Жаба определенно пришла отсюда. Даже в темноте я без особого труда разглядел поломанные деревца и могилы. Гигантская туша с одинаковой легкостью крушила и растительность, и надгробья, и металлические оградки. Досталось даже статуям: мраморный ангел лишился головы и крыла. Но я так и не мог сообразить, откуда именно вылезла зубастая образина и на что указывал городовой.
И только потом разглядел. Примерно в десятке шагов перед нами воздух чуть рябил. Обычно такое марево появляется над асфальтом в жару но никакого асфальта поблизости не было. Да и апрельский вечер, хоть и выдался теплым, на летний полдень явно не тянул.
И все же я определенно видел что-то. Похожее то ли на большую дверь, то ли на ворота а скорее на самую обычную дыру с неровными краями. Шириной метра в четыре и примерно столько же в высоту. Прореху в привычной реальности через которую, видимо, и пролезла на кладбище ныне покойная жаба.
И хорошо, что только она одна: тут вполне мог поместиться кто-то побольше и позубастее.
Справитесь, ваше преподобие? Городовой запрокинул голову, пытаясь разглядеть верхний край Прорыва. Здоровый какой В тот раз поменьше был.
Справлюсь. Только отойдите в сторону, любезный. И не подпускайте гражданских.
Последнее, видимо, относилось ко мне. Я не стал дожидаться, пока городовой погонит меня прочь и сам отступил чуть назад, в тень надгробья с побитым ангелом. Не слишком далеко только чтобы не мозолить глаза «преподобию». Не знаю, что он задумал, но пропускать такое зрелище я не собирался.
И не зря. Оно того определенно стоило: стоило городовому отойти, как его спутник начал действие. Больше всего это напоминало какой-то ритуал причем из тех, что мне еще не приходилось даже наблюдать, не говоря уже о том, чтобы проводить самому. «Преподобие» сосредоточенно шевелил руками в воздухе, будто орудуя невидимыми иглой и нитью и Прорыв становился меньше! Поначалу шов казался грубоватым и слишком размашистым, но через минуту воздух над могилами почти перестал рябить. Рана в реальности понемногу затягивалась и по краям уже почти исчезла.
Если меня интересовало, есть ли в этом мире магия, ответ я, похоже, получил.
Во дает Да ты не бойся, смотри. Городовой осторожно перешагнул через надгробье и встал со мной рядом, сложив руки на груди. Когда еще такое увидишь?
В голосе старика звучало неподдельное восхищение. И, пожалуй, даже больше: он таращился на «преподобие» так, будто тот был то ли неведомым чудом природы, то ли иконой в храме. А может, и вовсе каким-то сверхчеловеком.
Похоже, талант заделывать эти самые Прорывы встречался в их мире нечасто.
Ты прости, сынок, что сразу не подошел Служба, снова заговорил городовой. А ведь если б не ты поди, лежал бы я сейчас там с жабой, чтоб ей пусто было Где так научился саблей махать? Вроде из гимназистов, я погляжу, вам солдатское ремесло знать не положено.
Не знаю Само получилось. Я пожал плечами. Просто испугался, наверное, взял саблю И часто у вас такое бывает Прорывы эти?
Да лет сто, считай, вообще и не было а то и двести. Городовой чуть сдвинул фуражку на лоб и почесал затылок. И все далеко, за Уралом если только. А последние года три как с цепи сорвались. И прямо в городе. Упыри лезут, лешие, жабы кого только не встретишь А в феврале даже Рогатый пожаловал на Гороховую улицу.
Видимо, в этом мире каждому полагалось знать все до единой разновидности местной потусторонней фауны. Жабу я уже видел собственными глазами, упыри с лешими даже звучали не слишком грозно а вот Рогатый Рогатый, судя по всему, был посерьезнее той страхолюдины, что сейчас валялась на Малом проспекте.
Помню, шума тогда было Городовой на мгновение задумался, вспоминая что-то. Трех городовых порвал и мать с ребенком не успела убежать, бедная До самого Адмиралтейства, считай, дошел. Хорошо, георгиевцы подъехали с пулеметами усмирили кое-как.
