Вдруг она вздрогнула, моргнула и не успел я даже охнуть нагнувшись, нажала что-то на системном блоке. Уй
Ты смотри, заработало. Определенно, на магические деяния Алеши она обращает больше внимания, чем я.
И в тот момент я понял, что у меня есть небольшая передышка. Я заработал ее непосильным трудом! Сегодня еще и полдня не прошло, а я уже весь взмок. С такими темпами меня не то что надолго меня и до вечера не хватит. Правду говорят, что нужно прислушиваться к поговоркам они являются плодом человеческого опыта. «Понедельник день тяжелый». Это я слышал не раз. Не каждый, слава Богу, понедельник, но почему-то, когда на тебя со всех сторон валятся проблемы в любой другой день, это не вызывает такого прилива чувств. Пойду-ка я посижу в уголке. Вон уже бумажками зашуршала, мышью заерзала до обеда, надеюсь, доживем без катаклизмов.
Дожили. И даже обед пережили. Интересно за ними во время обеда наблюдать. Я уже давно заметил, что у большинства людей настроение, моральный дух, работоспособность а ведь далеко не все киркой или кузнечным молотом работают напрямую связаны со степенью наполненности желудка. Споров нет, еда абсолютно необходима для жизнедеятельности организма; в этом смысле организм человеческий химическую фабрику напоминает. Но что же они столько столетий спорят: что, мол, первично дух или тело? Что же из них может быть первичным, если живут они в обнимку? Разъедини у человека душу с телом, и что получится? Душа объект эфемерный, ей оболочка нужна, чтобы на земле удержаться, иначе взлетит к высотам, как пар невидимый, да и развеется там. А тело без души рухнет, как дом, из которого главную несущую стену изъяли. Вот так и получается: нашла душа свое тело, устроилась в нем, да и запустила все нужные химические процессы. О чем спорить-то? Точно так же можно спросить: «Кто важнее дом или хозяева?». Не существует их друг без друга. Дом без хозяев зданием станет, а хозяева чего же они тогда хозяева?
Ладно, это я отвлекся. После обеда они все подобрели, глаза загорелись благодушием, умиротворением, чувство единства появилось, и, конечно, терять его не хочется: кто-то и предложил всем вместе в конце недели в кино сходить. Как же важно нужную идею в нужный момент высказать вот и рождаются тесные, сплоченные коллективы; вот так и достигаются наилучшие результаты с наименьшими потерями энергии на убеждение, напомнил я сам себе. Кстати о потерях, что это моя Татьяна занервничала? Она что, с ума сошла? Кто же это пойдет в пятницу, после работы, в кино? Сама ведь еле домой доползает с одной мыслью: выспаться. Ах, да, ей ведь в субботу к подружке на день рождения идти. Да, не любит она становиться перед выбором, не любит. Ей бы так, чтобы везде поспеть, во всем приятном поучаствовать или уж пусть за нее судьба решает. За нее и решили. Ничего, Татьяна, посмотрим мы с тобой этот фильм позже, но зато дома, в уютном кресле так и мне спокойнее будет.
Когда после обеда ее вызвал к себе шеф, я даже обрадовался. О конфликтах в таких разговорах можно не беспокоиться уважает она его, да и есть за что. Очень умная личность. Все дела в голове держит и не просто память у него хорошая; из этого невероятного скопища информации постоянно у него идеи интересные рождаются. А дальше еще лучше: ни одна идея в устах его приказом не звучит он ею перед подчиненным, как морковкой, помахивает, чтобы у этого подчиненного глаза разгорелись, и потом ему нужно всего лишь добавить: «Давай, вот так попробуй». И дает попробовать, ежеминутным контролем глаза загоревшиеся не тушит
Я сначала даже идти за Татьяной к нему в кабинет не хотел тесно там так, что мне и приткнуться-то негде но потом передумал. Нужно послушать, что он там еще придумал; если развивать его идею придется, лучше мне понимать, о чем речь. Я у двери постою: там и слышно все будет, и она прямо у меня перед глазами. На всякий случай.
