепторам, чтобы разбудить их один за другим.
Затем придвигаю поближе миску с молочным кускусом, вдыхая ароматный коричный пар. Я пытаюсь сосредоточиться на жевании, но боль в моем сердце не стихает.
Я не могу продолжать притворяться, что прошлым вечером у нас не было стычки с Молиной.
Мам, я хотела сказать Мне очень жаль.
Не нужно извиняться, говорит она, медленно нарезая буханку хлеба.
Я не нарочно уничтожила торт. Я подошла, чтобы сказать им, чтобы они перестали смеяться. Чтобы перестали шуметь, когда бабушка только что
Я все еще не могу это произнести.
Мама делает глоток кофе черного, без сахара, затем ставит чашку на стол.
Забудь о прошлом вечере. Она кивает на тарелки передо мной. Твоя еда стынет.
Как я могу забыть о прошлом вечере? Сеу Ромарио расплакался перед нами и сказал, что уважал бабушку. Все это бессмысленно.
Холодильник начинает шипеть, как будто давится невысказанными словами, и мама бросает на него настороженный взгляд.
Не хватало, чтобы еще и ты сейчас сломался, бормочет она.
Что имел в виду сеу Ромарио прошлым вечером? спрашиваю я, и по тому, как напрягаются мамины плечи, понимаю, что она больше не хочет об этом говорить.
Ешь, Лари.
Что он имел в виду? настаиваю я, откладывая ложку. Колокольчики в «Соли» тихо звенят, и мама убегает в пекарню, как будто рада сбежать от меня.
Я слышу, как она говорит:
Доброе утро. Чем я могу вам помочь?
Я иду присоединиться к ней. Может, я и не пекарь, но думаю, мне следует хотя бы начать принимать заказы.
В «Соли» стоит клиент, которого я раньше не видела: белый мужчина, вероятно, лет тридцати с небольшим, высокий и подтянутый, в дорогом черном костюме. Он вполглаза посматривает на маму, его необычные светло-голубые глаза оценивают помещение.
Доброе утро, отзывается он через несколько долгих секунд, как будто только что вспомнил, что нужно ответить.
Он не похож на туриста у него на шее нет фотоаппарата, так что, возможно, он наш новый сосед, который хочет позавтракать перед тем, как отправиться на деловую встречу субботним утром.
Мама слегка хмурится, но продолжает улыбаться.
Добро пожаловать в «Соль», говорит она. Дайте мне знать, если захотите попробовать образец.
Обязательно, говорит он, засовывая нос в бабушкины банки с фруктами. Когда он наконец подходит к главному прилавку, он сразу же начинает осматривать товары, которые мама уже выставила на прилавок этим утром. За стеклом лежат эмпадиньяс круглые, идеально золотисто-коричневые пирожки в горшочках, начиненные рубленой курицей и зелеными оливками.
Люди обычно знают, чего хотят, когда заходят в нашу пекарню. Пять буханок хлеба. Эмпадиньяс с креветками. Может быть, квентинью[26] навынос, теплый кускус с говядиной по рецепту от «Соли». Но мужчина, кажется, не торопится, хмурит брови, он больше похож на инспектора, чем на покупателя.
Это мои любимые, говорю я, указывая на поднос с коксиньей, изо всех сил стараясь быть любезной, как это сделала бы бабушка. Они начинены сыром катупири[27]. Не хотите попробовать образец?
Что ты делаешь? тихо шипит на меня мама.
Я надеялась, что смогу помочь сегодня в «Соли».
Лари, нет начинает мама, но мужчина внезапно перестает таращиться по сторонам, и ее внимание снова переключается на него. Что вам подать? с очередной улыбкой спрашивает она.
Он достает из кармана костюма визитную карточку и протягивает ее маме.
Меня зовут Рикардо Перейра, говорит он, изображая улыбку, в которой больше зубов, чем сердечности. Я юрист, представляющий интересы супермаркета «Сделки-Сделки». Мы рассматриваем возможность покупки места по соседству, чтобы открыть свое новое кафе, и я хотел бы сделать вам предложение.
7
СУББОТА, 23 АПРЕЛЯ
«Сделки-Сделки» появились в самом центре нашего района два года назад.
Строительство было быстрым, как будто здание и огромная парковка появились из ниоткуда посреди ночи. Автомобильное движение переориентировалось в их сторону. Пешеходное движение на наших улицах тоже поредело, потенциальные новые клиенты и туристы клюнули на их хитроумные мероприятия.
В следующее Рождество парень, одетый Санта-Клаусом, приземлился на их стоянку на вертолете. Люди были поражены. Шоу собрало сотни клиентов и телевизионные съемочные группы.
В этом году я закрываю свое предприятие! объявил Санта всем, кто слушал. Я отправил эльфов в отпуск, потому что делаю покупки в «Сделках-Сделках» и вам советую!
