Балансируя на грани, Наставник продвигался к цели. Сначала кладбище закрыли из-за малой посещаемости. Абсурдная формулировка удивила, вызвала иронию, но все обошлось. Административный выверт быстро изгладился из памяти людей. Никто его всерьез не воспринял. Кладбище продолжали посещать, руководствуясь принципом: был бы забор, а лазейка найдется. Но скоро ощерились на могилы стальные зубы уборочной техники. Бульдозеры, грузовые машины, шагающие экскаваторы окружили захоронение. Именно с этого момента и начался ропот, который долго не утихал: «Да, кладбище почти никто не посещает, мы и не спорим, но это же варварское отношение к прошлому. Могилы это напоминание о минувшем. Где уважение к предкам?»
А Наставнику не нужно было уважение, не нужны были и взгляды назад, лишь устремленность вперед, в будущее, ибо там лучшая жизнь. Нельзя жить прошлым, нельзя превращать себя в мух, застывших в янтаре. «Люди без прошлого и люди ниоткуда все это побасенки доморощенных писак, боящихся за свою пятую точку и не желающие двигаться дальше. Им важно удержаться на одном месте, вот они и выдумывают страшилки, которые легко проникают в неокрепшие умы и сбивают с толку», говорил Наставник.
И кладбище сравняли с землей. «Город не рухнул в хаос, как ждали многие, молчаливый протест перерос в массовый исход людей. Они снесли ограждения, и демонстративно пройдя мимо порушенных крестов и памятников, исчезли за горизонтом», красноречиво, и не без преувеличений, написала пресса.
Больше протестующие себя никак не проявили. Серышевск длительное время был оглушен тишиной. Наставник, давясь желчью, считал, что лучше бы жители города пошли на вооруженный конфликт, было бы ясно как бороться, а тут никаких противоправных действий. Серышевцы не массово, конечно, а человек за человеком покинули город. Были и те, кто остался, но злоба кипела в сердце Наставника, она плевалась ядовитой пеной во все уголки его сознания, не давая покоя. Накипь раздражения язвила душу, оставляя глубокие следы. О чем бы ни думал Наставник, он все время возвращался к тому злополучному исходу. Это был плевок в лицо власть имущим, и здесь единственное средство вычеркнуть данное событие из памяти.
И пока Наставник прилагал усилия к очередному переписыванию истории города, бывшие серышевцы обживали пустынные территории далеко за кладбищем, стараясь вычеркнуть из памяти ненавистного Наставника.
Данька не смог отделаться от ощущения, что рылись в его сознании, распотрошили память и заглянули за дверь под названием «Сновидения». Рассказанное Аполлоном поразило. Недавно снилась пустыня, горящий ворох бумаги, картина с изображением женщины с младенцем и Что это было? Вещий сон? Данька, недоумевая, посмотрел на старейшину.
Что зришь? спросил тот.
Мне сон приснился о Наставнике.
Закономерно.
То есть?
Место сие очарованное. Магия и мленье царствуют здесь. Место морок на людей наводит, и им мерещится прошедшее. Благодаря сим сновидениям мы еще помним о Серышевске, как ни тщились забыть, а иначе не ведали б о корнях своих. Желали жители города забыть о Наставнике и о прошлом своем, да место не дает. Каждый, кто волей судьбы попал сюда, возвращается к минувшему во снах.
Так получается, Перси То есть Наставник Он когда-то жил?
Верно баешь. Много поколений ушло в мир иной с того самого исхода из града, обреченного на гибель. Мы потомки тех серышевцев. Не удалось нам выжечь память, настигло нас прошлое. Так со времен оных и повелось, что деревня наша, засыпая, видит минувшее.
Хоть многое прояснилось, в Данькин мозг настырно залезла мысль, что это лишь верхняя часть айсберга. Темные воды времени скрывали тайны. Он подозревал об их существовании, но выразить был не в силах. Перед Данькой возникла дверь в неизведанное. Отдельные куски новорожденного мироздания проявились, но не заняли привычных мест. Получилась абстрактная мозаика, в которой не хватает фрагментом.
Спасибо за разъяснения, господин Аполлон, но мне домой надо.
