Николай Цед
Мастер
В городском парке безудержно громыхала, резала слух какофонией звуков музыка восьмидесятых годов. Под будоражащий все близлежащие окрестности грохот ударных инструментов и революционный рок-металл развлекалась молодежь. Дискотека пыхтела, визжала, стонала, словно силы ада завладели сознанием молодых людей, закружив их в неистовом водовороте бесовского вихря, тела изгибались, скручивались и качались, выделывая невероятные движения. И хотя подчиненная каким-то своим, неведомым законам танцевальная площадка еще как-то управлялась сама по себе, атмосфера вокруг нее уже была наэлектризована до предела. Время от времени вспыхивали по наименее освещенным углам парка легкие ссоры: кто- то кого-то толкал то ли из-за девчонки, то ли просто так, чтобы подзавестись, кто-то уже схватывался с кем-то за грудки, но их успевали разнять, и до серьезных потасовок пока не доходило.
Музыка же делала свое дело, приближая все действо к неизбежной кульминации. Достаточно было лишь маленькой искры, чтобы нарастающее с каждой минутой напряжение взорвалось, высвободив то бессознательное, звериное начало, что превращает человека в кровожадное животное.
В этот теплый летний вечер Алекс долго отрабатывал специальную технику боя в круге по восьми линиям концентрации1. По завершении тренировки он выполнил обязательные медитативно-дыхательные упражнения и теперь медленно шел по одной из аллей парка, густо заросшей по краям кустами сирени и акации.
Вдруг со стороны громыхающей в отдалении танцплощадки его слух уловил быстро нарастающий шум и свирепые, перемешивающиеся с площадной бранью крики. «Бей их! Мочи гадов!» чьи-то воинственные призывы и отчаянные вопли раздавались все ближе, все отчетливей.
Воздух, наполненный матерщиной и энергией стихийного насилия, вибрировал от гула голосов, несущих в себе какую-то первобытную ярость, что- то дикое и страшное.
Алекс, руководствуясь одним из важнейших правил кунг-фу, гласящим, что «лучший поединок тот, который не состоялся», свернул с аллеи с твердым намерением разминуться с приближающейся опасностью. Но, пройдя едва ли несколько десятков шагов, вынужден был остановиться и осмотреться вокруг, чтобы оценить складывающуюся обстановку. Тот шум и гвалт, от которого он уходил, теперь накатывал практически отовсюду, огибая его подковой. Он решил снова изменить маршрут своего движения и развернулся в другом направлении, но было уже поздно.
Раздался треск ломающихся кустов и веток деревьев, и вся эта масса орущих, ослепленных безудержным порывом крушить и уничтожать все на своем пути юнцов прорвалась сквозь разделявшую Алекса с ней живую изгородь и устремилась к нему. Парни, которые еще час назад самозабвенно дрыгались на дискотеке, теперь, распаленные собственной жестокостью, обезумевшие от крайнего возбуждения, с вытаращенными, горящими глазами походили на дикое стадо.
Повинуясь стадному инстинкту, они били не разбирая, кого попало, как попало и куда попало. Всё мгновенно перемешалось: перепачканные кровью лица и руки, стоны, хруст ломающихся костей и чавкающие звуки, раздававшиеся от ударов ногами по лежащим на земле телам. В считанные доли секунды Алекс оказался в самом эпицентре осатаневшей толпы. Нет, нельзя сказать, что он был застигнут совсем врасплох, но элемент неожиданности все же присутствовал. Какая-то высшая сила, та, против которой человек беспомощен, подвергла его нелегкому испытанию.
