Время не стояло на месте, оно шло, шагало, вперёд стремилось; минуты мелькали одна за одной, секунды тикали.
Вот часы пробили время отхода ко сну.
Но Василий Никанорович этого не заметил.
Он терзался самоедством, он лютовал, что сегодняшний вечер не удался, всё валится из рук и голова не работает. Не фурычит!
Почему так происходит? Отчего у него сегодня такая неразбериха творится во всём теле? Кто в этом виноват? Кто? Кто?? Кто???
Кульков хотел уже за это сам себя высечь, как та вдова унтер-офицерская, но резко передумал. Тогда решил в угол себя поставить, но тоже не смог это совершить оттого, что все четыре угла в комнате были заняты другими предметами, а пятый он не нашёл
Опять вопрос всплыл: что делать? Ответить не мог. Нет. Не знал он ответа.
Решил завязать со всем этим: и с «рекбусами», и с «кроксвордами».
Заскрипел Василий Никанорович зубами, нервически дёрнув плечами: «А ну их к монаху Завтра доколупаю Пущай полежат пока подождут лучших времён»
Чем бы ещё заняться не мог сообразить. Голова-то не фурычила.
Апатия нашла. Вялость появилась. Никогда такое с ним не происходило. Даже в самые плохие дни. В самые-самые худые
Попробовал пасьянс разложить не сошлось!
«Ну что за чёртовщина»
С тоски забрёл на кухню и там от нечего делать чайку с конфетками попил на столе в вазочке лежали.
Из фантиков задумал кораблики скрутить не получилось.
Руки не слушались; они онемели, застыли, окаменели, пальцы как крюки цеплялись друг за дружку. Да и вообще всё тело каким-то не таким стало. Чужим, что ли
«Ну что такое» поморщился он и даже рукой себя по одному месту шлёпнул. По заднему. Вот, мол, тебе, паршивец. Чего, дескать, ты расклеился
Ещё раз Кульков сморщился. Выругался. Подался из кухни в комнату.
Про Тоню опять вспомнил: «У неё бы получилось. Да! Это точно. Хорошо она лодочки-кораблики мастерила. Выходили как настоящие. Любо-дорого посмотреть».
Да! У жены выходило. А у него нет.
И ещё кое-что у него в жизни не получалось.
Да! Не получалось!
Почему? Неизвестно!
Этот извечный вопрос «почему?» всегда стоял перед Василием Никаноровичем.
Вопрос такой был, а ответа на него не было. Хоть ты тресни
Дальнейшие математические, физические и философские рассуждения неизбежно приводили его к другому весьма жизненному и насущному вопросу: «Что делать?»
А уже этот главный насущный, но не имеющий конечного ответа, вопрос каждый раз ставил новый ребром: «Кто в этом виноват?»
В этот трудный и ответственный момент всё в Васиной чугунной голове мгновенно застопорилось и даже наперекосяк стало. Ни туды, ни сюды, ни куды.
Никто не знал ответа на этот острый жизненный вопрос. Вообще никто.
Кульков Василий Никанорович не знал.
Чернышевский Николай Гаврилович не знал.
Герцен Александр Иванович тоже не знал.
Да что это такое Где ответ найти Где? Где?? Где???
Дальше стал Кульков по квартире шарахаться в поисках чего-то такого что могло помочь ему в этом нудном одиночестве и где ответ достойный найти.
Он вспоминал своё прошлое. Анализировал.
Он думал о настоящем. И тоже анализировал.
Он с ногами забирался в будущее. Мечтал. Ответ там искал. Но не находил
Как быть Что делать Кто в этом виноват
Голова уже опухла от дум этих
Вот она раскалилась до красна до бела
Вот-вот лопнет
Вот-вот взорвётся
Вот-вот на мелкие кусочки разлетится
А Кульков всё ходил, ходил и ходил всё думал думал и думал
Глава 3
"Хождения в пустынной квартире"
Бог видит, да нам не скажет.
Русская пословица
Привет с родной земли
Бесцельно побродив по пустынной квартире, пошарахавшись по комнатам, посетив туалет и заглянув для чего-то в тёмный чулан («тёщину комнату»), Василий долго и внимательно смотрел в окно, тщетно разглядывая там мутные очертания близстоящих домов, какие-то расплывчатые бесформенные силуэты, тёмные пятна от деревьев, какие-то загадочные выступы и впадины, волшебные причудливые изваяния и тому подобные неопределённые тусклые изображения.
