Как прибавили княжичи росту стали их помалу к доспехам приучать, к железам: кольчуге, шлему с личиною, поножам, поручам И мечи взамен детских дали настоящие боевые.
Учились княжичи вместе с детьми бояр и гридней, и наставники различия меж ними не делали и обучали и наказывали равно. Да оно и учились-то робята со тщанием как только ходить начинали, уже разумели оплошаешь в бою покойник! А хуже того руку, ногу отсекут либо глаза вышибут и будешь потом у родаков на шее камнем висеть, да чужой кус заедать. Не дай Бог такой участи.
Глава третья
Охота княжеская
1.
Тот год в Переяславле, подле отца с матерью, в княжеском тереме помнился Александру как самое счастливое время всей его прожитой до сего дня жизни. Весну, все лето и целую осень. Хоть и кратки были часы досуга, а все ж хватало времени и по траве босыми побегать, и в реке с мальчишками искупаться, и на конях по окрестным лугам поскакать.
В конце августа принесли звероловы-добытчики долгожданную весть: Лосиный гон начался. Недели через две охота!
В Новгороде Александр и Федор не охотились. Поначалу малы были, а потом не до охоты стало! Дичину-то в княжеские палаты и в Новгороде постоянно приносили, а самим княжичам охотиться еще не приходилось. Гридни и старшие дружинники-бояре постоянно про охоту говорили, и княжичи жадно такие разговоры слушали. Им казалось, что доведись им попасть на охоту они бы не оплошали! Стреляли-то они из луков и арбалетов метко. Могли что врага, что зверя и мечом сразить, и копьем сколоть зря что ли их каждый день по несколько часов дружинники бою обучали. Умели они и в поединке ратится, и в стенке стоять. Не в полную силу, конечно малы еще, но бой понимали и лучный, и мечный, и кулачный. А вот на охоте на самом княжеском деле, вторым после воинского труда, не были еще ни разу. А хотелось! Ох, как хотелось!
Когда по лесным дорогам с дружинниками разъезжали, жадно разглядывали следы гона, кои показывали им бывалые охотники ободранные стволы молодых деревьев, почему-то чаще всего сосен, реже берез и осин. Возле них клочья тонкой кожицы с короткой шерстью. Быки рога чистили от покрывавшей их тонкой кожицы с нежной короткой шерстью на бой вострили.
А почто они только молодые деревца мочалят? спросил Федор.
Поди, знай! ответил охотник, Должно со злости! В старый ствол чего рогами колотить! Как в стенку! А тута навроде как с супротивником ратишься!
Среди поломанных ободранных кустов и раскиданного ископченного дерна стали появляться «копки» пологие, выбитые копытами в земле ямы, сильно утоптанные, в два-три локтя шириной и в локоть глубиной. Гридни растолковали, что копки быки бьют на местах, где помочилась лосиха. Это признак, что гон лосей уже в разгаре.
Братья жадно слушали бывалых зверобоев и разглядывали следы зверя. Наконец, князь Ярослав объявил, что коли чего особого не случится, после Рождества Богородицы17) пойдут на лося! И братья ждали, не смея спросить, когда же наступит этот заветный день, когда пойдут они как взрослые воины на зверя лося, к нему же и подступить страшно росту огроменного, одни рога в косую сажень размахом, копыта раздвоенные острые панцирь кованый скрозь прошибают! По все дни на учении пешем и конном, целясь из лука большого или из малого-сагайды, либо из арбалета, представлялось братьям, что целят они в зверя сильного лося!
По вечерам, затаив дыхание, слушали разговоры дружинников про охоту. Казалось им, что все они уже про лосиную охоту вызнали, какая она бывает, и теперь гадали, как пойдут загоном или на приман?
На приман! твердо сказал Федор. Загоном-то и зимой можно! А сейчас на приман потому как у лосей гон! Быки за лосихами гоняются!
А что ж не идем-то? робко спросил Александр.
Должно, хорошего вабильщика 18) отец ждет!
Да дружинники бают, что каждый стрелок вабить сумеет! Не велика наука!
