Всё хорошо, просто слишком сильно разогрел. Лучше не ешьте это прямо сейчас, подождите немного.
Я хочу переложить выпечку на тарелку, но мужчина говорит, что они возьмут всё с собой. Упаковав заказ, я забираю деньги и вдруг чувствую, что могу задать свой вопрос.
А Вы не знаете, у нас рядом кто-нибудь устраивает полёты на воздушных шарах?
Мужчина поднимает на меня удивлённые глаза, и мне опять становится неловко. Мальчик повторяет реакцию моего первого сегодняшнего покупателя, услышав о воздушном шаре, словно загорается весь и начинает внимательно слушать наш с его папой разговор. Я смотрю на широкую улыбку ребёнка и вспоминаю слова грубой старухи о том, что я не улыбаюсь. Воспоминание о ней неприятно отзывается где-то внутри, но я игнорирую это чувство, сосредоточившись на более приятной реальности. И улыбаюсь. Мне даже видеть себя со стороны не нужно, чтобы понять, что улыбка эта вышла неловкой и чуть смазанной, но мужчина улыбается в ответ.
Прости, не имею понятия. Никогда не интересовался.
Ну, как и ожидалось. Не сказать, что я разочарован, но всё равно немного неприятно. Мальчик тоже разочарованно ахает. Стараясь не поддаваться пессимистичному настрою окончательно, я прощаюсь с посетителями.
Пап, а давай узнаем про шары! Я тоже хочу покататься, это здорово!
На моём лице натянутая улыбка, но, услышав слова ребёнка, я слегка улыбаюсь уже по-настоящему. Что ж, на этот раз мне хотя бы не грубят. Может, всё же поспрашивать у покупателей?..
Я всегда морально уставал от них: каждый день куча людей, что приходят и уходят, кто-то из них кричит, кто-то хамит, кого-то не устраивает каждое твоё движение И для каждого ты просто автомат, который выдаёт еду. Но, с другой стороны, сейчас эта ситуация может мне помочь: хуже не станет, если я всё-таки задам им вопрос. Это неловко и стыдно, но умом я понимаю, что на самом деле ничего страшного в этом нет. Эти люди потратят пять секунд на ответ, уйдут и никогда больше и не вспомнят об этом вопросе, а уж тем более обо мне. Я успокаиваю себя: ничего страшного.
Колокольчики над дверью снова брякают, а по помещению разносится цокот каблуков. Я узнаю вошедшую посетительницу: это та стройная леди, которая чуть больше недели назад приходила сюда, чтобы купить сыну манник с творогом. Мы здороваемся.
Вам опять манник?
Женщина удивлённо смотрит на меня, и я понимаю, что она не помнит наш прошлый разговор.
Да
Она, кажется, настораживается, а я начинаю переживать, что напугал её.
Вы его уже брали недавно. Для сына. Я просто запомнил.
А, так тогда тоже Вы работали? Ваш манник с творогом великолепен! Сын был в восторге.
Плечи посетительницы расслабляются, и она легонько вскидывает руками, жестами описывая его восторг. Мне становится приятно, что моя стряпня кому-то так понравилась, и, кажется, даже немного краснею.
Огромное спасибо.
Женщина небрежно машет рукой мол, это же правда. На этот раз она берёт два куска, и я догадываюсь, что один для неё самой. Сегодня на ней лёгкое платье, но выглядит она так же восхитительно, как и тогда. У меня вдруг проносится мысль, что эта леди вполне могла быть женой предыдущего покупателя такая же элегантная и воспитанная. Она говорит громко и жизнерадостно, но это не режет слух наоборот, её голос кажется очень красивым.
Но сегодня эта женщина выглядит задумчивой. Глаза у неё уставшие, мышцы рта расслаблены. Мне хочется, чтобы она улыбнулась, но даже протянутые манники не меняют выражение её лица.
Извините, а Вы не знаете кого-нибудь, кто устраивает полёты на воздушных шарах?
Я улыбаюсь. Женщина задумывается, явно не ожидая такого вопроса, а потом отрицательно качает головой. Она тоже улыбается мне.
Прости, не знаю.