Затем вновь включил телевизор в надежде всё же найти что-нибудь увлекательное и пользительное. Не куковать же без занятия хоть какого.
Ему хотелось увидеть что-либо новенькое.
Да и отвлечься надо от нахлынувшей на него дикой напасти и хандры липучей.
На одном из каналов показывали живописный документальный фильм про жизнь зверей в диких джунглях.
О! здорово! Ну-ка! ну-ка! о чём это тут?
Кульков с охотой прилип к экрану. Но передача вскоре закончилась.
Ой, какая жалость не удалось познать неизвестное
Щёлкнул пультом сгоряча. Ещё раз. И ещё.
Стоп! Стоп, говорят! Тпру!! Тут о вулканах дымящихся вещают.
Решил хотя бы на это взглянуть. За неимением лучшего.
Василий Никанорович калачиком свернулся на диване, подложив руку под голову, и равнодушно смотрел на извержение, на огонь, на дым, на лаву ползучую.
Постепенно втянулся и забылся
После вулканов про подводный мир показали там же. Интересно. Увлекательно.
Киты, акулы, скаты. Хищники. Кораллы, атоллы, глубины. Красочно. Живописно. Колоритно. Очень ярко и зрелищно. И впечатлительно
Хоть и известно об этом ему давно. С детства ещё. Со школы.
Время тикало потихоньку. К полуночи приближалось.
Василий Никанорович мрачно колесил по осиротевшей квартире без определённых намерений. Без интереса. Просто ходил туда-сюда. То по комнате, по залу; то по второй, по спальне; то по третьей, по гостевой; то по коридору длинному прогуливался, то по прихожей обширной, временами в кухню свою любимую наведывался.
Несколько раз холодильник открывал, а там молоко, морс, сок, минералка. Прохладное всё. Холодное даже. Студёное
Прикладывался то к одному, то к другому, то к третьему.
Опять колесил по комнатам. Гулял. Бродил. Без всякого интереса. Так просто.
Кухню снова посещал. В который уже раз. Тянуло туда как магнитом. Пил из холодильника всё, что под руку попадало. Охлаждался.
И вновь ходил. Как лось, как лань, как волк, как медведь в дебрях, как слон в посудной лавке
Время шло часы тикали стрелки шевелились
Ноги вновь к телевизору привели.
На этот раз передача про путешествия шла. Как будто специально для него показывали места, где прошло его детство, юность, где он рос, взрослел, мужал.
«Это тоже можно посмотреть. Нет, надо. Даже нужно. Обязательно», принял правильное решение новоявленный мученик. Тем более, что там про праздник летний показывали про праздник того народа, где он жизнь свою сознательную прожил.
Празднества Кульков воспринимал как необходимость, как данность, как воздух, как подарок, как премию, как награду за бескорыстный труд, за рвение и отличное поведение.
В праздниках чувствовалась торжественность и присутствовало коллективное участие. Ему это нравилось.
Он с удовольствием приник к экрану.
А там: мергены-лучники стояли на скудной, выжженной солнцем, вытоптанной людьми и лошадьми траве буро-жёлто-зелёного поля и выпускали стрелы в кожаные мишени наподобие маленьких пузатеньких подушечек, лежащих на земле.
Правильное их название суры. Василий это знал. Знал наверняка.
В своё время он не раз бывал на подобных торжествах и видел воочию всю их красоту и необычность.
После стрельбы из лука всегда проводились соревнования по увлекательной национальной борьбе.
Здорово! Мощно! Зрелищно!
И в обязательном порядке стремительные и безудержные конные скачки.
Загляденье! Восторг! Экстаз!
А потом все присутствующие всенепременно исполняли бурятский танец ёхор, подобно русскому хороводу. Василий Никанорович и сам принимал в этом участие. И не раз. И Тоня тоже.
На этом прекрасном праздновании вечно полно людей, масса эмоций, много смеха и задора.
На таких зрелищных мероприятиях всегда весело и радостно, красиво и очень познавательно. Да, да! Чудесно и соблазнительно!
Увиденное на экране его увлекло, он почувствовал себя невольным участником великого национального праздника.
И сейчас Кульков с огромным удовольствием смотрел на лучников, на то, как проворно вылетают стрелы и поражают лежащие на поле мишени, эти «суры», эти комки шерсти, обшитые кожей.