Георгиевцы? переспросил я.
Ты чего, сынок? Никак, ударился крепко? Городовой улыбнулся и покачал головой. Орден Святого Георгия при Святейшем правительствующем синоде. Защитники наши кто ж их не знает?
Тот, кто прибыл в Петербург всего два-три часа назад да еще и из две тысячи двадцать восьмого года Впрочем, догадаться было несложно, хоть в моем мире ничего похожего не имелось даже названия. Похоже, эти самые георгиевцы представляли собой то ли этаких боевых монахов наподобие средневековых рыцарских орденов то ли что-то вроде местного спецназа. Только заточенного под войну со всякими жабами и даже рогатыми. И помимо обычных солдат и офицеров у них в штате были еще и такие, как «преподобие».
А это? поинтересовался я, указывая на фигуру рядом со стремительно тающим Прорывом. Вы уж простите я раньше не видел
Это капеллан Ордена. Городовой зачем-то понизил голос, перейдя чуть ли не на шепот. Божий человек. В нем сила особая имеется такая только у благородных встречается ну, по большей части. Да и то не у каждого.
У благородных? Похоже, в этом мире дворянское сословие отличается от простых смертных не только титулом и изрядным капиталом, но и наличием сверхчеловеческих способностей.
И что ж, получается, все благородные так умеют? уточнил я. С Прорывами
Нет, сынок. Этому только георгиевских капелланов учат у них служба такая. А Талант в роду разный бывает. Кому-то бог силу дал, как у десяти человек, кому-то долголетия, кому-то людей лечить А кому и взгляд особый.
Городовой явно проникся ко мне симпатией а может, просто любил поболтать. Иначе вряд ли стал бы так подробно рассказывать то, о чем в этом мире наверняка знали даже малые дети.
Говорят, царь Петр мог глазами дубовую доску в три вершка прожечь. Хоть со ста шагов, хоть с двухста. Самолично шведский фрегат потопил при Гангуте: пороховую камеру подорвал так, что щепки выше мачт летели! Городовой кровожадно оскалился, но тут же продолжил уже тише: Но такой Талант редкость, разве что у князей и графьев встречается. А из обычных Ой! Тихо сюда идет!
Его преподобие капеллан действительно уже закончил свою работу и теперь шагал через могилы к нам.
И вид у него был, надо сказать, весьма недовольный.
Глава 5
Всего три месяца и снова Прорыв, на старом месте. И на этот раз больше предыдущего.
Капеллан обращался к городовому меня он, похоже, игнорировал напрочь. Зато я теперь мог рассмотреть его вдоволь. Впрочем, зрелище нет, не то чтобы разочаровало но оказалось весьма и весьма заурядным. «Преподобие» не отличался ни ростом, ни богатырским сложением оказался даже чуть пониже меня, хоть ему уже явно и перевалило за тридцать. В гладко выбритом лице почти треугольном, с острым маленьким подбородком не было ровным счетом ничего героического.
Ко всему прочему капеллан еще и носил очки круглые, в бронзовой оправе. Зато выправку имел, можно сказать, офицерскую: спина прямая, плечи расправлены даже сейчас, когда Прорыв явно высосал из него все силы. Да и плащ из темно-коричневой кожи добавлял худощавой фигуре этакой мужественной угловатости. Никаких знаков отличия на одежде я не разглядел только на вороте тускло поблескивал металл. Обычно так носили ордена второй или третьей степени. Но этот вполне мог оказаться и не наградой за службу, а просто символом принадлежности к духовному сословию.
Прямой равносторонний крест с расширяющимися лучами сохранил «военную» форму, но был выкрашен в пурпурный со светлой каймой. Присмотревшись, я все-таки смог разглядеть в центре овал с серебряной фигуркой: миниатюрный всадник, пронзающий копьем какую-то ползучую гадину.
Прямо как я с куском поручня только еще и на коне.
Георгий Победоносец. Святой, заколовший то ли дракона, то ли змея неудивительно, что борцы со всякими жабами выбрали его своим покровителем. Кажется, и у обычных солдат на пурпурных погонах красовалась такая же эмблема.