Я хочу сказать: «Ничего страшного», но колокольчики над дверью снова звенят, и я отвлекаюсь. В кондитерскую входит красивая девушка, скорей всего, чуть постарше меня. В глаза сразу же бросаются окрашенные в цвет седины передние пряди, остальные волосы натурального светло-русого цвета.
До свидания! Спасибо за манники.
Я дёргаюсь и возвращаю взгляд на женщину.
Это Вам спасибо за то, что их покупаете. До свидания.
Мы киваем друг другу на прощание, и женщина уходит.
Мне пирожок с капустой.
Девушка неуверенно улыбается. Я тоже ей улыбаюсь, и мне даже кажется, что сегодня сам день состоит из улыбок. Все улыбаются, улыбаются, улыбаются И лишь одна ворчливая старуха хмурится где-то у себя в каморке. Внутри у меня шевелится что-то странное и недоверчивое, я будто не могу или не хочу верить в то, что не все покупатели подобны той. Я чувствую, что разум хочет мне что-то объяснить, но игнорирую его зовы.
Я киваю, принимая заказ, а девушка в ожидании направляется к окну и начинает любоваться пейзажем. На самом деле любоваться там нечем, но она всё равно не отходит, продолжая разглядывать унылую улицу. Я вспоминаю, как точно так же смотрел из окна кофейни. Был ли тот пейзаж лучше того, что сейчас за окном пекарни, или мне так только казалось? Может, я тоже смотрел на обычные, ничем не примечательные здания и дороги, хоть и видел что-то красивое? Мне хочется спросить у незнакомки, что же так привлекло её внимание.
За окном сегодня хмуро.
Девушка поворачивается, услышав мои слова.
Пожалуй. Но мне это даже нравится.
Покупательница возвращается обратно к кассе. Она стоит на расстоянии вытянутой руки от меня, такая мягкая, будто вся состоит из пастельных тонов. Девушка всего на пару сантиметров ниже меня ростом, и мне хорошо видно её светлое лицо. Фигура её полновата, глаза блёкло-карие, а кожа то ли загорелая, то ли от природы с рыжим оттенком. Если рассматривать все части её тела отдельно, то девушка кажется даже нелепой. Но я моргаю, переставая сосредотачиваться на чём-то конкретном, и передо мной опять стоит милая и симпатичная покупательница.
Впервые вижу, чтобы парни не осветляли волосы, а наоборот.
Я неловко посмеиваюсь, непроизвольно трогая пальцами свои лохмы. Я так и не дошёл до парикмахерской, а за неделю корни отросли ещё сильней.
Ну да. Мне нравится чёрный цвет волос.
Девушка кивает.
Тебе идёт.
Спасибо, тебе тоже.
Копируя моё поведение, она дотрагивается до своих сизых прядей.
Мне кажется это прикольным.
Мы смотрим друг на друга, и я подмечаю, что, на удивление, не испытываю дискомфорта. Понимаю: эта покупательница не нахамит. Приятно, когда тебе делают комплименты. В голову приходит мысль, что их слишком мало в наших жизнях.
И ещё приятней, когда тебя просто не осуждают.
Ты давно покрасилась?
Микроволновка пищит, сообщая о выполнении разогрева. Я неловко кривлю губы и направляюсь к печи.
Прости.
Возвращаясь, я протягиваю девушке пирожок. Она мнётся и нервно чешет кисть руки, даже не сразу замечая меня. Но когда её взгляд наконец встречается с моим, дёрганые движения резко прекращаются. Незнакомка улыбается ещё шире и забирает товар. Мне кажется, что девушка сейчас развернётся и уйдёт, но она почему-то не сдвигается с места.
Где-то месяц назад.
К своему искреннему удивлению, я понимаю, что девушка не против со мной поговорить. В груди отзывается что-то приятное. Одновременно с этим чувствую смущение. Я не могу вспомнить те времена, когда в последний раз вот так с кем-то знакомился. Когда-то очень давно Ещё в первые десять лет жизни, наверное. А потом ты просто начинаешь знать людей как друзей друзей, приятелей друзей друзей, приятелей приятелей друзей друзей Или вообще никого не знать.
Я начинаю вдруг думать о том, что нужно тактично прервать наш разговор и разойтись. К чему сейчас заводить новые знакомства?