В голове внезапно пронеслось: «и в Случае есть свой смысл, прими как неизбежное то, что изменить не в твоих силах, и тогда сам Случай придет тебе на помощь, указав единственный и верный Путь». Еще мгновение, и Алекс преобразился. Теперь он уже был частью дерущейся толпы, вместе с ней он плыл по течению боя, молненными ударами разя нападавших. Сохраняя полное спокойствие и хладнокровие, погрузившись в темную душу рожденного бессознательной деятельностью монстра, он разрушал его изнутри своим духом, отбивая одновременно атаки, ускользая от летящих в него кольев, цепей, кастетов, ремней, ножей. Алекс то мягко, почти не затрачивая энергии, ускользал от чьих-то рук, то, наоборот, стремительно, словно шквальный ветер, сбивал с ног, опрокидывал бросающихся на него со всех сторон диких животных в человеческом обличье. Как тигр, как могучий лев, наносил он мощные удары руками, двигаясь в крушащем водовороте побоища, одновременно отражая невидимые психические волны безумия.
Наконец он почувствовал: злой монстр дерущейся массы стал распадаться на части, и к каждому из обезумевших парней медленно возвращалось утерянное сознание. Все меньше и меньше юнцов теперь нападало на него, и если вначале Алекса невозможно было выделить из этого живого смерча, то сейчас толпа уже в страхе раздвинулась в разные стороны, образовав в центре свободную площадку.
«Пора исчезать, нужно, используя замешательство, затеряться и уйти незамеченным», подумал Алекс. Краем глаза видя шагнувшего со спины противника, он, сделав обманное движение вперед, молниеносно развернулся, ударил его ногой и скользнул в открывшуюся брешь.
Пробежав несколько шагов и уже очутившись за пределами схватки, Алекс вдруг услышал резкие команды и увидел направленные в лицо прожектора. Он оказался в двойном кольце. Перед ним стояла цепочка милиционеров, а чуть дальше виднелись их «уазики», освещавшие местность ярким дальним светом.
Заправлял всем почему-то высокий плотный мужчина в спортивном костюме.Бросая в громкоговоритель отчетливые фразы, он предлагал сдаться.
В случае неповиновения будет применено оружие, услышал Алекс адресованные ему слова.
«Ну что ж, снова подумал он про себя, непобедимость кроется в обороне, сдаваясь властям добровольно, я усыплю их бдительность и лишу возможности детально запомнить мой облик. Я должен расположить к себе этих людей в погонах своими мирными намерениями. Ведь ясно, что все это время милиционеры наблюдали за дракой, ни во что не вмешиваясь. Им нужен был я, и они ждали, когда можно будет меня арестовать. И дождались».
Милиционеры впервые в жизни видели не по телевизору, где все заранее отрепетировано и подготовлено, а в реальной действительности поединок одного человека с толпой. Один против всех такого даже в сказках не бывает, а тут на тебе, в парке, в массовом побоище, где колошматят все и вся, вдруг такое Просто глаза на лоб лезут.
Начальник районного отдела милиции подполковник Скоробогатов никак не ожидал в этот выходной день подобного сюрприза. Прервав свою мирную пробежку по тенистым парковым аллеям, он лично возглавил операцию по поимке фантастического бойца. Именно он объявил в громкоговоритель о добровольной сдаче незнакомца и вот сейчас в милицейском «уазике» вез его в отделение.
Задержанный назвался Ивановым Игорем. Документов у него при себе не было, и определить подлинность имени и фамилии на месте не представлялось возможным.
Подполковник Скоробогатов сам в прошлом был неплохим борцом вольного стиля. Еще не так давно охотно и много тренировался, выступал на соревнованиях. Выполнил норматив мастера спорта. На заре туманной юности не раз участвовал в уличных потасовках и побоищах, когда шли квартал на квартал, улица на улицу. Но такого даже представить не мог и, не будь сам очевидцем, никогда бы не поверил, услышав от других о том, что проделывал этот парень, который сейчас сидит у него в машине.
Подтянутый, худощавый, скромного вида молодой человек. Ничем особо не выделяющийся. Такой же, как и многие его сверстники. А ведь какое-то время назад это была боевая машина, от которой, словно щепки, разлетались в разные стороны противники. «Удивительно, думал Скоробогатов, ни тебе больших накачанных мышц, ни широченной спины и мощной груди, а поди ж ты, какая силища. Ведь многие до сих пор после его ударов не пришли в себя. Да, будет что порассказать вышестоящему начальству, да и показать тоже. Но вначале я сам с ним потолкую долго и основательно. Здесь кроется какая-то тайна, секреты неизвестного боевого искусства. Этот человек должен остаться у меня до тех пор, пока не сделает из моих ребят таких же виртуозов, а заартачится можно ему и срок обозначить, полностью подвесив его на крючок».
