А, похоже, не одна я вспомнила про ту первую и единственную экскурсию. Как же я к ней готовилась! Меня трудно назвать знатоком истории родного города, но главные места интереса для туристов я, конечно, знаю. Но не могла же я просто тащить его от места к месту, тыкая пальцем: Вот это собор надцатого века; вот это памятник некой исторической личности (о которой он, возможно, и не слышал); вот это парк, по площади равный двум с половиной Ватиканам. Я обзвонила всех знакомых, насобирала с миру по нитке кучу исторической литературы, изучила ее (в прямом смысле слова наизусть), подготовила речь по каждому объекту минут на двадцать И что? И абсолютно ничего мне не понадобилось. Одно хорошо: хоть сама много интересного узнала.
Достопримечательности все наши, конечно, в центре расположены; поэтому мысль добираться от одной к другой на транспорте казалась мне просто глупой: куда лучше пройтись по старинным улочкам, во дворики живописные заглянуть, атмосферой необычной проникнуться. Справедливости ради нужно сказать, что приехал к нам Франсуа в тот первый раз в конце ноября, да и зима в тот год выдалась ранней. Ну и кто ему виноват: знал же, что не в Африку едет, мог бы и одеться по сезону. Он же приехал в курточке, в которой зимой, наверное, в Ницце ходят, с пресловутым шарфом, конечно, но капюшона там и в проекте не было. Я еще удивилась: вот ведь закаленный какой. В такси из гостиницы в офис и назад еще ничего, но на экскурсию В тот день он, пожалуй, прочувствовал, откуда у определенной части человечества родилась идея носить шапку и не их беретики кокетливые, а настоящую зимнюю шапку-ушанку. После первого же шедевра зодческого искусства, возле которого я вдохновенно заливалась соловьем положенные двадцать минут, а он, нахохлившись, переминался с ноги на ногу, он задал мне вопрос о полном маршруте. Я показала ему этот маршрут на карте и сказала, что до следующего пункта рукой подать, не более получаса ходьбы. Нужно отдать ему должное, он даже в лице не переменился, просто предложил зайти в кафе и выпить кофе.
Вот так и продолжилась наша экскурсия: из кафе в кафе, короткими перебежками. Все мои честно подготовленные речи, живописующие судьбоносные моменты и курьезы нашей истории мало его интересовали; он вежливо выслушивал меня, округлял глаза в особо впечатляющих местах, но сам больше расспрашивал меня о нашей современной жизни моей, в частности. И к концу того дня я начала напрягаться.
Да, Франсуа, Вы правы, погода сегодня просто замечательная.
Подошла наша очередь. Франсуа замолчал, научился, слава Богу, рот на замке держать, пока я таксисту адрес называю и стоимость поездки обсуждаю. Раньше стоило таксисту его мурлыканье услышать у него сразу глаза загорались, и цена подскакивала процентов на двадцать в лучшем случае. На представительские расходы нам, конечно, ничего не жалко, но они ведь направлены на то, чтобы иностранных партнеров впечатлять, а не родного брата-таксиста подкармливать.
Но долго молчать Франсуа просто не умеет. Устроившись в машине, он тут же сообщил мне, что надеется, что его новая коллекция позволит нам сотрудничать еще теснее и плодотворнее, но больше говорить о ней сегодня не будет, не хочет, мол, испортить мне сюрприз. Таксист укоризненно глянул на меня в зеркало заднего вида. И такая в глазах его стояла такая детская обида, что я почувствовала себя предательницей соотечественника. Ладно, не исключено, что Франсуа попадется ему на выходные. На выходные я нигде его прикрывать не буду.
Как я понял, Танья, завтра мы целый день посвятим работе, но какие Ваши планы на выходные? Я бы очень хотел, чтобы Вы нашли немного времени для меня. Мне интересно узнать все Ваши новости.
Ну, началось.
Франсуа, мне очень жаль, но на эти выходные я буду занята.
Танья, неужели Вы хотите мне сказать, что будете работать в Ваше свободное время? Это просто невозможно! У вас все слишком много работают, поэтому вам остается слишком мало времени, чтобы наслаждаться жизнью.