Может и не велика, да не всем далась! Мы князья! Нам абы как охотиться не след! На нас народ смотрит! Не можно нам оплошать! сказал Федор. Александр понял, что это он отцовские слова повторил: «На нас народ смотрит!»
В конце сентября березы оделись в золото, красным огнем полыхнули листья бересклета, начали ронять пестро нарядную листву клены, затрепетали, посыпали с ветвей серебро осины. Темнее стали и словно содвинулись в сплошную стену темнозеленые ели. Поплыли над сжатыми нивами в хрустальном и по-осеннему чистом воздухе паутинки. Но ранними утрами уже седела трава от легкого заморозка, обращаясь под ясным еще теплым солнышком в алмазные капли. И настал, наконец, долгожданный день княжеской охоты.
Александр спал вполглаза, ночью несколько раз вставал, выбегал на широкое
крыльцо терема поглядеть, не посветлело ли небо. Но небо было черным, бездонным, густо набитым звездами. Александр стоял, задрав голову, и ему казалось, что он летит туда вверх в немыслимую высоту
Чего ты тут?..
На крыльцо вышел Федор, тоже видать и ему не спалось.
Рассвет дожидаю
Да рассвет-то с другой стороны, с восхода.
Братья по гульбищу обошли терем. Уставились, вытаращив глаза, за частокол дальнего леса, но небо еще не светлело полночь лежала темной глыбой на всем земном мире.
Однако свет откуда-то шел. Братья, ежась от холода, ступая босыми ногами по стылой твердой земле двора, пошли поглядеть откуда свет
За амбаром у стены, окружавшей городище, горел малый костер, а около него копошился человек. Он что-то подбрасывал в огонь, и тот вспыхивал белым пламенем. Братья подошли ближе и услышали, как человек творит охотничий заговор:
Встаю я засветло, умываюсь ни бело, ни черно, утираюсь ни сухо, ни мокро. Иду из дверей в двери, из ворот в ворота, в чисто поле, к лесу дремучему, а из лесу дремучего бегут ко мне навстречу двадцать сатанаилов, двадцать дьявоилов, двадцать леших, двадцать полканов все пешие, все конные, все белые, все черные, все высокие, все низкие, все страшные, все робкие: встали передо мной те сатанаилы, те дьявоилы, лешие и полканы в такой-то остров, пригоните русаков и беляков на мои клевы поставные: сумеречные, вечерние, ночные, утренние и полуденные. Пригоните, остановите и в моих клетях примкните.
Древней жутью повеяло от этих заклинаний, братья стояли как завороженные, со страху даже не в силах перекреститься. А человек у костра волхвовал припевал с подвывом, по-волчьи:
Пособите и помогите вы мне за охотою ходити, белых и серых зайцев ловити; куниц, и лисиц, и серых волков, дорогих зверей рысей, кабанов, лосей загоняти и залучати, чтоб бежали по своей ступи и по своей тропе безопасно, на сторону не отмятывались, и взад не ворочались. И сохраните меня, с моим железным кляпцем от урока и призора, от стрешника и поперешника, от колдуна и от ведуна, от двоезубых и троезубых, от двоеженых и троеженых, от кривых и слепых, от русоволосых, и пестроволосых, и черноволосых, от девки и парня, чтобы им меня не испорчивать. Поставьте около меня три тына тын железный, а другой медный, а третий булатный; замки, замкнитесь, отнеситесь, ключи и замки; чтобы ключи лежали там безопасно, как к ели хвоя, так ко кляпцам железо! А мне скок крепок и жесток! В синем море синий камень, в черном море черный камень, в белом море белый камень.
Почувствовав, что за спиной у него кто-то стоит, человек у костра оглянулся, и братья увидели его страшное лицо в косматой бороде. Братья кинулись бежать! Вихрем взлетели на крыльцо, промчались мимо безмятежно посапывающей стражи, вбежали в свою горницу и спрятались под одеялом.
Александру казалось, что тот от костра гонится за ними со стаей своих сатанаилов, леших и полканов! Но в тереме было тихо, половицы не скрипели, двери не хлопали.