Машина, дребезжа и сотрясаясь всем кузовом, время от времени проваливаясь на ямах и выбоинах в асфальте, везла Алекса в милицейский участок.
В кабине кроме водителя и начальника милиции сидело двое охранников. Скоробогатов, терзаемый после всего увиденного различными догадками и предположениями, несколько раз заговаривал с Алексом.
Слушай, в очередной раз обращался к нему подполковник, где ж ты выучился такому мастерству, что тебя никто даже ни разу не ударил? Признайся честно, где и у кого ты был раньше, на какие силовые структуры работаешь. Тебе все равно придется у меня надолго задержаться, так что колись, парень.
Однако Алекс не отступал от своего тактического замысла. «Война это путь обмана. Поэтому, если ты и можешь что-нибудь, показывай своему противнику, будто не можешь», он хорошо помнил этот канонический принцип Сунь-цзы2. Для него сложившаяся ситуация была войной, и Алекс повел себя согласно древнему правилу, отвечая, что все произошедшее лишь простая случайность. Оказавшись среди разъяренной толпы, он только и делал, что уворачивался и защищался от ударов. А то, что еще и в кого-то попадал руками и ногами, так он и сам не знает, как это так получилось, видимо, тело действовало помимо его воли.
Честно вам говорю, товарищ подполковник, серьезно заверял он Скоробогатова, ничего не умею и не знаю. Даже не помню, как это все было. Наверное, я находился в состоянии аффекта и у меня сработал инстинкт самосохранения. Вот я и отбивался, как мог.
«Крепкий орешек этот парень, подумал подполковник, подъезжая к зданию милиции, но я его раскушу, и не таких раскалывали». Отшлифованная годами методика работы с задержанными не вызывала у Скоробогатова ни тени сомнения в положительном результате задуманного. Вызвав к себе дежурного офицера, он поставил тому задачу провести ночную профилактико-разъяснительную работу с арестованным по подозрению в нанесении тяжких телесных повреждений.
Чтоб он к утру понял: здесь не санаторий и не дом отдыха, только смотри поосторожней и возьми пару человек в помощь, бросил на прощание Скоробогатов.
Довольный, уверенный в себе подполковник отправился домой. Он знал: через несколько часов его подчиненные сделают этого парня очень послушным и управляемым.
Алекс, оказавшись в камере, известной в народе как «аквариум», совершенно отчетливо представлял дальнейшее развитие событий. Сосредоточившись, он ушел в себя, прорабатывая все детали предстоящего самоосвобождения. Сейчас, когда в милиции всего несколько человек вместе с дежурным, а впереди целая ночь, есть время спокойно осуществить задуманное, не оставив никаких следов. Уже завтра с утра, рассуждал Алекс, его начнут искать, объявят общегородскую тревогу и введут в действие какой-нибудь план под названием «Перехват». Вся милиция будет поднята на ноги в связи с чрезвычайным происшествием.
Кроме Алекса в камере сидело еще несколько человек. «Такова воля неба, подумал он, значит, на этот раз им суждено обрести свободу».
Находясь в состоянии медитации, Алекс вдруг ощутил беспокойство. Через пару минут в коридоре появилось двое милиционеров. «Чужой мозг способен не только воспринимать поступающую в него информацию, но и зависеть от нее, добровольно подчиняться тому, кто ее внушает», вспомнились ему слова Учителя. В это же мгновение он направил свой взгляд на идущих к нему людей.
Все, что произошло впоследствии с милиционерами, никто позже толком объяснить не смог. Ошарашенные увиденным арестанты, как и их стражи, всецело подчинились чьей-то неведомой воле. Шаг за шагом приближались милиционеры к решетке, и шаг за шагом они теряли контроль над собой. Далее вообще все было словно в тумане: они открыли камеру, зашли в нее, потом один отлучился за дежурным. Все видели, 'как пришел дежурный офицер, снял с Алекса наручники, почему-то защелкнул их на своих запястьях, а подчиненным приказал всех выпустить из «аквариума».