Не успел я еще подойти к двери, как услышал: «Франсуа». Ого. Когда он там приезжает? В четверг? Значит, на интенсивную терапию у меня есть два дня. Не густо. Случай уж больно тяжелый. А уезжает когда? В понедельник. Значит, перерыв будет на выходные; ничего, восстановимся. О, молодец, во вторник выходной отвоевала. Ладно, не в первый раз нам от этого типа отбиваться.
Не могу сказать, что Франсуа Дювер мне нравится, но почему он ее в такую депрессию вгоняет это выше моего понимания. Встречались мы с ним одновременно я при всех разговорах, конечно, присутствовал, иногда даже рядом с ней становился, чтобы за ним понаблюдать, вряд ли пропустил что-то за спиной. Не понимаю. Мне он напоминает муляж: гамбургер такой на магните, который на холодильник крепят. Глянешь на него слюнки текут: яркий, сочный, аппетитный А прикоснешься пластмасса пластмассой. Ведет он себя безукоризненно: вежливый, улыбчивый, галантный, да и дело свое знает, время рабочее на пустую болтовню не слишком тратит. Чего же она так злится? Ладно, в четверг еще раз присмотрюсь.
Она уже, конечно, причислила себя к лику мучениц международного бизнеса. Вон сидит надулась, как мышь на крупу. С Галей уже, естественно, договорилась, всю текучку на нее перебросила, а подготовкой документов для встречи заниматься нам ох как не хочется. Судя по ее лицу, ей сейчас хочется заснуть и проснуться ровно через неделю, чтобы Франсуа просто ручкой перед самолетом помахать. Так, это нужно поломать. Если она сейчас делом не займется, то нервный срыв ей обеспечен до его приезда. Главное начать, главное начать, Татьяна Затем подключится упорство. Жить по расписанию она, конечно, не умеет; поэтому ей труднее всего между большими делами. Начало таких дел ей лучше не планировать обязательно все переменится. Если окна решит в субботу помыть в субботу будет дождь. Если в парикмахерскую решит в среду пойти все кресла будут заняты. Если поход в банк на пятницу запланирует, чтобы кредитку перевыпустить там сбой в компьютерной программе обязательно будет. Ей на все время нужно чтобы созреть, прийти в нужное настроение: вот прямо сейчас или никогда. И тогда у нее все получается, любое дело словно само с места сдвигается. Но если уж она начала что-то дальше за нее можно не беспокоиться: обязательно закончит, не выдохнется, не бросит на полдороге, не отложит. В этом отношении она словно бульдог: если уж вцепилась во что-то зубами, то не успокоится, пока не дожует.
Так и есть, с работы ушла, когда все первичные материалы на завтра подготовила. На полтора часа позже всех. Точно бульдог. Или тетерев. Когда она вот так работает, ничего вокруг себя не слышит и не видит. Клацает, клацает, клацает, мышью по столу возит и вдруг замерла. На экран нахмурилась, губы поджала, потом покачала головой, хмыкнула, губами пожевала, за нос себя подергала, и опять что-то клацает.
Так, судя по ее лицу, последнюю страницу распечатывает. Сложила их все в стопку, вздохнула, оглянулась по сторонам Охнула, взгляд на часы и завертелась в вихре движений. Одной рукой технику выключает, другой сумку схватила, расческу там, наверно, нашаривает. Все домой.
Выйдя вслед за ней из офиса, я предвкушал поездку домой. Маршрутки опять уже полупустые можно будет за ней просто понаблюдать. Посмотреть, как ныряет она в свой мир, ускользая от неприятностей, как светлеет ее лицо
Видно, новости о Франсуа оказались слишком неприятными, что-то не светлеет у нее лицо. Никак не сойдет с него усталость. И глаза что-то вдаль не смотрят, то и дело опускает она их на мальчишку, перед ней сидящего. Ах, вот оно что! Да ты же только что целый день сидела! Сиденье в этой маршрутке, что ли, мягче? Или дело в принципе мальчик тетеньке место не уступил? А может, просто за окном темно, и смотреть там не на что, и, опуская глаза, она думает о чем-то совершенно другом? Ладно, сейчас проверим.