После этого однажды вечером соседи собрались в «Соли», чтобы обсудить будущее района. Все пришли. Ну, все, кроме Молины.
Ступай наверх, велела мне мама, когда все собрались. Разве тебе не нужно сделать уроки?
Я хочу присоединиться к собранию, шепнула я ей.
Это тебе не детские игры.
Она произнесла эти слова перед всеми, как будто я была упрямым ребенком, не желающим ложиться спать после ее отхода ко сну. Я собиралась возразить, но бабушка ее поддержала.
Слушайся маму, сказала она, не оставляя мне ни единого шанса. И это было больнее, чем унижение от того, что со мной на глазах у соседей обошлись как с ребенком.
Я развернулась, направляясь к лестнице, но едва внимание мамы снова переключилось на собравшихся, спряталась в тени, слушая, как она читает статью о «Сделках-Сделках» и их сомнительных рыночных экспериментах в Южной Америке. О том, как они обосновываются в районах вроде нашего и снижают цены на фоне тех, что предлагают семейные продуктовые магазины.
У компаний, подобных этим, достаточно крепкая система безопасности, чтобы они могли управлять своим магазином в условиях дефицита, так что они могут давить малый бизнес, не давая ему возможности конкурировать. Они уничтожают предприятия вроде «Соли» и наших соседей одно за другим, до последнего.
Это был первый раз, когда я услышала термин «хищническое ценообразование», и представила себе волков, выслеживающих добычу. Острые когти. Оскаленные зубы. На мгновение я даже забыла, что разозлилась на маму и бабушку. Я просто так испугалась за «Соль». За всех.
Мы не можем позволить, чтобы это случилось с нами, сказала мама. Я предлагаю покупать только друг у друга. Если мы будем поддерживать наших соседей и не дадим «Сделкам-Сделкам» вести их бизнес, может быть, тогда они уйдут.
Я наблюдала, как соседи столпились у прилавка «Соли», каждый подписывал бойкот. Но когда подошла очередь доньи Марты, местного флориста, она запаниковала.
Они отомстят! крикнула она.
Ну и что? возразил сеу Флориано, торговец шашлыками. Мне они уже угрожают. Моя лавка находится в самом конце торгового ряда, а они хотят расширить свою парковку до улицы прямо за ней. Но я не позволю им победить. Мы должны держаться вместе. Дайте им знать, что мы не сдадимся без боя!
Ты не можешь позволить им запугать себя, сказала бабушка, пытаясь успокоить подругу.
Вам легко говорить, уперлась донья Марта. Но вы еще не видели, на что они способны! «Сделки-Сделки» строят теплицу! Теплицу со всевозможными растениями, которая задавит мой бизнес! Джульетта, просто подожди, пока они придут за тобой. Когда они расширят свою пекарню и ты не сможешь конкурировать с сотнями дешевых батонов фабричного производства, которые они примутся поставлять в наш район, ты поймешь, что я имела в виду! Бойкот ни к чему не приведет, только разозлит их. Когда ты приглашала нас сегодня вечером, я думала, у тебя есть реальный план.
Это прозвучало как угроза. Хуже. Это прозвучало как пророчество, и я впервые в жизни увидела в бабушкиных глазах тоску.
Я думаю, что именно тогда я впервые стала думать о «Соли» как о чем-то, за что я несу ответственность. Под угрозой оказалось все, что я знала. Все, что я любила. Моя жизнь в пекарне. Мои соседи. Я не хотела это терять. Я понимала, что должна что-то сделать, просто не знала что.
И вот, когда соседи ушли, а мама и бабушка удалились обратно на кухню, я на цыпочках подкралась к списку.
Осторожно, старательно вывела свое имя:
Лари Рамирес.
8
СУББОТА, 23 АПРЕЛЯ
«Соль» не продается, решительно говорит мама.
Разве вам не интересно хотя бы услышать наше предложение? спрашивает мужчина липким, как мед, го- лосом.
Нет, спасибо. Мама бросает его визитку на стойку и скрещивает руки на груди. Я тоже скрещиваю руки. Как я уже сказала, «Соль» не продается.
Видите ли, в этом районе есть много отличных мест для кафе. Мужчина оглядывается через плечо на улицу, как будто прикидывает варианты, и, возможно, это мое воображение, но его взгляд слишком долго задерживается на «Сахаре». Но мне особенно приглянулось это здание. Не хотелось бы отказываться от такого хорошо зарекомендовавшего себя места, даже не дав ему шанса.
От того, как он произносит слово «приглянулось», у меня по спине пробегает холодок, как будто мой дом это превосходный стейк, в который ему до смерти хочется вонзить зубы.
Мы не продаемся, повторяю я мамины слова.
Его голубые глаза медленно поворачиваются ко мне, и я чувствую, как по рукам вверх и вниз бегут мурашки.
Мамина рука предупреждающе ложится мне на плечо.
Простите, что разочаровываю, но в третий раз: мы не продаемся, повторяет мама.