Победителем считался тот, кто выбивал больше мишеней.
Василию всё это хорошо было знакомо с давних времён, с самого детства, но он с живым интересом наблюдал за всем, что там происходило. И решил досмотреть передачу до конца.
Он истосковался по родине. По солнечной Бурятии. По её красотам.
По горам. По скалам. По лесам. По тайге. По кедрачу. По степям. По рекам. По озёрам. По великому Байкалу.
По солнышку яркому. По воздуху чистому. По ветру забайкальскому.
Ему стало немного лучше, а на душе теплее. Гораздо теплее.
Он оттаял. Душой и сердцем. Грусть отошла на второй план. Ведь это как бы лично ему передавали привет с родных мест.
Пожилой человек, уроженец российской глубинки, сидя на диване, со слезами на глазах неотрывно смотрел на выступление земляков-мергенов и с нетерпением ждал острых моментов бурятской борьбы и лихих конных скачек.
Вскоре и это он увидел на экране.
Волнение навалилось на тело, на душу, на сознание.
Кульков «телепортировался» на родину.
Он всецело был захвачен происходящим. Ощущал себя и лучником, и борцом, и наездником и танцором и зрителем
Переживал. Услаждался. Радовался.
Впитав дух родной земли, мысленно побывав на знаменитом летнем празднике под названием «сурхарбан», отогревшись душой и телом, Василий Никанорович вспомнил слова жены, сказанные ему по телефону о том, чтобы он пораньше лёг спать.
«А ведь и вправду надо на боковую. Тони всё равно уже не будет дома, а моим беспорядочным хождением по пустой квартире ничего не изменишь. Да и глаза мои слипаются, мочи нет, вот-вот сами закроются. Поэтому спать! спать! спать!» твёрдо решил оставленный случаем в тоскливом одиночестве уставший пожилой человек.
Глава 4
"Далёкое детское время"
Счастье лучше богатства.
Русская пословица
Изумительная пора
Василий Никанорович разобрал постель, лёг на пухлую пуховую подушку, одеялом толстым укрылся с головой.
Но сон не шёл. И глаза закрывал, и дышал ровно, и заставлял себя уснуть.
Но сна нет Что за дела Непонятно. Что-то держало его Или кто-то
Долго лежал Кульков на кровати то на спине, то на одном боку, то на другом, то плашмя распластывался. Никак не мог уснуть. Всё ворочался и вздыхал.
Широкая кровать казалась пустынной и холодной.
Не хватало любимой Тонечки, родной жёнушки, милой супруженьки, такой тёпленькой парной фигуристой нежненькой привлекательной и обаятельной
Вспомнил Василий детство.
Маму. Папу. Своих друзей. Школьных и соседских ребятишек.
Многое перед его глазами сейчас стояло. Как они во дворе в игры играли. Прятки. Догоняжки. Выжигалы. Лапта. Городки.
Да! Милое было время! Счастливое!
Видение продолжилось.
Вот они, соседские мальчишки и девчонки, за багульником в лес идут, а вот уже за черёмухой цветущей.
Вот сирень во дворе расцвела. Яблоньки, черёмуха, рябина там же.
Ароматы стоят!!! Чудные!!! Дивные!!!
Дышишь дышишь и никак не надышишься
Вот он с ребятами на велике гоняет по двору, по улице, по пустырю за домом.
Радость!!! Веселье!!!
Вот они с мамой и папой за город поехали. На речку, на луг зелёный и цветущий. Маки, васильки, ромашки, лютики
Вот он ловит красивых бабочек. По травке-муравке бегает босиком, без сандалий. Цветочки нюхает. Ах, как же они приятно пахнут.
Счастье!!! Огромное детское счастье!!! Ах, как хорошо с родителями
Вот он на порхающих в небе голубей смотрит.
Загляденье!!! Ах! Как они кружатся. Эх! Как они кувыркаются.
На ласточек Василий любуется. На стрижей.
Какие они быстрокрылые. Какие они юркие. Какие они прелестные.
Ох, какое это чудо!!!
Вот лягушка квакает: ква! ква! ква!
Ох, как это мило. Как это забавно. Как это трепетно.
Живое существо! Божье созданье!
Вот плисочка серенькая прыгает: прыг-прыг-прыг, скок-скок-скок.