Но, с другой стороны, почему бы и не поболтать с кем-нибудь, пусть и незнакомым? Несколько брошенных друг другу фраз не обязывают людей тут же становиться друзьями.
Мне хочется узнать имя девушки, но я слишком стесняюсь спросить у неё прямо.
Это тоник?
Нет. У меня тётя в парикмахерской работает, она меня покрасила.
О, круто. Слушай
Я тяну последний слог, медленно затихая, как это всегда делают в кино. Девушка понимает намёк.
Хлоя.
Красивое имя. Хлоя, ты не хочешь кофе? За счёт заведения.
Уже после того, как я произнёс это вслух, до меня начинает доходить, что фраза звучит как дешёвый подкат. Становится стыдно. Но Хлоя соглашается. Я понятливо киваю и иду к столику, где делаются напитки.
Какой любишь?
Латте.
Я наливаю девушке стаканчик кофе и делаю ещё один напиток для себя. Других посетителей пока нет, а значит, у меня есть минутка, чтобы перекусить самому. Я беру себе булочку с маком, которую испёк не так давно, взглядом предлагаю другую булочку Хлое, но та отказывается. Я отдаю ей латте. Девушка отходит чуть в сторону и садится перед окном, а потом поворачивается в мою сторону. У неё всё ещё нервная улыбка, хоть и, скорей всего, искренняя. Я буквально вижу неуверенность Хлои. И, тем не менее, смотря на меня, она делает приглашающий взмах рукой.
Ты не идёшь?
Я с приятным удивлением понимаю, что девушка рассчитывала на то, что я пойду за ней.
Прости, но мне лучше оставаться у кассы. Вдруг кто-то зайдёт.
На самом деле, поболтать с кем-то я сейчас не против. Но, сомневаясь, что мне стоит это делать, что в этом есть какой-то смысл, я отрицательно качаю головой.
Хлоя, кажется, в мой аргумент не верит, поэтому встаёт и возвращается туда, где стояла до этого.
Тоже любишь латте?
Ага.
А ты постоянно тут работаешь? Место выглядит очень уютным.
Я кивком подтверждаю тот факт, что каждый день работаю здесь, а потом бегло осматриваю помещение. Уютное? Я не помню, что думал о пекарне, когда устраивался сюда, наверное, мне вообще было не до внешнего вида, а теперь я слишком привык к этой обстановке. Была ли пекарня на самом деле уютной? Пожалуй, мне хотелось бы верить, что да.
Хлоя говорит, что кофе отличный. Я отвечаю, что буду рад, если она станет почаще сюда приходить и покупать его.
Смотри, вдруг это место станет моим логовом, в котором я буду проводить одна или с приятелями большую часть времени. Как в «Друзьях». Что тогда будешь делать?
Ну, я буду получать больше чаевых.
Мы смеёмся. Чистый и яркий звон смешивается с извечным запахом выпечки. Я, как и Хлоя, смотрел этот ситком, так что разговор плавно переходит на тему сериалов. Сначала мы говорим о «Друзьях», потом об «Игре престолов», а затем об «Убийстве на пляже». Мы перескакиваем с темы на тему, обрывая предложения, потому что слова не успевают за мыслями, постоянно смеёмся и дискутируем.
Хлоя оказывается очень упрямой переспорить её невозможно. Но я особо и не стараюсь. Со временем я замечаю, как с неё спадает напряжение. Правая рука всё реже тянется к расчёсанной левой. Увлёкшись разговором, девушка будто бы перестаёт нервничать. Меня это подсознательно радует. В чём бы ни заключалась причина её беспокойства, кажется, она о ней забыла. Я и сам на время забываю о своей настоящей жизни.
Мы разговариваем, даже когда в пекарню заходят другие посетители. В такие моменты Хлоя отходит немного в сторону, чтобы не мешать, но мы хорошо слышим друг друга. Я всё ещё расспрашиваю посетителей, не знают ли они чего-нибудь про воздушные шары, и продолжаю получать отрицательные ответы. Каждый раз от этого становится обидно, но разговор с Хлоей не даёт долго зацикливаться на неприятных мыслях.
Остатки нашего кофе уже давно остыли, а небо за окном немного просветлело, хотя погода не изменилась. Я со смущением ловлю себя на том, что чувствую себя в своей тарелке и что я не против посидеть так ещё раз. Незаметно проносится мысль, что, встреться мы когда-нибудь раньше, то могли бы, пожалуй, стать хорошими друзьями.