Она прекрасно контролирует голос, но ладонь на моей коже влажная.
Оставьте себе мою визитку, настаивает он с очередной зубастой улыбочкой. Если передумаете, загляните ко мне в офис. Я не могу предложить вам много времени на раздумья, так как мы ведем переговоры и с другими местами. Но, скажем так дадите мне свой ответ к концу мая?
Нет, спасибо.
Он наклоняет голову, улыбка все еще приклеена к его лицу.
Ладно, может быть, это рановато. Я понимаю ваши колебания. Как насчет конца июня? Примерно в День святого Иоанна? У вас будет целых два месяца, чтобы все обдумать. Звучит справедливо?
Справедливо?! Разве вы не слышали, как моя мама сказала, что мы не продаемся? огрызаюсь я, и мама снова сжимает мое плечо.
Если у вас за это время возникнут вопросы, не стесняйтесь позвонить или написать мне по электронной почте, говорит он, не обращая внимания на мой тон.
Быстро кивнув маме, он уходит так же тихо, как и вошел, как волк, которым он и является; колокольчики над дверью едва издают звук.
Мама убирает руку с моего плеча и выдыхает.
Иди одевайся.
Зачем? Мы куда-нибудь идем?
Так и есть. Донья Сельма пригласила тебя навестить ее в «Голосах».
«Голоса» это некоммерческий общественный центр, которым руководит донья Сельма, в нем бесплатно обучают детей и подростков многим внешкольным программам. У них даже есть бесплатный детский сад, и мы с бабушкой каждые выходные приходили туда волонтерами. Но с тех пор как бабушка заболела, я не приходила. Мама начинает говорить, как важно, чтобы мы вернулись к нашим старым привычкам, но я слушаю вполуха, потому что через окно вижу, как парень из «Сделок» переходит улицу, направляясь к «Сахару».
Я с бьющимся сердцем подбегаю к витрине и вскарабкиваюсь на нее.
Молина не подписывали письмо бойкота, и мне всегда было интересно, ведут ли они бизнес со «Сделками». Зная, насколько они ужасны, вероломны и эгоистичны, держу пари, что так оно и есть.
Он и Молина собирается сделать предложение? спрашиваю я маму.
Стекло от моего дыхания запотевает как раз в тот момент, когда он входит в «Сахар».
Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на маму, я замечаю, что она взяла его визитную карточку и изучает ее. Мое тело пронзает внезапная волна страха, как будто сама карточка может причинить ей боль.
Мама!
Она испуганно роняет визитку.
Иди одевайся!
Но прежде чем я успеваю пошевелиться, прямо перед «Сахаром» возникает переполох. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как юрист «Сделок» выбегает из пекарни, а сеу Ромарио кричит с порога, чтобы он убирался. Донья Эулалия и Педро изо всех сил пытаются удержать сеу Ромарио, который явно собрался гнать мужчину через всю улицу.
Ларисса, не заставляй донью Сельму ждать. Мама щелкает пальцами, чтобы заставить меня сосредоточиться. Твоя бабушка не хотела бы подводить «Голоса».
Ты хочешь, чтобы я пошла в «Голоса»? Сейчас?
Должно быть, она замечает панику в моих глазах, потому что ее лицо немного смягчается.
Они не могут заставить меня продать «Соль». Понимаешь? Я не собираюсь продавать «Соль».
Я знаю, но что, если он вернется? Я должна быть здесь, чтобы защитить «Соль». От страха мои мысли кружатся в каком-то вихре. Я думаю, что должна начать помогать тебе. Он, наверное, считает, что ты совсем одна. Но с этого момента я поддерживаю тебя. «Соль» это и мое дело.
Я хватаю тряпку для мытья посуды, чтобы начать вытирать столы, но мама вырывает ее у меня.
«Соль» не для тебя! Мама повышает голос. Это не твое дело.
Но
Мы с твоей бабушкой усердно трудились, чтобы тебе не пришлось работать в «Соли». Школа вот твое дело. В этом году у тебя вступительные экзамены, а я что-то не вижу, чтобы ты прилежно училась. Может быть, тебе наплевать на мои жертвы, но неужели ты не считаешься с жертвами своей бабушки?! Она всю жизнь боролась, чтобы обеспечить тебе то, чего у нее самой не было! Лучшее будущее! Как ты сможешь стать первой Рамирес, поступившей в университет, если не проявляешь самоотверженности?
Я чувствую, как подступают слезы, но делаю глубокий вдох, чтобы их сдержать.
Мне не все равно, тихим голосом возражаю я, чтобы еще больше не расстраивать маму. Я буду больше учиться. Начну прямо сейчас.
Нет, ступай в «Голоса». Мама трет переносицу, как будто пытается унять головную боль. Донья Сельма ждет. Будешь заниматься, когда вернешься домой.
Хорошо, сдаюсь я, проходя мимо мамы к лестнице.