После долгой ночи в центре оказания первой помощи Кабир сидел без сил и глядел перед собой, когда в палатку внесли Бхаскара.
Его нес очень бережно печальный толстяк средних лет. Бхаскар казался спящим. Кабир нахмурился, увидев его, и тут же вскочил на ноги. Он признал в мальчике папиного юного друга, любителя математики.
Я нашел его на песке сразу после давки, пояснил человек, укладывая мальчика на землю, где и мест-то уже почти не было. Он лежал неподалеку от спуска Везунчик, его там и растоптать могли! Я отнес его в свой лагерь, думал: вот сейчас он придет в себя и я отведу его домой. Понимаете, я очень люблю детей, а своих у нас с женой нет Он умолк, сообразив, что говорит не о том, и вернулся к рассказу: В общем, один раз он очнулся, но на мои вопросы не отвечал, даже своего имени не вспомнил. А потом опять уснул и больше уже не просыпался. Покормить его не удалось. Я немного встряхнул беднягу никакой реакции. И он ничего не пил. Но, милостью моего гуру, сердце его пока бьется.
Вы правильно сделали, что принесли мальчика сюда, заверил его Кабир. Вероятно, я смогу найти его родителей.
Ну, я собирался везти его в больницу, а потом на минутку прислушался к объявлениям из этих жутких репродукторов Мол, потерявшихся детей, которых взяли на попечение гости праздника, следует держать на территории Пул Мелы, иначе установить их личность будет невозможно. Вот я и принес его сюда.
Все правильно. Спасибо, выдохнул Кабир.
Что ж Если я могу чем-то помочь, скажите Правда, завтра утром я уезжаю. Мужчина погладил Бхаскара по лбу. У него нет никаких документов, поэтому не знаю, как вы сможете найти его родителей. Хотя я на своем веку и не такие чудеса видел. Ищешь человека, даже имени его не знаешь и судьба вас сводит. Ну, всего вам доброго.
Спасибо, ответил Кабир, зевнув. Вы ему очень помогли. Но кое-что еще можете сделать, если не возражаете. Отнесете эту записку по адресу, который я вам скажу? Это неподалеку от университета.
Конечно, конечно!
Кабиру пришло в голову, что записка найдет его отца быстрее, если не удастся дозвониться до него по телефону. Он нацарапал несколько строк из-за усталости почерк был неважный, сложил лист бумаги вчетверо, написал сверху адрес и вручил послание толстяку:
Отнесите как можно скорее.
Мужчина кивнул и ушел, скорбно напевая что-то себе под нос.
После смены в центре оказания первой помощи Кабир подошел к телефону и попросил оператора набрать номер доктора Дуррани. Линии оказались заняты, и его попросили позвонить чуть позже. Десять минут спустя он все-таки дозвонился, и отец, к счастью, был дома. Кабир сообщил ему новость и сказал, чтобы не обращал внимания на записку, которую ему принесут.
Я узнал в нем твоего приятеля, того мини-Гаусса Его зовут Бхаскар, так? Где он живет?
Его отец никак не мог собраться с мыслями.
О э-э хм начал доктор Дуррани. Трудно сказать А какая у него фамилия, не знаешь?
Я думал, ты знаешь, сказал Кабир. Он прямо видел, как его отец сосредоточенно щурится и гримасничает.
Ну, видишь ли, я не вполне уверен Его приводят и уводят Разные люди Сперва кто-то приведет, мы поболтаем, а потом его забирают Вот только на прошлой неделе
Знаю
Мы обсуждали теорему Ферма
Отец
Ах да, и еще интересный вариант леммы Перголези В духе того, о чем говорил мой молодой коллега Ах да! Может, нам э-э спросить его?
Кого?
Коллегу Сунил Патвардхан его зовут, он должен знать мальчика. Мы познакомились у него в гостях, если не ошибаюсь. Бедный Бхаскар! Его родители, наверное весьма озадачены.
Что бы это ни значило, Кабир понял, что от Сунила наверняка сможет добиться больше, чем от своего рассеянного отца. Он позвонил Сунилу Патвардхану, а тот вспомнил, что Бхаскар сын Кедарната Тандона и внук Махеша Капура. Кабир позвонил в Прем-Нивас.