Я рывком открыл люк в крыше маршрутки. Мальчишка возле нее автоматически вскинул голову.
Девушка, присаживайтесь, пожалуйста, мне скоро выходить.
Похоже, я ошибся. Вон на лице уже возмущенное негодование кипит, вежливой улыбкой чуть прикрытое. И чего она возмущается-то? В век поголовного равноправия мальчик вспомнил, что он мужчина, что ему положено быть сильным и выносливым, так порадуйся за него, дай ему возможность почувствовать себя джентльменом. Нет, сейчас отнекиваться начнет.
Да нет, спасибо.
Садитесь-садитесь, уступить место такой красивой девушке одно удовольствие.
На какое-то мгновенье она растерялась. Затем черты ее лица начали укладываться в противотанкового «ежа». Отношение этих женщин к комплиментам у меня вообще в голове не укладывается. Ведь нравится же им, когда ими восхищаются: чуть ли не четверть отведенного им в жизни времени тратят они на одежду, макияж, маникюр, парикмахерскую, кремы всякие с духами; утром из дому не выйдут, пока отражение в зеркале не доведут до полного совершенства. К чему столько усилий, если стоит кому-то вслух оценить их плоды из всех частей тела иголки на полметра во все стороны выскакивают? Ведь до чего уже дошло: утром, перед зеркалом сами себя уговаривают: «Я самая обаятельная и привлекательная», но если такое мужчина скажет в пяти словах семь смертных грехов услышат. Когда на работе их за удачно завершенный проект похвалят, радуются, по праву собой гордятся; но скажи им, что смотреть на них одно удовольствие, голову откусят. Вон и мальчик этот почувствовал, что лучше молчать; в ответ на ее «Благодарю Вас», с заоблачных высот сброшенное, кивнул и опять в свою музыку углубился. Вот так он и запомнит, что комплименты нужно говорить только тогда, когда ему поругаться захочется.
Она, правда, тут же успокоилась. Села, в окно уставилась, и начало, наконец-то, лицо светлеть. Может, действительно сесть хотела, и я все правильно сделал? Ладно, уже неважно. Она все равно уже в свой мир ушла, об обороне своей никому не нужной забыла, о высоком думает. Да и до дома уже недалеко.
Дома нас встретила лампочка автоответчика мигает, словно сигнализация при аварии. Неужели еще не все на сегодня? Она дернулась было к телефону, но я мысленно забормотал: «Не спеши не спеши с этим успеется разденься сначала отдышись», выстреливая в нее каждой фразой. Вроде послушалась. Пошла на кухню, чайник поставила. Выдержит, пока он закипит? Ну да, конечно, выдержит она!
Слушая вместе с ней сообщение подруги, я внимательно следил за ее лицом. Что-то мне это не нравится. Оно словно потухло; так в большом зале свет выключают накатывает темнота рывками, от одного ряда ламп к другому. Вот так и у нее: плечи поникли, улыбка угасла, лицо опустилось, а потом и глаза ясные, лучистые закрылись.
Вот в такие моменты и говорят о последней капле или последней же соломинке Нет, последняя капля мне больше нравится там ничего не ломается. Как и у большинства людей, у Татьяны два внутренних мира: один верхний, другой нижний. В верхний устремляются они, когда все вокруг светло и радостно, и душа поет; в нижний обрушиваются, когда все вокруг кажется им беспросветной черной мглой. Интересно, как часто они задумываются над тем, что душа их пребывает там, куда они сами ее и отправляют? В отличие от большинства людей, Татьяна намного чаще уходит в свой верхний мир. Из него на грешную землю сама жизнь людей выдергивает, хочешь не хочешь, возвращайся; а вот из нижнего, мрачного, мира человек может только сам наверх выкарабкаться. Как же я не люблю эти моменты, благо, хоть редко они случаются. Когда Татьяна с головой уходит в темноту, я чувствую себя совершенно бессильным: ни помочь ей, ни достучаться до нее не могу. Остается только ждать, пока она оттуда вынырнет, и говорить при этом самому себе: «Она сильная, она не утонет, ее так просто не возьмешь».