Умгу, произнес старейшина, затянулся, выпустил через ноздри дым. Да. К Харону-кузнецу идтить надобно.
Гермес и Данька вышли на улицу.
Вот видите, Даниил, все прошло как нельзя лучше, опять залепетал попутчик. А теперь к Харону. Он на окраине деревни живет.
В этот раз Гермес не страдал неконтролируемым словоизвержением. То ли понял, что Даньке это не доставляет удовольствия, то ли наконец-то воодушевившись важностью момента сопровождение гостя, он погрузился в горделивое молчание и внутренне раздувался от собственной значимости. Ведь это он, Гермес, нашел Даньку на свалке. Не без помощи Харона, конечно. Нужны были ему какие-то безделушки, а без кузнеца их не достать. И опять же он, Гермес, первый доложил Аполлону о происшествии и привел гостя в дом старейшины.
Жилище Харона стояло в самом конце неровного ряда домов. Кузница, с вьющимся над ней черным дымком, примыкала к одной из стен жилища. Царила тишина. Казалось, что никого нет. Никаких движений не наблюдалось, но Гермесу было ясно, что Харон где-то священнодействует поблизости, хотя звуков из приоткрытой двери не доносилось.
Харон, выходи! Это я, Гермес!
Из-за двери показался высокий широкоплечий человек с крупными чертами лица. Соломенного цвета растрепанные волосы кузнеца были неаккуратно подстрижены. Длинный черный фартук из грубой ткани полностью закрывал грудь, опускаясь чуть ниже колен. Из-под фартука выглядывали громоздкие кожаные сапоги.
Харон поправил налобную повязку, прищурился, блуждая взглядом, словно что-то припоминая.
Что надо, Гермес?
Помнишь?
Гермес взглядом указал на Даньку.
Спрашиваешь. Несколько часов назад на свалке мы его нашли.
Проводи человека в город.
Странно, смущенно произнес кузнец, снял фартук, на пару секунд скрылся за дверью и затем, вновь появившись, подошел ближе к Даньке и Гермесу. Харон внимательно рассмотрел гостя.
Что странно? прервал затянувшееся молчание Данька.
Странно то, что ты хочешь в город, пояснил кузнец. Я этого не понимаю, откуда это стремление к мертвым?
Тревога забилась в Данькином сердце беспокойной птицей. Уже в который раз он слышал о мертвецах в Серышевске, но так и не удосужился спросить об этом. Нет, не просто жители деревни называют его родной город мертвым.
Поясни.
Вот что я тебе скажу, менторским тоном обратился кузнец к Даньке. Все дело обстоит не так, как ты думаешь. Ты задаешься вопросом, почему твой город называют мертвым? Я был там. Красноречивая пауза. И не видел людей на улицах, только по дорогам шляются какие-то самоходки на гусеничном ходу. Вроде, в дозоре они. Мне удалось прокрасться в одно высокое строение. Дело было трудное. Главное не попасться на глаза самоходкам и многоножкам, что шныряют по лестницам. Так вот, в одной из комнат этого здания увидел я пугающую и непонятную картину: два человека лежат в прозрачных коконах, а от коконов ветвились трубки. Не ясно, люди спят или умерли. Поднятия грудной клетки я не наблюдал. Вроде, нет дыхания, но трупный запах не витал в воздухе. Вот и все, что я успел разузнать о твоем городе.
Кто такие многоножки?
Хищные животные. Да ты погоди расспрашивать. Скоро сам все увидишь.
Слова Харона не понравились Даньке. Он ничего не ответил, но многоножки, самоходки превратились в воображении в таинственных и опасных существ. «Что могло случиться в Серышевске? Прошли часы, а не годы. Или жители деревни видели другой город? Да вряд ли. Тут поблизости только Серышевск», подумал Данька, но чем больше вопросов возникало, тем абсурднее казалось происходящее.
Ну, так мы идем? спросил Харон.
Что, сейчас? удивился Данька.
Да. А чего ждать-то?
Так вечер уже.
Какая разница. Все равно на свалке стоит плотный туман. День или ночь, все едино хоть глаз выколи.
А как же мы ориентироваться будем.