Махеш Капур снял трубку уже на втором гудке.
Да.
Могу я поговорить с министром-сахибом? спросил Кабир на хинди.
Вы с ним и говорите.
Министр-сахиб, я звоню вам из центра оказания первой помощи, который находится под восточной стеной форта.
Да. Голос министра был натянут, как струна.
Здесь ваш внук, Бхаскар
Он жив?
Да. Его только что при
Так везите его немедленно в Прем-Нивас, чего вы ждете?! перебил Махеш Капур.
Министр-сахиб, прошу прощения, но я не могу уйти с поста. Вам придется его забрать.
Да-да, конечно, понимаю
И считаю необходимым сообщить
Да-да, продолжайте, говорите!
Возможно, мальчика не стоит перевозить в его теперешнем состоянии. Что ж, жду вас в лагере.
Хорошо. Как вас зовут?
Кабир Дуррани.
Дуррани? В голосе Махеша Капура послышалось искреннее удивление: воистину горе объединяет всех людей, независимо от вероисповедания. Есть же такой математик?
Да. Я его старший сын.
Прошу, простите меня за резкость. Мы все на взводе. Я приду немедленно. Как он? Почему его нельзя транспортировать?
Лучше быстрее приходите, и сами все увидите, ответил Кабир. Потом, сообразив, как пугающе звучат его слова, тут же добавил: Он цел, никаких видимых глазу травм у него нет.
Под восточной стеной, говорите?
Да, под восточной стеной.
Махеш Капур положил трубку и повернулся к семье: родные ловили каждое его слово.
Пятнадцать минут спустя Вина наконец заключила Бхаскара в объятья. Она сжимала его так крепко, что со стороны они могли показаться одним целым. Мальчик по-прежнему не пришел в сознание, однако лицо у него было спокойное. Мать без конца трогала его лоб и шептала его имя, снова и снова.
Когда отец представил ей усталого молодого человека из центра оказания первой помощи сына доктора Дуррани, она протянула руки к его голове и благословила его.
11.26
Дипанкар, который после давки не мог думать ни о чем, кроме смерти, сказал:
А вообще-то это важно, бабá?
Да. Святой опустил добрый взгляд на четки, и его глазки изумленно заморгали.
Четки эти купил Дипанкар одни для себя, а другие (по неясной даже ему самому причине) для Амита. Перед тем как покинуть Мелу, он попросил Санаки-бабý освятить их.
Санаки-бабá сложил руки чашей, взял четки и спросил:
Какая форма, какая сила особенно тебе близка? Рама? Кришна? Или Шива? Или Шакти? Или Ом?
Поначалу Дипанкар не услышал и не понял вопроса. Разум его вновь и вновь возвращался к тем ужасам, которые он видел или, скорее, испытал. Перед глазами возникло изувеченное тело старика; наги кололи его, толпа месила ногами Хаос и безумие. Неужели к этому сводится человеческая жизнь? Какой в этом смысл? Неужели он здесь для этого? Теперь мечта узнать все, понять все казалась Дипанкару невероятно жалкой и пустой. Он был растерян, сломлен и напуган, как никогда.
Санаки-бабá положил руку ему на плечо. Хотя вопроса он не повторил, его прикосновение вернуло Дипанкара в настоящее обратно к тривиальности великих идей и великих богов.
Санаки-бабá ждал ответа.
«Ом для меня слишком абстрактен, подумал Дипанкар, Шакти слишком таинственна, к тому же с меня этого хватило в Калькутте; Шива слишком свиреп, а Рама слишком благочестив. Кришна, вот кто мне подходит».
Кришна, ответил он.
Ответ вроде бы удовлетворил Санаки-бабý, но вслух он лишь повторил названное Дипанкаром имя.
Взяв обе его ладони в свои, он сказал:
Теперь повторяй за мной: О, Владыка, сегодня
О, Владыка, сегодня
на берегу Ганги, в городе Брахмпур
на берегу Ганги, в городе Брахмпур
во дни великой, приносящей удачу Пул Мелы
во дни великой Пул Мелы
во дни великой, приносящей удачу Пул Мелы настоял Санаки-баба.