Да неужели? Интересно, кто в этом вопросе от кого отстал: они, столь долго боровшиеся за свою 35-часовую рабочую неделю и теперь не знающие, чем себя занять в отвоеванное свободное время или мы, столь долго наслаждавшиеся жизнью на зарплату инженера и теперь добившиеся возможности работать в меру отведенных сил и способностей. Работать и зарабатывать как на жизнь, так и на пенсию. Вон ему до пенсии лет двадцать осталось. Посмотрела бы я, как бы он у нас жизнью наслаждался, в пенсионерах-то.
Да нет, Франсуа, дело не в работе. Меня вообще не будет в городе. Но скучать Вам не придется: мы подготовили для Вас несколько интересных экскурсий с гидом, говорящим по-французски.
Благодарю Вас, Танья, но я уже достаточно хорошо знаю ваш город, и потом я вполне способен себя занять. Возможно, Вы могли бы немного перенести Вашу поездку? Мне хотелось бы просто поговорить с Вами.
Франсуа, к сожалению, это семейная встреча, так что я никак не могу ни перенести, ни отложить ее. Вы же знаете наше отношение к семье.
Очень жаль. Но что ж ничего не поделаешь. Тогда, возможно, Вы мне хоть сейчас немного расскажете, что у Вас нового?
Я принялась рассказывать, как идут дела у нашей фирмы, и он внимательно слушал чуть прищурившись и явно отмечая в памяти некоторые детали: тут вскидывал бровь, там задумчиво кивал головой. И больше ни разу не пытался сбить меня на личные разговоры. Фу, кажется, отбилась. В выходные он меня не достанет (если на телефоне неизвестный номер высветится, трубку снимать не буду), а в понедельник он улетает. Уф! Вот потому-то мне и легче, когда неприятности уже начались: не нужно больше покорно ждать неизбежного, можно что-то сделать вот как сейчас одним махом, легко и непринужденно, пресечь раздражающие поползновения. Прямо от души отлегло.
В гостинице я на всякий случай проследила, чтобы у него не возникло проблем с номером, простилась с ним до завтра и с легким сердцем отправилась домой.
Могла бы и сразу подвох почуять.
В пятницу почти весь день пролетел незаметно. Франсуа оказался прав: его новая коллекция превзошла все наши ожидания. И не так качеством или дизайном, как продуманностью. Вот чего у них, европейцев балованных, не отнимешь, так это умение сочетать эстетику и функциональность. Ни в чем у них нет ни одной лишней завитушки: обязательно она каким-нибудь приспособлением служит. У Сан Саныча тут же забил фонтан идей, как вписать эту коллекцию в уже имеющийся у нас ассортимент аксессуаров, Франсуа высказал несколько дельных мыслей по возможным комбинациям я же, в основном, молчала и слушала их. Включаться в разговор мне приходилось лишь тогда, когда Франсуа, увлекшись открывающимися возможностями, не мог вспомнить нужного русского слова. Итак, я молчала и слушала и училась.
Когда встречаются вот так два профессионала, зрелище просто завораживающее. Они не ведут переговоры, не слушают друг друга, не уточняют детали они общаются на каком-то метафизическом уровне. Фразы им договаривать не нужно с полуслова друг друга понимают и тут же в ответ либо встречное предложение, либо указание на подводные камни. И затем следующий фейерверк вариантов. Словно кружева в четыре руки плетут. С ума сойти.
Затем, разумеется, придется обсуждать объемы поставок, размеры скидок и прочие технические подробности, но я понимала, что главное происходит сейчас, у меня на глазах. Сейчас рождается то, о чем мы будем потом рассказывать клиентам, подбирая для них все возможные варианты оптимального сочетания цены, качества и практичности. Именно в такие моменты я особенно ясно ощущаю, как мне повезло с шефом.