По запаху, ответил Харон.
Данька озадачено посмотрел на Гермеса. Тот пожал плечами и произнес:
Ну, я пойду. Вы тут сами разберетесь. Ага?
И не дожидаясь ответа, Гермес быстро в развалку припустил вдоль деревни.
Я домой за харчами. Подожди меня здесь, произнес Харон.
Данька подошел к полуоткрытой двери кузницы и заглянул внутрь. Тут же на полу у входа он заметил предмет. Судя по всему, это был витраж. Искусно выполненное изображение оказалось знакомым. Мать с младенцем на руках. Данька вспомнил сон, где языки пламени пожрали женщину и дитя. Стало не по себе. Ощущение будто за ним наблюдают в эту минуту.
Данька пристально изучил рисунок. Изображение отличалось от увиденного во сне. Здесь, наяву, младенец и мадонна смотрели на зрителя испуганными взглядами, о чем-то умоляя. Во сне же мать ласково смотрела на дитя.
Нравится? прозвучал за спиной голос Харона.
Данька вздрогнул от неожиданности.
Да.
На свалке нашел. Хорошая вещь. Ну, что? Пошли?
Живое и мертвое
Со стороны поселения свалка оказалась отгороженной деревянным забором. Столбы массивные брусья, уже почерневшие от времени, не стояли на каменном фундаменте, поэтому некоторые из них подгнили и накренились.
Я тут сам себе хозяин, пояснил не без гордости Харон. Жители деревни мало уделяют внимания границам. Да и вообще они стараются сюда не соваться. Только я иногда прихожу и поправляю забор. Как-то негоже видеть туман. Чертовщина мерещится.
Данька заметил: остальная часть ограждения доски не плотно пригнаны друг другу. Сквозь щели внизу пробивалась желтая трава. Куски тумана, словно опара, свисали из прорех. Обнаружил Данька и следы ремонта. Некоторые доски уже меняли, они были более светлыми, дожди и ветер еще не успели разрушить дерево.
Попутчики шли вдоль забора по заросшей тропинке. Забор стоял справа, слева и чуть позади Деревня-На-Отшибе. Даньку волновал сейчас единственный вопрос:
А почему вы называете наш город мертвым?
Опять ты за свое?! рассердился Харон. Ты же помнишь, давеча тебе я рассказывал. Мертвый, значит, мертвый. Другого значения слову я не придавал. Не метафора это. Много раз я появлялся в твоем городе. Людей на улицах нет. Только самоходки да многоножки ползают везде и что-то вынюхивают.
Но я несколько часов назад был в Серышевске. Там кипела жизнь. Неужели
Отстань! Ничего не знаю, отрезал Харон и замолчал ненадолго. Нам сюда. И указал на большую дыру в заборе.
«Да, странное зрелище», подумал Данька, разглядывая как туман молочного цвета, словно желеобразная субстанция, медленно выплывая из прорехи, растворялся в воздухе. Сюрреалистическая картинка. Больше похоже на фантастический сон. Во сне все может быть.
Когда они подошли ближе, он почувствовал на языке знакомый сладковато-кислый привкус.
Погоди, сказал Харон и достал из мешка два респиратора. Это я тоже там нашел, произнес он, показывая в сторону свалки.
Интересно, пытаясь что-то разглядеть в тумане, сказал Данька. А как ты вещи на свалке находишь?
Опыт. Надевай.
Да вроде, нет необходимости. Запах тот еще, но потерплю.
Надень. Бывает, дымом тянет, а это хуже той кислятины, которую ты сейчас чуешь.
А дым-то откуда?
Отходы жгут.
Харон опоясался веревкой и, передав свободный конец Даньке, произнес: «Привяжи к ремню. Узел хорошо затянул? Отлично. Теперь пошли». Вожатый надел респиратор и уверенно шагнул в белое желе.
Туман обволок их со всех сторон, будто проглотил. Данька почувствовал неровную поверхность под ногами, но не смог отделаться от ощущения, что порой его сознание проваливалось в небытие. Он путал верх и низ, а очертания предметов вокруг либо были призрачными, либо отсутствовали. Куда идти сквозь неопределенность? Где лево? Где право?