во дни великой, приносящей удачу Пул Мелы неохотно повторил Дипанкар.
руками моего гуру
А вы мой гуру? вдруг скептически уточнил Дипанкар.
Санаки-бабá засмеялся.
Тогда так: руками Санаки-бабы́, предложил он.
руками Санаки-бабы́
я беру этот символ имен твоих
я беру этот символ имен твоих
и да утолит он мои печали.
и да утолит он мои печали.
Ом Кришна, Ом Кришна, Ом Кришна. Тут Санаки-бабá закашлялся. Это из-за благовоний. Давай выйдем Итак, Дивьякар. Сейчас я тебе объясню, как ими пользоваться. Ом это семя, это звук. Он не имеет формы и очертаний. Но дерево может вырасти только из ростка, и потому люди выбирают Кришну или Раму. Держи четки вот так Он отдал одни четки Дипанкару, и тот стал повторять за Санаки-бабóй. Вторым и пятым пальцем не пользуемся. Зажми их большим и безымянным пальцами, а средним двигай бусины и приговаривай: «Ом Кришна». Да, вот так. Здесь сто восемь бусин. Когда доберешься до узелка, не переходи через него, а развернись и двигайся в обратную сторону. Как волны в океане вперед и назад Говори: «Ом Кришна», когда просыпаешься, когда одеваешься, когда вспоминаешь об этом А теперь я хочу задать тебе вопрос.
Бабаджи, я тоже хочу задать вам вопрос! немного поморгав, сказал Дипанкар.
Только мой вопрос поверхностный и мелкий, а твой очень глубок, сказал гуру. Поэтому начнем с моего. Почему ты выбрал Кришну?
Ну, я, конечно, восхищаюсь Рамой, но мне кажется
Он был слишком охоч до мирской славы, закончил его мысль Санаки-бабá.
И с Ситой так обращался
Она была раздавлена, кивнул Санаки-бабá. Перед ним стоял выбор: остаться царем или жить с Ситой. И он решил остаться царем. Несчастный
Кроме того, жизнь у него была одна, от начала до конца, добавил Дипанкар. А Кришна столько раз менялся. И в конце, когда он, поверженный, в Дварке
Санаки-бабá никак не мог справиться с кашлем, вызванным благовониями.
У всех в жизни случаются трагедии. А Кришна умел радоваться. Секрет жизни в принятии. Мы должны принимать счастье и горе, успех и поражение, славу и позор, сомнения и уверенность, пусть это и лишь подобие уверенности. Скажи, когда ты уезжаешь?
Сегодня.
И каков твой вопрос? вкрадчиво и серьезно спросил Санаки-бабá.
Бабá, как вы объясните происшедшее? Дипанкар указал на далекие клубы дыма от огромного погребального костра, где сейчас сжигали сотни неопознанных тел. Все это лила Вселенной, игра Господа? Им повезло умереть в столь благоприятное время?
Завтра должен прийти господин Майтра, верно?
Кажется, да.
Он просил помочь ему обрести душевное равновесие, и я велел ему прийти позже.
Угу. Дипанкар не сумел скрыть своего разочарования.
И вновь он подумал о затоптанном старике, который толковал о льде и соли, о завершении паломничества по берегам Ганги и возвращении к источнику, которое он запланировал на следующий год. «Где я сам буду в следующем году? гадал Дипанкар. Где будут все?»
Однако я не отказал ему в ответе, верно? сказал Санаки-бабá.
Нет, не отказали, вздохнул Дипанкар.
Устроит ли тебя промежуточный ответ?
Да, кивнул Дипанкар.
Я считаю, что администрация празднества допустила ряд организационных ошибок, вкрадчиво произнес Санаки-бабá.
11.27
Газетчики, прежде на все лады восхвалявшие «высокие организационные стандарты» и «продуманную инфраструктуру Пул Мелы», теперь дружно накинулись на устроителей и полицию. Версий происшедшего было множество. По одной из них, перегрелась и сломалась машина, тянувшая одну из платформ, что и запустило цепную реакцию.