Часам к четырем я почувствовала, что накал вдохновения, носящийся в воздухе вокруг меня, ослабевает. То ли выдохлись они, то ли остались довольны своим творением и решили, что пора переводить его в практическое русло, а это уж дело технического персонала. Да и потом, шесть часов непрерывного поиска всех возможных комбинаций красоты и эффективности кого хочешь до изнеможения доведут. Чтобы не прерывать творческий процесс, мы даже кушать в кафе все втроем ходили. Конечно, можно было бы и в офисе пообедать Валентина Макаровна уж блеснула бы шедеврами национальной кухни но в кабинете у Сан Саныча тесно, а посадить Франсуа со всеми нашими обедать так они в его присутствии как-то робеют, разговор обычный, бесшабашный не клеится Всем неловко, а главное вдохновение может потеряться. Вот так и сидела я с ними в кафе, слушая их полуфразы «А может?» и «А что, если?», произносимые с полным ртом и горящими глазами. Интересно, они хоть заметили, что ели-то? Вот тебе и французы с их гурманством и религиозным отношением к трапезе.
Но как я уже сказала часам к четырем основная работа закончилась. И вот тут-то и грянуло, как гром среди ясного неба.
Я очень рад, что Вам понравилась эта коллекция, Александр, сказал Франсуа. Надеюсь, в понедельник мы сможем подписать предварительное соглашение. Поскольку всей корреспонденцией будет заниматься Танья, я хотел бы сейчас обсудить с ней технические детали. Вы не будете возражать, если я займу ее время до конца дня?
Сан Саныч бросил на меня отчаянный взгляд, умудрившись вместить в него нечто вроде: «Танечка, мы, конечно, договорились я все помню но я тебя очень, очень, очень прошу: поговори ты с ним, ради Бога, если ему уж так хочется. За такую коллекцию можно душу черту продать!»
Конечно-конечно, Франсуа, какое же дело с места сдвинется без технической-то подготовки. Не знаю только, удобно ли вам будет беседовать в общем офисе. Может, у меня в кабинете останетесь, а я пока у Татьяны за столом еще раз каталог полистаю?
Нет, я не хотел бы беспокоить ни Вас, Александр, ни Ваших работников. Документы нам пока не нужны, поэтому я полагаю, Танья и я, мы могли бы поговорить, например, в том кафе, где мы обедали.
Сан Саныч согласно закивал, он даже согласия у меня не спросил!
Сан Саныч начала было я, но он пристально посмотрел на меня и отчетливо проговорил: Таня, это самый что ни на есть предварительный разговор. Много времени он у тебя не займет как раз к концу рабочего дня и управишься. А если и задержишься немного, то завтра суббота; отдохнешь, выспишься. И не забудь: тебя ждут три выходных дня.
Как же все в мире сбалансировано: в такие моменты я ясно ощущаю, что мне не очень повезло с шефом, который ради дела готов на что угодно. Но не скажешь же ему об этом сейчас, при Франсуа, а к понедельнику я уже остыну (о чем он, кстати, прекрасно знает).
Сжав зубы и мысленно пиная себя ногами за бесхарактерность, я пошла с Франсуа в это чертово кафе. Вот и настраивайся после этого на непреклонную линию поведения. Как же он мне руки-то выкрутил! Нет, это просто несправедливо. Вот теперь до самого вечера лоцманом мне и работать: направлять разговор в русло взаимовыгодного сотрудничества всякий раз, когда Франсуа начнет сносить к личным темам.
В кафе я сказала, что буду пить только кофе. Он поинтересовался, не изменились ли мои вкусы в отношении вина (запомнил же, что в ту первую встречу я сказала, что предпочитаю белое!). Я от вина категорически отказалась, напомнив ему, что мы вроде по делу здесь оказались. Он улыбнулся, сказал, что я как всегда права, и заказал два бокала вина: один белого, другой красного. Словно я рта не открывала. Откуда, ну откуда у него такая самоуверенность? У меня что, на лице написано, что я так и не решусь встать и уйти, да еще и фыркнуть что-нибудь на прощание? Я же взрослая женщина, я вовсе не обязана сидеть с ним в кафе только потому, что он меня туда нет, не пригласил даже, почти за шиворот приволок. Но я прекрасно знала, что потому и стараюсь избегать таких неловких ситуаций, что не умею выходить из них с достоинством. Хоть бы выбор был между скандалом и терпением, так ведь нет: я и скандалить-то не умею. Ладно, перетерпим, завтра начинаются выходные, а в понедельник он улетает. Честное слово, всплакну на прощание от облегчения.