Ровно в том же месте, ваше преподобие. Как сейчас помню, закивал городовой, разводя руками.
Голос у него при этом был почему-то испуганный а скорее даже виноватый. Будто от старика с револьвером Нагана и старой саблей на боку каким-то образом зависело появление новых Прорывов.
Я должен немедленно доложить в Святейший синод, продолжил капеллан. Возможно, придется обустроить на кладбище круглосуточный пост. Если в следующий раз Прорыв окажется больше
Мне бы винтовку, ваше преподобие. Или ружьишко какое. Городовой похлопал себя по боку, где висела кобура. Одним наганом много не навоюешь.
Я обращусь к полицейскому руководству. В крайнем случае обеспечим постовых на проспекте оружием за счет Ордена. Капеллан выпрямился и заложил руки за спину. А пока позвольте поблагодарить вас за безупречную службу, любезный. Я непременно напишу рапорт. Медаль обещать не могу, но денежная премия
Так это не меня надо благодарить, ваше преподобие. Городовой отступил чуть в сторону. Вот он ваш герой. Взял саблю и жабу, значится того.
Жабу? Одной саблей? недоверчиво отозвался капеллан.
Теперь он смотрел на меня так, будто за каждой из линз очков у него был спрятан крохотный, но очень мощный рентгеновский аппарат. На мгновение я даже успел пожалеть, что вообще пришел сюда.
Привычкой избегать лишнего внимания я обзавелся давным-давно и она редко оказывалась лишней.
Правду говорю, ваше преподобие! Разве ж я буду врать? Пока меня жаба сожрать пыталась, городовой для пущей убедительности потряс в воздухе окровавленным рукавом, он сабельку мою подхватил и давай вокруг гадины плясать, пока та и не померла.
Вон оно как Выходит, непростой ты парень, господин гимназист, задумчиво проговорил капеллан.
Как есть непростой, ваше преподобие. Городовой легонько похлопал меня по плечу. Его бы испытать может, какой Талант в нем окажется?
Может, и окажется. Капеллан сдержанно улыбнулся. А может Отвага сама по себе талант, любезные. И немалый Как тебя звать, воин?
Владимир, ответил я. Владимир Волков, ваше преподобие.
Вот что я тебе скажу, Владимир Волков. Парень ты боевой сразу видно. Такие всегда и везде нужны. Хоть с Талантом, хоть без. А нам особенно Времена для Ордена нынче тяжкие, сам понимаешь. Так что если надумаешь, капеллан залез в нагрудный карман и вытащил небольшой картонный прямоугольничек, то вот тут телефонный номер. Или заходи к нам на Галерную. Будешь в юнкерское поступать замолвлю за тебя словечко. А ежели пожелаешь в солдаты, вольноопределяющимся, это мы тебя хоть завтра возьмем Но я бы не советовал. Капеллан едва заметно усмехнулся. Все-таки образование дело первостепенное, а служба от такого молодца точно никуда не денется.
Бери! Городовой зачем-то толкнул меня под локоть, будто я мог отказаться от такой милости. Орден два раза не предлагает!
Не то чтобы я собирался бегом бежать вербоваться в солдаты или поступать в военное училище но визитка явно меня ни к чему не обязывала. Впрочем, как и капеллана: вполне возможно, жест с его стороны был исключительно проявлением вежливости, и всерьез участвовать в судьбе бравого а может, и просто сверх меры везучего гимназиста никто не собирался.
Будто у Ордена нет работы поважнее, чем возиться с не нюхавшими пороху пацанами.
Благодарю, ваше преподобие. Я убрал визитку в карман кителя. Может быть, еще увидимся.
Очень на это надеюсь, Владимир. А теперь, любезные, прошу меня простить. Капеллан чуть склонил голову. Служба не терпит.
От рукопожатия он воздержался то ли мы с городовым не вышли сословием, то ли подобное вообще было не принято в этом мире. Так или иначе, разговор явно завершился, и нам всем оставалось только прогуляться обратно до проспекта. Капеллан бодро ускакал вперед так, будто прекрасно видел даже в темноте. А мы с городовым чуть отстали я даже чуть замедлил шаг, чтобы старик ненароком не запнулся об какое-нибудь вросшее в землю надгробие.