Харон, ты меня слышишь?
Да, произнес тот.
У тебя есть компас?
Харон неожиданно остановился, огляделся по сторонам и, бросив короткий взгляд на Даньку, раздраженно сказал:
Не сбивай меня! Компас здесь не поможет. Есть зоны, где до черта навалено железного лома. Как только попал в это место, считай, будешь кружить долго. Я уже пробовал.
А как ты ориентируешься? забеспокоился Данька.
По запаху. Я ж тебе сказал. Это самое надежное. Ладно, хорош болтать.
И они снова двинулись в путь. Данька решил больше не задавать глупых вопросов. По запаху, значит, по запаху, но через респиратор Хотя въедливая приторная сладость, витавшая в воздухе, умудрялся проникать сквозь фильтр и оседать в гортани. И все же он не понимал, как можно именно чувствовать дорогу в этом безликом пространстве. Запах ему казался везде одинаковым, однако кузнец уверенной походкой шагал вперед, поворачивал то налево, то направо, обходил какие-то обломки, но иногда они поднимались на груды искореженного металла, хотя можно было их обойти. Данька пару раз высказал сомнения, которые Харон пресек короткой репликой: «Лучше не сворачивать, а идти по проверенному пути. Это только кажется, что вот тут удобнее и безопаснее».
Они забрались на гору пластикового лома, и вдруг кузнец остановился.
В чем дело? спросил Данька.
Чувствуешь?
Нет.
В том-то и дело. Сладковатый запах исчез.
Данька принюхался ничего. Но, сняв маску, он почувствовал, что свалка источала тошнотворное зловоние. То ли гниль, то ли тухлятина. Особый сладко-кислый душок больше не щекотал горло.
Что это может быть?
Обычно здесь запах неизменен. Перемена не к добру, в голосе Харона прозвучали ноты тревоги.
Так что
Погоди. Здесь кто-то есть.
Да кто может и тут Даньку осенило. Неприятный холодок пробежал по спине.
Это могли быть только тени.
И они появились. Семь штук. Слева. Четкие силуэты, застывшие в позах людей приготовившихся бежать. Данька впервые почувствовал, как напряжены их тела, как грудные клетки поднимаются от глубоких вдохов и выдохов. «Они живые», обожгла мысль.
Тени зашевелились, окружая людей на холме. Мертвецы двигались бесшумно. Но больше всего Даньку напугал утробный голос:
Стойте. Вы пойдете с нами.
Твою ж мать! выругался Харон, вертя головой по сторонам. Влипли!
Данька оглянулся. Теней оказалось гораздо больше. Не меньше десяти. Они словно выросли из-под земли. Отступать было некуда.
Оружие.
К черту! прошипел Харон, на них это не действует. Они мертвые.
Но я почувствовал, в них теплится жизнь. Погоди, ты с ними раньше встречался?! удивился Данька.
Да. Видел, конечно, на расстоянии. Но в этот раз они обнаглели, сволочи. Появились рядом.
Следуйте за нами, вновь приказал низкий голос, прозвучавший с натугой, будто ворочались мельничные жернова. Мы не причиним вам вреда.
Но где гарантии? спросил кузнец, переводя взгляд с одного мертвеца на другого. Он не знал к кому обращаться.
«Он что, сбрендил? Какие гарантии? Неужели не понимает, с кем имеет дело?» возмутился Данька. Однако Харону ответили.
Гарантии? прозвучал спокойный голос. Мы клянемся Великой Царицей, что вы будете жить, не зависимо от обстоятельств. И еще раз повторяем, мы не причиним вреда. Нет смысла калечить вас.
Данька спросил сам себя: «Может, они зомби?» В голове все перемешалось. Живые. Мертвые. Смазались привычные представления о мире. Смысловая ткань порвалась, обнажив абсурдность. Это не были бездумные истуканы. Их речь осмысленна. Или кто-то говорит через них? Невидимый хозяин поработил волю мертвяков и словно кукловод дергает за нитки?
Следуйте за нами. Мы приведем вас в подземный город.
Без вариантов, разочаровано прошептал кузнец. У них преимущество они мертвы.