Сержанты, выполнив указание старшего, вернулись в камеру. Один из них запер дверь, просунув руки через прутья решетки. После этого он протянул ключи застывшему с разинутым ртом алкашу, взятому за пьяный дебош в пельменной, и тот, пошатываясь, отнес их в помещение дежурного, где и шмякнул на пустой стол.
Алекс не терял времени. Он выскользнул на улицу, не привлекая к себе внимания, неторопливо перешел на противоположную сторону и, пройдя несколько десятков шагов, нырнул в подворотню. Пробежав сквозными дворами, он мягко, словно барс, перемахнул через кирпичный забор и, как обычный прохожий, медленно побрел по тротуару, не забывая внимательно наблюдать за происходящим вокруг. Спустя минуту-другую показалось ночное такси, и Алекс взмахом руки остановил машину. Не доезжая несколько кварталов до того места, где жил, он вышел из автомобиля и продолжил свой путь дворами.
Из окна комнаты, которую снял Алекс, открывалась завораживающая картина усеянного звездами ночного неба. Полная луна, висевшая почти прямо над домом, заливала окрестности неярким, рассеянным светом.
Расположившись в позе лотоса и сосредоточив взгляд на луне, Алекс погрузился в медитацию.
Через некоторое время от него стала исходить звуковая вибрация. Едва слышное, еле уловимое звучание АУМ преобразовывалось в вечное ОМ, звук, от колебания которого произошла Вселенная и все сущее
1
Он плыл в Вечности, там, где стираются границы между прошлым, настоящим и будущим, где все сводится к Единому и в Едином пребывает.
Больше месяца Алекс провел в дороге. Ориентируясь по звездам, по положению солнца и луны на небе, где на попутных машинах, где пешком, он пересек всю юго-восточную часть Узбекистана и достиг Киргизии.
Решив обосноваться на несколько дней в приткнувшемся к озеру Иссык-Куль небольшом городке Рыбачье, чтобы немного отдохнуть и пополнить свои скромные продовольственные припасы, Алекс уже спустя сутки вынужден был продолжить путь. После событий в городском парке и «знакомства» с начальником районного отдела милиции, едва только забрезжил рассвет, Алекс покинул рабочее общежитие судостроительного завода и распрощался с негостеприимным городком. Он направлялся к юго-западной части Памиро-Алая.
В стеганом халате из хлопка и тюбетейке, с приклеенной клиновидной бородкой и усами, он ничем не выделялся среди местного населения. Пара капель сока редкого южноамериканского растения, прозванного еще индейцами «болотным оком», и его серо-голубые глаза приобрели мутный желтовато-карий оттенок. Через плечо его была перекинута небольшая перевязь, соединявшая состоящую из двух частей поклажу: за спиной висела котомка, а спереди, на груди, свернутый рулоном молитвенный коврик. Всем своим обликом Алекс походил на паломника, возвращающегося из святых мест, а его скудный скарб лишь подтверждал серьезность намерений и желание искупить грехи самоограничением, долгим путешествием и возносимыми ко Всевышнему молитвами. Останавливаясь по дороге и совершая намаз4, выполняя обряды и ритуалы другой религиозной конфессии5, он вызывал к себе симпатии местного населения. Оставаясь в душе христианином, повсюду, где пролегал его путь, он создавал впечатление истинно верующего мусульманина.
Преодолев много сотен километров по Средней Азии, Алекс везде находил и пищу, и кров над головой. Все необходимое ему с уважением предоставляли жители селений, через которые проходил. Как глубоко верующий, совершающий хаджж6 мусульманин, Алекс ничего, кроме лепешек, изюма, кураги и воды, не употреблял в пищу, и такие же продукты брал из того, чем его угощали, с собой в дорогу, что способствовало еще более теплому отношению к нему, куда бы он ни заходил.