Чего это он притих? Франсуа и молчит; я даже занервничала. Сидит вон, напротив меня, руки на стол положил, рассматривает их. Может, действительно устал? Так зачем он меня тогда в это кафе тащил? Ехал бы к себе в гостиницу, отдыхать А может, заказа ждет, думает, что под бокал вина разговор веселее пойдет? Начнется сейчас: «Как приятно сотрудничать с такой очаровательной девушкой!» Нет уж, дудки!
Франсуа, я думаю, сегодня нам достаточно решить, будем ли мы вести этот контракт по обычной схеме или, возможно, у Вас есть.
Он поднял на меня глаза и усмехнулся.
Танья, по правде говоря, я хотел поговорить с Вами о чем-то другом.
Нет, ну не понимают некоторые люди намеков! Ладно, может, оно и к лучшему: поговорим откровенно, может, он от меня и отстанет. Я изобразила вежливый интерес на лице. Бровь, бровь, бровь вскинуть!
Я слушаю Вас.
У меня сложилось впечатление, что мое общество Вам неприятно.
Что-то долго оно складывалось.
Франсуа, у нас с Вами деловые отношения, поэтому Ваше общество не может мне быть ни приятно, ни неприятно.
Вот так прямо и однозначно: деловые отношения и на большее ты не рассчитывай.
Вы совершенно правы, Танья, но возможность общаться с Вами лишь усиливает мой интерес к сотрудничеству с вашей фирмой.
О, Боже! Я набрала в легкие побольше воздуха.
Подождите, Танья, улыбнулся он. Мне кажется, Вы все время неправильно понимаете мои слова. Разумеется, я приезжаю в вашу страну по делам, но должен признаться мне у вас очень нравится.
Он что, с ума сошел? Надобность изображать интерес как-то сама собой отпала. А тут и кофе с вином принесли. Я схватилась за чашку и принялась размешивать в ней сахар, чтобы собраться с мыслями.
Если уж мы говорим откровенно, Франсуа, мне трудно себе представить, что Вам на фоне вашего уровня жизни может у нас нравиться. История наша Вас не интересует, природа у нас побогаче да, но в парки наши или леса Вас тоже не тянет. Чем же это мы Вас так привлекаем?
Танья, история это то, что уже прошло, сейчас я могу видеть только ее следы. Природа. Я человек городской, и ваш городской быт для меня это и есть история. Но я говорю не об этом. Мне очень нравится ваша чистота, если я правильно нашел слово. Особенно Ваша.
Час от часу не легче. Что-то я совсем растерялась.
Я не уверена, что понимаю Вас.
Когда я приехал к вам в первый раз, я сразу увидел то, о чем мне много раз говорили: хмурые, напряженные лица повсюду. Никто не улыбается, люди даже идут, согнув плечи, словно на них лежит тяжелый груз. Но на второй день Вы повели меня на ту памятную экскурсию мне было неудобно отказаться и я увидел совершенно другое, живое лицо, на котором были написаны все Ваши чувства. Какой это был контраст.
Ужас. Представляю себе, какие чувства он увидел на моем лице к концу того злополучного дня.
Вечером я сидел в гостинице, возле окна по правде говоря, возле радиатора и думал, не будет ли у меня пневмонии. Я услышал голоса на улице и увидел прямо под моим окном двух молодых девушек и двух молодых людей. Они говорили о каком-то фильме, по-моему. Я стал слушать, я всегда стараюсь слушать, как вы говорите, как вы строите фразы, такое у себя дома не выучишь. Было очень холодно, но они стояли там, не бежали домой, чтобы согреться, и говорили, и смеялись, и шутили Мне стало интересно.
Господи, да что Вам интересно-то? То, что мы мороза не боимся?