Где-то через час девушка говорит, что ей уже пора. Оказывается, она вышла на улицу только из-за того, что для супа ей понадобилась морковь, которой не оказалось дома, а в пекарню она зашла лишь потому, что та находится по пути к магазину. Я соображаю, что Хлоя направлялась в тот самый продуктовый, в который вчера и я заходил. Надеюсь, ей повезёт больше, чем мне.
Мы обмениваемся страницами в социальных сетях и на всякий случай номерами телефона. Что ж, видимо, девушка тоже не прочь со мной пообщаться. Проскальзывает какая-то странная мысль, что «что-то» вовсе и не так, как я думаю. Но я не понимаю, о чём речь. Но зато я обращаю внимание на другое всё же нужно встретиться с Хлоей как-нибудь ещё раз. Тут же в голову приходит забавная идея, что стоит познакомить её с Киром: тому нравятся такие девушки. Но, будто резко выйдя из транса, я качаю головой, прогоняя неуместные размышления.
В пекарне я задерживаюсь до позднего вечера: только после десяти я наконец закрываю помещение. Я переработал целых два часа, но глупое чувство надежды, неприятно скользящее по спине, заставляло продолжать расспросы покупателей о полётах на шарах. Даже после конца рабочего дня я не мог пересилить себя и уйти хотелось поспрашивать ещё хоть у немногих людей. А вдруг они бы помогли?
Мысль о том, что я могу пропустить того, кто мог бы оказать помощь, превратила меня в параноика. Меня прорывало спрашивать и спрашивать, и чем дольше я слышал отрицательные ответы, тем сильнее становилась вера, что «ну вот сейчас-то, спустя столько времени, мне точно повезёт». Не повезло.
Мышцы вокруг рта горели. Следуя собственному совету, я старался всегда улыбаться, когда с кем-либо разговаривал. Чаще всего люди улыбались в ответ, и это было приятно такие посетители говорили любезно и вежливо, а потому даже отрицание с их губ не звучало обидно. Были и те, кто никак не реагировал, не менял эмоции на своём лице. Я, честно сказать, поначалу думал, что таких будет большинство. Но, как оказалось, люди предпочитают отвечать на улыбку улыбкой. Хотелось бы верить, что искренней.
Конечно, среди покупателей нашёлся и вечно всем недовольный.
Чё лыбишься? Придурок, что ли? Или я тебе не угодил?
Нет. Просто улыбаюсь.
Улыбка без причины признак дурачины, так что убрал лыбу быстро!
Грубость без причины вот признак дурачины.
Чаевых этот мужчина, конечно, не оставил, да и заказ забирать не стал. А я лишь в очередной раз убедился, что он придурок, увидев на столе несколько купюр. Глупец забыл забрать деньги, которыми расплачивался. На удивление, он за ними так и не вернулся. Постыдился, что ли. Я никогда не считал, что улыбка это что-то важное, но его реакция была неадекватной.
Несмотря на поздний час, мне всё равно хочется пройти по той улице, где находится кофейня, хоть через неё дорога домой длиннее. Конечно, сейчас эта улица уже не будет такой красивой, как утром или днём, но дело в действительности не в этом. Я зеваю. Хоть мозг и работает на полную, организм моляще требует сна.
Я направляюсь к надземному пешеходному переходу и, пройдя по нему, сворачиваю в сторону Кофейной улицы. Это, разумеется, неофициальное название. Вообще Кофейной её окрестили из-за большого количества сосредоточенных здесь ресторанов, кафе, пабов и баров. Но нужно было прозвать эту улицу Разгульной или Тусовочной это, как по мне, лучше бы описывало реальность. Но имеем то, что имеем.
Улица эта всегда была шумной. В каждом заведении на полную громкость играла музыка, и всё это смешивалось между собой в нечленораздельную какофонию звуков и превращалось в несвежий смузи. Ещё хуже становилось потому, что музыка эта была абсолютно разная: вот классическая мелодия вливается в попсовую песню, а вот рэп дополняет рок. Я думаю, что если кто-то захочет по собственному желанию сойти с ума, то ему непременно нужно сюда.