Вот кузнечик зелёненький стрекочет, песенку о чём-то поёт.
Вот стрекозка крылышками прозрачными шелестит.
Вот пчёлка нектар собирает. Ах, какая она труженица! Вот непоседа
Вот муравей маленький огромную соломинку тащит, упирается, старается, до дому спешит. Тоже труженик! Да ещё какой! Геракл! Вот молодец!
Букашки разные ползают жучки паучки козявки
Божья коровка чудесная свои прелести показывает.
Дятел-работяга ствол долбит. Скоро дыра в дереве насквозь будет.
Вот милая кукушка кукует говорит что-то кому-то рассказывает о чём-то
Солнышко светит Ветерок шумит Водичка в реке блестит
Небо голубое облачка беленькие Даль безмерная
А вот коршун кого-то зло высматривает оттуда с неба поймать хочет
А может это ястреб орёл беркут или другой какой хищник
Глава 5
"Сон несуразный"
А дело бывало и коза волка съедала.
Русская пословица
Очевидное сумасбродство
Кульков уже час целый лежал. Или даже два Может, все три
Маялся. Ворочался. Ругался. И на себя и на других
Пытался уснуть. Но не получалось. Хоть ты тресни.
Наконец повезло, бог смилостивился, задремал истерзанный страшными думами Василий Никанорович, провалился в убегающую от него бескрайность.
Стало свободно и легко. Невесомо даже.
Пропало ощущение тяжести.
Полетел он куда-то в неизвестность как листик как травинка как былинка как пёрышко как пушинка
И приснился ему сон увлекательный такой из детства
Будто маленьким мальчиком бегает он по полянке зелёненькой, ловит бабочек сачком марлевым на длинной-предлинной ручке, показывает их маме и папе.
Бабочки красивые, цветастые, крылышки у них узорчатые, все в крапинках, в полосках и в загогулинках чудных-пречудных, усики длинные-предлинные.
Одна, самая красивая, самая обаятельная, самая привлекательная, подлетела к нему, к Васе, на носик села: усиком щекочет, лапкой скребётся; глазки приветливые у красавицы диковинной, а левым подмигивает малышу, как бы говорит: ну, здравствуй, мальчик-с-пальчик добрый.
Вася радуется. Он счастлив.
Ой, бабочка с ним разговаривает как подружка верная
И любимые родители рядом с ним. Они тут. Они вот.
Он к ним тянется, прижимается, ласкается.
Они гладят его, целуют, милуют, лелеют, тискают, души в нём не чают. Нежные слова говорят. Золотцем! Солнышком называют.
Хорошо-то как.
Всем хорошо. И ему, и родителям, и бабочке.
Ой, как славно. Ой, как приятно. До умопомрачения.
Всем приятно. Всем-всем.
Малышу в первую очередь. Он счастлив. Безмерно.
Мама и папа тоже безумно счастливы. Очень и очень.
Они улыбаются. Они безрассудно горды и безмерно рады.
У них сынок есть! Вот он, с ними рядышком.
Они пылинки с него сдувают, соринки стряхивают, волосинки собирают. Веером обдувают. Опахалом обмахивают. Чтоб ему не жарко было.
По головке вновь и вновь гладят, в который уже раз целуют нежно: то в щёчки, то в лобик, то в носик, то в губки, то в шейку; обнимают малыша, тешат, жамкают, боготворят, наслаждаются своим драгоценным сокровищем, по попке хлопают но не со зла, а так нежно любя и обожая безумно.
Вокруг всё зелено. Всё красиво. Бесподобно.
Лужайка. Горы в дали несравненной. Лес. Небо голубое.
Птички носятся. Облака плывут. Цветы яркие. Трава сочная.
Лягушки квакают: ква-ква ква-ква ква-ква.
Дятел где-то по дереву колотит: тук-тук, тук-тук, тук-тук.
А кто-то ему отвечает: кто там кто там кто там
Возле ног стрекозки игриво порхают, крылышками своими прозрачными шелестят; воробышки дружески сражаются: прыгают, резвятся, в земле копошатся.
Кузнечики стрекочут. Жучки, букашки ползают.
Мураши без устали работают, трудятся.
За рекой кукушка кукует. Идиллия Благодать
***
Вдруг, нежданно-негаданно, подул ветер с дальних тёмных гор, всё завертелось и закружилось.