По другой версии, машина принадлежала не шествующим, а какому-то высокопоставленному чиновнику, и ее вообще не должны были пускать на территорию Пул Мелы, тем более в день Джетх-Пурнимы. Общественное мнение было таково, что полицейским нет дела до паломников, они обслуживают лишь высоких гостей. А высоким гостям тоже плевать на народ, они только и знают, что злоупотреблять положением. Да, главный министр в тот день выступил перед прессой с трогательной речью, однако намеченный на вечер правительственный банкет никто отменять не стал. Губернатор мог хотя бы соблюсти внешние приличия раз уж состраданием не блистал.
Авторы третьей версии винили полицию, которая должна была расчищать путь шествиям, однако не справилась со своими обязанностями. Из-за недальновидности стражей порядка на подходе к купальням образовались слишком плотные толпы, и шествия садху встали. Действия полиции были плохо скоординированы, личный состав недоукомплектован, в рядах царил полный разлад. Руководство состояло из некомпетентных молодых сотрудников с диктаторскими замашками, которые управляли нарядами, набранными из самых разных регионов страны, эдакая сборная солянка, где никто друг друга не знал и никто никому не подчинялся. На берегах Ганга в день давки находилось менее сотни констеблей и только два начальника, а непосредственно на месте катастрофы у спуска всего семь сотрудников полиции! Суперинтенданта и вовсе не было на территории празднества.
Согласно четвертой теории, погибших было бы куда меньше, если бы не скользкая после вчерашней бури земля особенно по краям спуска, где множество людей погибло в канавах.
Пятая версия звучала так: администрации следовало еще на этапе планирования Пул Мелы отвести под шествия северный, гораздо более свободный берег Ганга, дабы снизить предсказуемо фатальную нагрузку на южный берег.
Авторы шестой теории во всем винили кровожадных нагов и требовали, чтобы агрессивно настроенные акхары впредь не допускались на Пул Мелу.
Седьмые считали, что дело в «неправильной и недостаточной» подготовке волонтеров, которые по неопытности запаниковали и не смогли успокоить народ, что привело к давке.
Согласно восьмой версии, во всем был виноват индийский менталитет.
Истину если она вообще была могло установить только тщательное расследование. «Брахмпурская хроника» требовала создать «комиссию экспертов во главе с судьей Высокого суда для установления причин чудовищной трагедии и предотвращения подобных происшествий в будущем». Ассоциация адвокатов и Адвокатская палата критиковали правительство, в особенности министра внутренних дел. Свое коллективное открытое обращение они закончили следующими категоричными словами: «Скорость вот что сейчас превыше всего. Да поразит возмездие убийцу»[68].
Несколько дней спустя в «Газетт экстраординари» появилось объявление, что особая следственная комиссия с широким кругом полномочий и поставленных задач создана и проведет расследование в кратчайшие сроки.
11.28
Пятеро судей, слушавших дело о Законе об отмене системы заминдари, старались соблюдать строгую конфиденциальность и не высказывать никаких мнений по данному вопросу. По окончании судебного разбирательства была объявлена отсрочка вынесения решения суда, и судьи погрузились в беспрецедентное безмолвие, выходящее за рамки стандартных норм профессиональной этики. Они вращались в тех же кругах, что и люди, судьбы которых должно было решить это разбирательство, и, безусловно, понимали, какой вес будет иметь любое, даже оброненное ими невзначай слово. Меньше всего они хотели очутиться в центре водоворота всеобщих догадок и спекуляций.
Однако спекуляций повальных, активных и до боли непоследовательных было не избежать. Один из судей, достопочтенный господин Махешвари, не догадываясь, как низко оценивает его компетентность Г. Н. Баннерджи, в беседе с одной дамой на званом чаепитии весьма лестно отозвался о защитительной речи прославленного адвоката. Судья по секрету сообщил даме, что тот привел несколько чрезвычайно убедительных доводов. Новость мгновенно облетела всех имеющих отношение к делу, и заминдары возрадовались. С другой стороны, предварительный вариант решения почти наверняка предстояло писать главному судье, а вовсе не господину Махешвари.