Засвистел чайник. Она встала и медленно пошла на кухню. Похоже, кризис прошел. В двери она остановилась и принялась осматриваться. Поморщилась а, беспорядок заметила. Я специально ничего не трогал; пусть хоть на это отвлечется. Может, убирать начнет? Нет, не начала значит, кризис-то прошел, но состояние больного еще неустойчивое. Ладно, забьемся пока в любимый уголок между холодильником и диванчиком посидим, подождем; она меня не подведет.
Сделала чай, села с чашкой к столу Сгорбилась, глаза в чашку уставила, ложкой в ней еле-еле шевелит. Ну-ну, терпения мне не занимать. Давай, Татьяна, ниже нижнего мира уже некуда; теперь тебе одна дорога наверх. Барахтайся, колоти вокруг руками и ногами, карабкайся к поверхности а там и я помогу, хоть и не слышишь ты меня сейчас.
Она вдруг подняла голову и прищурилась, глядя прямо на меня. Вот черт! Так, без паники, простое совпадение мы просто одновременно об одном и том же подумали. Вот оно включает моя Татьяна свет в обратном порядке: в глазах чертики запрыгали, щечки подобрались, ямочки на них заиграли, губы сложились в бесшабашную усмешку, сама вся на стуле выпрямилась. Ложкой в чашке заколотила, словно крем взбивает. Сделала глоток, вскочила, метнулась к холодильнику, схватила там что-то, потом к плите.
Ну, слава Богу, пошло дело на поправку.
Глава 3. По ту сторону объектива
Я честно убила эти два дня.
Я убила эти два дня на то, чтобы подготовить все документы безукоризненно. Я убила два дня на то, чтобы встреча с партнером прошла на высшем уровне. Я убила два дня на то, чтобы у представителя высокоразвитой Европы не сложилось пресловутое представление, что у нас повсюду полный бардак и неразбериха. Я убила два дня на то, чтобы наша эффективность перестала вызывать столь оскорбительное удивление.
Я убила два дня, стараясь не думать о том, что во время переговоров Франсуа будет вести себя идеально строго в рамках деловой встречи, а потом обязательно пригласит меня куда-то и отговорок на каждый день я не придумаю. Я убила два дня, стараясь не вспоминать его настойчивые до неприличия расспросы, скользкие реплики и томные взгляды. Я убила два дня, стараясь не представлять себе, как Сан Саныч будет ему меня демонстрировать как собачку на арене. «Ах, посмотрите, что она только не умеет: на задних лапках стоит, на передних танцует, через обруч прыгает. И милашка-то какая с бантиком на шее!».
Жаль, что у меня были эти два дня. Жаль, что Франсуа не во вторник приехал. Попадись он мне в том настроении, в которое я загнала себя вечером в понедельник, он бы у меня быстро понял разницу между сауной и русской баней. Я бы его веничком, веничком, и не березовым, а из крапивы. Сам бы снегу потом попросил остудиться.
Так и прошли эти два дня под девизом «Не думать». Как же это здорово время от времени ни о чем не думать. Как робот.
Утром я просыпалась сама, до будильника. Потом лежала еще минут десять-пятнадцать, ждала, пока прозвонит роботы ведь раньше времени программу выполнять не начинают. Подъем умыться одеться позавтракать. Никакой суеты, никаких метаний все размеренными, экономными движениями. Кстати, так намного меньше времени тратится Нет, роботы никаких замечаний не делают, у них на все минимум времени уходит. Так, затем помыть посуду, собраться, выйти из дому три оборота ключа даже следить за этим не надо, руки сами все в нужном порядке делают.
По дороге на работу никаких эмоций, никаких пробежек вприпрыжку. Роботы неуклонно движутся к своей цели, им встряхиваться не надо. В транспорте попросили деньги передать передала; спросили, выхожу ли на следующей отступила в сторону; толкнули лицо смотрит в окно, считает, сколько остановок осталось. Робота ведь тоже безумные люди толкнуть могут, мимо пробегая, он же возмущаться не начинает. С ним не поругаешься, он не реагирует. Как у них, у роботов-то, все в жизни спокойно. Наверное.