Не бойсь! сказал, передохнув, Федор. Он на огонь смотрел, потому от свету оборотясь, нас не разглядел.
А он колдун? спросил Александр.
Да нет подумав, отвечал брат, может, язычник Да, вряд ли. Должно и крещеный, а вон, какой грех творит
Какой язычник! возразил Александр, Уж когда и когда Русь светом Христа просветилась какой язычник!
Да наружно-то все христиане, да все едино, как прежде, в леса истуканам языческим жертву носят, а округ Новгорода, волхвы бродят совсем по-взрослому сказал Федор.
Александр видел не раз, как хватали новгородцы каких-то диковинных, страховидных людей и волокли их с криками на площадь. Дружинники из детинца крепости в центре города, рассказывали, что иных топили в реке, иных сжигали на кострах, иных забивали до смерти, а иных толпа отнимала и те успевали скрыться
2.
На приман сбирались охотники малыми ватагами всего по нескольку человек. Затемно помолились, и разошлись артели в разные стороны благо со всех сторон леса к городским стенам подступают.
Прочавкали кони нековаными копытами по топкой луговине, вышли на старую вырубку. Вабильщик, в котором братья со страхом узнали того ночного волховальщика, и двое пеших стрелков соскочили с конских крупов, куда их брали всадники, чтобы те в болоте не промокли. Стали под ветер и неторопко двинулись вглубь леса. Вабильщик и пешцы впереди, всадники чуть поодаль за ними.
Чуть посветлело небо на востоке, острыми пиками нарисовались верхушки столетних елок. Конь Федора споткнулся о гнилой пень, подался вбок к меринку Александра. Охотник, шедший между конями братьев (конский запах человечий перебивает, а коней лоси не боятся.) немилостиво ткнул его кулаком по ребрам. Конь, понимающий свою оплошку, выправился и стал на мерный шаг. Сердце Александра, бившееся, казалось в голове, маленько утишилось. Но все равно, Александру казалось, что буханье его сердца слышно по всему лесу. Стараясь успокоиться, он стал смотреть в плывущую в утреннем тумане спину отца, ехавшего впереди. Заметно рассвело. Впереди идущий охотник поднял руку. Всадники и пешцы остановились. Замерли, прислушались. Туман слался по траве, цеплялся за осинник, прятал полусгнившие пни старой вырубки.
Вабильщик приложил ко рту сложенные лодочкой ладони:
Уоххх! Уоххх! позвал он на манер лося. Постояли, послушали. Пошли вперед, сажен сто, снова поманили
Может, тут и нет никого! Ушел зверь лось в другие места подумал Александр, но глянул на Федора тот вытер ладонь о штанину и перехватил покрепче взведенный арбалет, готовясь пустить тяжелый болт в голову зверя. Александр тоже досуха вытер руку. Идущий у стремени Александра гридень показал: мол, спрячь руку за пазуху, отогрей. Александр сунул руку под рубаху рука была как ледышка. Холода он не чувствовал, но какая то противная дрожь заставляла трястись подбородок.
И вот далеко-далеко раздался ответный зов, похожий на удары по дереву. Охотники переглянулись, изготовились Пешцы прошли чуть вперед в стороны, уставили в землю тупики рогатин.
Шум идущего зверя усиливался, слышно было, как он проламывается через чащобу, ломает кусты
А вабильщик все манил его, все поддразнивал, звал на бой: Уоох Уохххх
И вдруг совсем в другой в стороне раздалось уханье и стон еще одного быка. Справа от Александра затрещал валежник оттуда приближался второй лось. Двигался он быстро и непременно бы вышел прямо Александру в бок пешцы начали головами вертеть соображая, куда рогатины поворачивать. И ничего еще не успели сделать, как прямо перед ними вырос зверь лось. Распаленный гоном, он не заметил охотников. Александру показалось, что лось гораздо больше его коня. Черный огромный как валун скала стоял лось в десятке шагов от княжича. Александр видел, как он хлопает верхней губой стараясь уловить запах врага, и поводит огромными, будто корни древнего пня, рогами.