Владимир, значит, негромко проговорил он. У меня сына старшего так же зовут Звали. Погиб в четвертом году в Порт-Артуре. Снарядом убило.
Ага. Значит, русско-японская в этом мире тоже была. Помнил я Порт-Артур еще как помнил. И снаряды, и пулеметы, и штыковые атаки Как только цел остался. Впрочем, здесь-то как раз все могло случиться и по-другому: император Александр не зря назывался Миротворцем в войну без повода не лез, даже после всех армейских реформ. Но если уж закусился с японцами значит, так, что клочки летели. С искрами вместе.
Мог победить? Еще как мог.
Хороший парень был На тебя похож чем-то, только постарше. Городовой крякнул и полез в карман кителя наверное, за папиросами. Видать, судьба у него такая, солдатская. У нас, Владимир, вся семья из служивых. Средний на Кавказе сейчас, уж целого фельдфебеля дали, да еще и с медалью. А младшенький, Алешка, в кадетском корпусе.
Я молча кивнул никакого другого вмешательства в диалог от меня, похоже, не требовалось. Городовой словно беседовал сам с собой, и слушать его было и вовсе не обязательно Но я все равно слушал. И не потому, что рассказ про семью оказался таким уж интересным, просто на большее измученного разума уже не хватало.
Слишком уж много событий вместил сегодняшний день да еще и в двух мирах. Слишком сильно этот Петербург отличался от того, который я знал и помнил, при всем внешнем сходстве. Прорывы, выползающие из них разномастные и разнокалиберные твари, таинственные капелланы из Ордена Святого Георгия, наделенные даром зашивать прорехи в реальности, аристократы с магическим талантом прожигать взглядом шведские фрегаты и наверняка перечень непривычных странностей на этом не заканчивался, а только лишь начинался.
И поэтому мой уставший разум упрямо выталкивал все чуждое и цеплялся за простые и понятные вещи.
А сам я, значит, отставной зауряд-прапорщик Восьмого гренадерского московского полка, оттарабанил городовой, будто по бумажке прочитал. Игнатов Степан Васильевич.
Я пожал протянутую руку широкую и еще не по-стариковски крепкую. Мой новый знакомый уже давно снял унтер-офицерские погоны, но ни сил, ни воинской удали, похоже, не утратил судя по тому, как лихо бросился на жабу с одним наганом.
Давно из полку в отставку вышел, лет пятнадцать уж прошло, продолжил он. Но службу государеву исправно несу и буду нести, покуда силенки есть.
Вам силенок не занимать, Степан Василич, улыбнулся я. На троих молодых хватит.
Да если бы так, Владимир. Руки еще работу свою помнят да глаза подводят. И ногу все чаще прихватывает. Весной и летом еще ничего, а как осень так хоть ложись помирай. Степан Васильевич протяжно вздохнул и чуть замедлил шаг. Видать, осколок шевелится. Еще с турецкой войны прямо над коленом застрял. На Дунае тогда прилетело Доктора заштопали, а доставать не стали. Сказали хуже будет Уж тридцать лет прошло а все никак покою не дает, зараза такая.
Степан Васильевич чиркнул спичкой и через мгновение выпустил целый клуб сизого дыма. Я тоже встал на месте: до ограды оставалось каких-то два десятка шагов, и все же не хотелось оставлять старика на кладбище одного да еще и раненого. Похоже, прокушенная жабой рука не слишком-то его беспокоила, хотя и выглядела жутковато.
Вам бы к доктору, Степан Василич. Я указал на перемазанный кровью рукав кителя. Перевязать. Или лекарств каких.
Это? Да ерунда, если кость цела дырка сама зарастет. Жаба не ядовитая Вот если упырь цапнет там да, месяц маяться будешь, а то и вовсе гангрена пойдет. Степан Васильевич пыхнул в темноте папиросой. А ты меня по имени-отчеству не величай, Владимир не привык я к такому. Лучше дядькой Степаном зови, как все тут.