Но тот бык, что ломился через кусты справа от Александра, как объясняли потом гридни, сто раз припоминая все подробности охоты, наверное, первым взял соперника «на ветер» и стал его обходить. Почуяв соперника, зверь лось ломанулся назад в чащобу, а то неизвестно чем бы эта встреча кончилась. Стремянной Александра, видать, растерялся, и не сообразил его коня поворотить так, чтобы удобно было стрелять или разить мечом. Да и как тут сообразить и с одной стороны зверюга, и с другой еще один! Поди догадайся, какой первым кинется!
Отец, не проворачиваясь, показал гридням кулак чтоб стояли молча и допрежь князя стрел не выметывали.
Первый лось грозно заревел, и пришелец двинулся на него, ломая кусты и издавая устрашающий рев Стук рогов, треск сучьев, сопение, фырканье.
Быки бились в отдалении. Ходуном ходили вершины осинок и березок на месте схватки. Но бой был короток. Побежденный, оборотясь, высочил из ивняка и метнулся прямо на охотников.
Князь пустил стрелу, и Александр увидел, как несколько коротких толстых болтов впились в голову и шею лося. У лося подломились передние ноги, он повалился вперед, взрывая рогами землю. Отец соскочил с коня, и, вытащив кинжал, кинулся к лосю, который еще пытался встать и мотал рогатой головой.
Куда! Куда! закричал вабильщик, А другой-то! Другой!
И тут из кустов бурей на князя обрушился второй лось! Александр видел, как ближний к отцу охотник успел подставить рогатину, но лось был так огромен, что навалясь на нее, переломил древко, как соломину. Спасаясь от его рогов, отец перепрыгнул через поверженного лося, но тот, дрыгая оглоблинами ножищ с острыми раздвоенными копытами, поворачиваясь на спину, придавил его. Охотники кинулись к упавшему князю, выставив рогатины. Но второй раненный лось, низко наклонив голову к земле и неотвратимо наступая, мотал рогами и разметывал рогатины будто камышины. Охотники пятились перед совком лосиных рогов. Под всадниками забились кони. Александр, себя не помня, схватился за луку седла, и мотался на обезумевшем от страха меринке, как тряпка. Но Федор, будто кот с крыши, прыгнул к наступавшему лосю и оказался позади его рогов. Подступив к самому зверю, ближе двух шагов, вбил стрелу в лосиный глаз. Глаз вскипел под ушедшим по самое оперенье коротким болтом и лось, сразу обмякнув, повалился на бок
Александр опомнился, когда гридень поймал за узду его коня и огладил. Подошел, прихрамывая, отец.
Ну что?.. сказал он, смеясь, Аника воин, ты и тетивы не спустил ни разу
Жаром стыда обдало Александра.
Не горюй! сказал отец, обнимая прижавшегося к нему Федора. Тут лосей полон бор! И на твою долю хватит! В другой раз и ты стрельнешь
И тут из кустов на просеку вылетел, точно его выбросили оттуда, заяц. От неожиданности он присел и, совсем ошалев, скакнул в сторону. Почему Александр выстрелил в зайца, он так себе всю жизнь объяснить и не мог! Да ведь не просто выстрелил, а попал! Заяц завертелся, пришитый стрелою не то к какой-то коряге, не то к земле, закричал как ребенок. Охотники загоготали, заскалились сим смехом заглушая свою, чуть не стоившую князю жизни, нерасторопность.
Вона как стрелил! Востер глазок! Молодца!
Острым ножом полоснул Александра по сердцу заячий, схожий с детским плачем, крик. А заяц все верещал, все бился, ничуть не слабея
И князь, глянув своими стальными серыми глазами в самую душу сына, сгреб его с седла мощной своею рукой, поставил наземь и вложил в дрожащую ладонь княжича длинный охотничий кинжал: Иди, добей.
На подламывающихся ногах, споткнувшись обо все коряги, что попались на пути, Александр подошел к зайцу. Зверек затих и только судорожно скреб задними ногами, из огромных глаз его катились настоящие, княжич обмер, настоящие слезы